Поколение мульти-культи

Мысли тех, кому предстоит пожинать плоды деяний нынешних политиков.

За два года, прошедших с начала иммиграционного кризиса, многое произошло. Не только наша страна, наши улицы, безопасность наших граждан в целом существенно изменились после сентября 2015 г. – под вопросом вновь оказалось и сосуществование с давно живущими здесь мусульманами.

Вскоре после событий новогодней ночи в Кёльне я предупреждала о последствиях политики, которая не затрудняет себя установлением различий – между беженцами и иммигрантами, между спасающимися от гражданской войны и жертвами политических преследований. Которая не видит разницы между уголовниками и законопослушными гражданами. Между бывшими сирийскими повстанцами, террористами и теми, кто бежит от них. Тот, кто, впуская людей в свою страну, не присматривается к ним внимательно, предоставляет практически всем подряд убежище или вид на жительство, не должен удивляться, если в какой-то момент и население перестанет делать различия. Если оно вдруг начнет относиться к каждому черноволосому и смуглолицему мужчине как к потенциальному уголовнику или сексуально озабоченному женоненавистнику.

Осторожность превыше всего! В результате на фоне постоянного роста «чужеродной» прослойки люди предпочитают «перебдеть», чем «недобдеть». Из-за этого нередко страх берет верх над убеждениями. Каждая сумочка, прижатая женщиной из опасения, и каждый распускающий руки наглец, которого она вынуждена обходить стороной, является ударом по едва окрепшему за последние годы слабому ростку доверия между так называемыми «биологическими немцами» и выходцами из иммигрантской среды.

Для таких, как я, родившаяся в 1988 г., это непросто и нередко приводит к противоречиям между собственной социализацией, личными эмоциями и критическим подходом, который сегодня важнее чем когда бы то не было. Я – представитель поколения мульти-культи. Я воспитывалась в те времена, когда различия и проблемы не так бросались в глаза, поскольку соотношение имеющих и не имеющих так называемый «иммиграционный фон» было разумным. Во времена, когда ни одна турецкая школьница в окрестных школах не носила головной платок. Когда в школьном классе было 20 немцев и двое мусульман. Когда мы на прощание говорили друг другу «Hadi Tschüss!» и вместе слушали в накуренных комнатах музыку «2Pac» и «Biggie». Я с удовольствие вспоминаю о тех временах и хорошо представляю себе, что имеют в виду, когда говорят о взаимном обогащении. Я – представитель открытого миру поколения Германии времен после падения Стены. Поколения «Aggro Berlin», рэперов Сидо и Бушидо. Того поколения, которое на события 11 сентября 2001 г. смотрело глазами 13-летних – как на нечто ужасное, но не обязательно связанное с исламом. Которое впервые узнало о существовании Ирака или Афганистана, лишь когда там начались войны XXI века. Которое понятия не имело о большинстве этнических и религиозных конфликтов на планете, поскольку все они были очень далеко. И поскольку мы тогда еще не знали, что они – предвестник возрождения консервативного ислама и его прихода в Европу.

Сегодня, когда доля мусульманского населения постоянно растет, фундаменталистский ислам крепнет, а террор и иммиграционный кризис становятся все более ощутимыми, мое и последующие поколения оказываются заложниками ошибок поколений предыдущих. Мы вынуждены разрываться между нашей мечтой о мульти-культи, бывшими друзьями и нынешней реальностью, когда одной рукой приходится покрепче прижимать к себе сумочку, а в другой – сжимать газовый баллончик. И неожиданно мы начинаем понимать, что нынче отрицать различие во взглядах и ценностях значительно сложнее, чем это было прежде. В 2017 г. нам уже не 13, а почти 30, и мы понимаем, что наше сосуществование держится на весьма слабых подпорках.

Все ребята-турки из нашего тогдашнего круга общения уже женаты и имеют детей. Немецкие девушки были для удовольствия, для женитьбы же были «импортированы» турецкие. Судя по этому, вряд ли эти парни всерьез считали себя немцами. Во всяком случае, не так, как мы – «картошки», как они нас называли. Немецкий рэп, который мы тогда слушали, был не менее женоненавистническим, чем сейчас, но тогда это был андерграунд, а сегодня – мейнстрим.

