В ожидании весеннего обострения

В последние дни одной из основных тем обсуждения стали выводы американского “Института изучения войны” о провале российского наступления на Донбассе. Среди прочего в них говорится, что поставленная цель, – захватить к концу марта всю Донецкую и Луганскую области – не выполнена, реальные достижения весьма незначительны, а потери огромны

Photo copyright:IsraGeo.com

Соглашусь с этим мнением лишь частично. Начало российского наступления, которое на максимально интенсивном этапе велось от Угледара на юге и до Купянска на севере, можно ориентировочно датировать серединой нынешнего января, хотя на том же Бахмутском направлении, бывшем местом приложения основных усилий, оно непрерывно велось с лета. Эксперты “Института изучения войны”, и не только они, исходили из предпосылки, что Кремлем была поставлена задача об “освобождении ДНР-ЛНР” к 31 марта. На самом же деле ни о чем подобном российское руководство открыто не говорило. Информация о якобы соответствующем приказе Путина появилась в украинских источниках и на данный момент независимого подтверждения не получила.

Со своей стороны отмечу, что Кремль и командование РА начали войну, поставив перед собой нереалистичные задачи, но в дальнейшем объективная реальность их кое-чему все же научила. Если на протяжении пяти месяцев до января российские военные и “вагнеровцы” не могли взять Бахмут, то постановка им задачи захватить за вдвое более короткий срок весьма значительную территорию, где среди множества населенных пунктов находится и такая крупная агломерация, как Краматорск-Славянск-Дружковка-Константиновка, не вписывается ни в какую логику.

Речь идет о задаче, по своей сложности и амбициозности во много раз превосходящей штурм Бахмута. Это тем более верно с учетом методов, выбранных российским командованием: регулярные шаблонные локальные атаки малыми силами на четырех-пяти направлениях и отказ от концентрации крупных сил с целью окружения и глубокого прорыва. Ну, а без прорывов и окружений масштабные задачи, тем более, в столь ограниченные сроки не решаются. Вместе с тем россияне, безусловно, рассчитывали на гораздо большее, чем в итоге добились.

Приблизительная оценка площади территорий, которые Россия заняла после 11 ноября, то есть когда РА ушла с херсонского правобережья, а наступления ВСУ за редкими исключениями утратили успешность, составляет чуть более 750 кв. км на всем протяжении фронта. Наибольший прогресс был достигнут в районе Бахмута, однако это очень малая цифра, обошедшаяся дорогой ценой: в рамках только наиболее активной фазы наступления с января по эти дни Россия ради этих “приобретений” (включая ряд разрушенных почти до основания небольших населенных пунктов) потеряла десятки тысяч человек убитыми и раненными и истратила значительные ресурсы, в частности боеприпасы. Любопытно, насколько эти потери и затраты повлияют на дальнейший ход весенне-летней кампании, которая почти наверняка подразумевает и наступательные действия со стороны ВСУ. Разумеется, следует иметь в виду, что упорные оборонительные бои привели к серьезным потерям в живой силе и техники и украинской стороны. Впрочем, по всем оценкам они значительно меньше, чем у россиян.

Важно отметить, что российская наступательная операция, хотя и не так интенсивно, как прежде, продолжится. Эпицентрами остаются Бахмут, основная часть которого уже контролируется “вагнеровцами”, и Авдеевка, которую россияне обошли с севера и юга. Правда, здесь, несмотря на сложное положение ВСУ, немедленной угрозы отрезания города пока нет.

Что же касается гипотетического украинского контрнаступления или серии операций такого рода, то мои оценки остаются прежними: оптимальное окно возможностей открывается в апреле, то есть уже в ближайшие дни и недели. Оптимальное – потому, что с этого момента ВСУ сможет реализовать потенциал масштабных поставок союзников. Основная часть техники, обещанной зимой в краткосрочной перспективе, уже в Украине, остальное будет доставлено в страну в самое ближайшее время. Но что более важно – украинские военные в массе своей завершили или вот-вот завершат обучение на новых для них системах. Кроме погодного фактора, который, несомненно, очень важен, украинское командование при принятии решений о начале активных действий должно руководствоваться степенью готовности своих войск. Торопиться или действовать под давлением политических факторов, когда на кону пусть не судьба войны, но очень важный ее этап, нельзя.

4 апреля произошло знаменательное событие – вступление Финляндии в НАТО. В общем, налицо очередной грандиозный “успех” российской внешней политики. Напомню, что расширение НАТО на восток десятилетиями декларировалось Кремлем как серьезнейшая угроза безопасности России. Более того, нападению на Украину предшествовал абсурдный по содержанию ультиматум НАТО с требованием вернуться к ситуации, имевшей место в 1997 году.

На самом деле это, конечно, был предлог для того, чтобы попытаться целиком или почти целиком захватить Украину. Но если Россия уже тогда провозглашала расширение НАТО на восток серьезной угрозой, то сегодня это угроза значительно выросла. Мало того, что почти все страны альянса с начала войны стали с разной степенью активности развивать свой запущенный военный потенциал, так теперь блок усилился государством с потенциалом более чем значительным, да еще под самым боком России. Государством, которое после Второй мировой войны строго соблюдало нейтралитет и даже на протяжении многих лет находилось в частичной зависимости от СССР.

Что касается Швеции, чей нейтралитет продолжался целых два столетия, и которая, если бы не российская агрессия в Украине, и не смотрела в сторону НАТО, ее вступление в альянс не за горами. Уломают ли натовцы Эрдогана, или все произойдет после того, как турецкий лидер сойдет с политической арены (есть шанс, что это произойдет по итогам предстоящих выборов), но то, что шведы очень скоро последуют за финнами, сомнению почти не подлежит.

Давид ШАРП

Источник