Нет, изменения не обязательно должны быть разительными и происходить одномоментно. Не всегда они имеют форму бетонных блоков, защищающих тротуары от наезда террористов на грузовиках, или указаний для женщин об опасности совершать пробежки в одиночку. Это могут быть мелочи, которые постепенно изменяют общество и его повседневность. Террору можно пытаться противостоять, поскольку он, как правило, происходит в конкретное время, в конкретном месте и направлен против конкретной группы людей. Иное дело – малозначительные, но постоянные, а потому в итоге более ощутимые изменения в повседневных вещах. Безусловно, не всегда это изменения к худшему, но все они ставят перед обществом вопрос, желает ли оно этих изменений. Самая большая вина германского общества перед молодыми поколениями состоит в том, что оно все время лишь наблюдает за изменениями, вызванными иммиграцией. Никогда за все послевоенные годы политики не пытались активно и эффективно управлять этим процессом с учетом всех его возможных долгосрочных последствий для общества и его ценностей. Похоже, мы так ничему и не научились на этих ошибках – мы вновь лишь наблюдаем за происходящим. С той лишь разницей, что в этот раз, учитывая предстоящее в 2018 г. массовое воссоединение семей иммигрантов и до сих пор не проникшее в массовое сознание европейцев взрывное демографическое развитие населения в Африке, последствия в культурном, социальном и общественно-политическом плане могут оказаться необратимыми и навсегда изменить страну до неузнаваемости.

Тот факт, что среди немцев нет единодушия, подтверждают цифры: около 70% считают, что ислам не является частью Германии, почти 54% против дальнейшего массового приема беженцев, но при этом 74% избирателей отдают свои голоса партиям, ратующим за расширение массовой иммиграции и пресмыкающимся перед исламом.

Безусловно, всегда имели место две стороны культурного сосуществования. Одна из них была связана с взаимным обогащением, вторая – нет. Приветливый продавец дёнера, школьный друг турецкого происхождения – и уголовник-североафриканец. Никогда не бывает все только хорошо или все только плохо. Я и сегодня могу танцевать в клубе под «Kurdos», но при этом говорить о проблемах молодежной культуры, идолами которой являются такие рэперы, как Фарид Банг или Kollegah. Потому что как раз эти подспудные изменения, а не только теракты, показывают, как каждое связанное с иммиграцией решение изменяет наше общество. Подумал ли в свое время хотя бы один политик, что иммиграция турок и курдов, а затем массовый прием «беженцев» из Северной Африки и Палестины породит культуру немецкоязычного рэпа, которая повлияет на политические взгляды целых поколений и их отношение к женщинам и меньшинствам?

Проблема состоит в том, что политические решения принимают люди, которые далеки от повседневной жизни населения. Которые не имеют никакого представления о культуре городского рэпа или неприятных ситуациях в метро. Которые не знают, как в настоящее время чувствует себя женщина, оказавшаяся в большом скоплении людей. Которым не приходится прижимать к себе сумочку, проходя мимо вокзала в Хильдесхайме, или думать о возможном теракте, отправляясь на концерт.

Нет, так нам не решить проблему! Вопрос о том, хотим ли мы подобных изменений, не будет поставлен до тех пор, пока этого не потребуют те, кому ежедневно приходится ощущать на себе их последствия. До тех пор, пока мы не решимся на категоричность и не признаемся самим себе, что в этом вопросе нет полумер, а может быть лишь однозначный ответ – «да» или «нет».

Я – не расист. Я из поколения мульти-культи. У меня есть турецкие и арабские друзья. Но обогащение должно все же быть более значимым и глубоким, чем курдский рэп, интеграция – более существенной, чем футболисты с турецкими корнями. Каждое политическое решение имеет свою цену. Вопрос в том, готовы ли мы ее платить и что получим взамен. Мы можем начать с определения границ возможного, признав, что не в состоянии спасти весь мир. Что интеграция при двух мусульманских школьниках в классе вполне реальна, чего нельзя утверждать, если их 20 и все они едва говорят по-немецки. Что гордость за собственную культуру и суверенное отношение к ней являются неотъемлемой предпосылкой сосуществования с иными культурами и уважения к ним. И что, наконец, пора уже делать различие между беженцами и иммигрантами, если мы хотим, чтобы население жило в мире с теми, кто вправе рассчитывать на нашу помощь. Чтобы мне не приходилось разрываться между критикой неконтролируемой иммиграции и политического ислама, с одной стороны, и моим отношением к друзьям и знакомым – с другой.

Моему и последующему поколениям – неважно, с иммигрантскими корнями или без таковых – придется расхлебывать последствия деяний нынешних политиков. Дальнейшие четыре года «так держать!» – это не отложенное решение проблемы, а ответ нам на вопрос, который мы до сих пор не решаемся задать.

Анабель Шунке
(перевод с немецкого, впервые опубликовано на сайте www.tichyseinblick.de)