ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА. Евгений Степанов

Евгений Степанов (Москва) — известный российский литератор, филолог. Родился в 1964 году. Окончил факультет иностранных языков Тамбовского педагогического института, Университет христианского образования в Женеве и аспирантуру МГУ. Кандидат филологических наук. Докторант кафедры сравнительной поэтики РГГУ. Автор нескольких книг стихов, прозы, вышедших в России и за рубежом. Главный редактор журналов “Дети Ра”, “Футурум АРТ”, “Зинзивер” (Санкт-Петербург), глава холдинга “Вест-Консалтинг”. Член Союза писателей Москвы. Президент Союза писателей XXI века. Живет в Москве.

 «АЛЛЁ, ЕВРОПА»

Кое-что в этой жизни испытать я всё-таки успел. Сидел в кутузке в Швейцарии (пусть и совсем недолго), ночевал на улицах Нью-Йорка и Парижа, работал вышибалой в ресторане в Москве. Всякое бывало. Но всё это — жалкие цветочки по сравнению с моим тяжким опытом работы сопровождающим туристических групп.

…Это раньше, в золотые годы «застоя», за границу советских людей отправляли только две замечательные организации — «Интурист» и КГБ. Сейчас — отправляют все, кому не лень. Туризм постсоветских людей принял для иных стран просто угрожающий характер. Русские — всюду! Только ленивый не побывал где-нибудь на Мальдивах или Гавайях. Про Париж и Нью-Йорк я вообще не говорю.

Турфирма, в которой я работал, специализировалась на Европе. Мы совершали автобусные туры по следующему маршруту: Москва — Варшава — Берлин — Прага — Париж — Люксембург — Берлин — Варшава — Москва.

…Это была самая рядовая поездка.

Группа состояла из… семидесяти человек. И когда я собирался в поездку, сдав заблаговременно все статьи в печатавшие меня издания, одна моя знакомая, которая была занята в своё время в аналогичном бизнесе, пожелала мне только одного: «Женюра, вернись на Родину живым…»

…Я встретил свою весёленькую группку на Белорусском вокзале (до Польши мы ехали на поезде).

Среди туристов было много детей. Слава Богу, с ними оказалась классная руководительница, на которую я возложил ряд обязанностей.

Прямо у вокзала ко мне подошла одна мамаша и вручила, точно новогодние подарки, двух своих несовершеннолетних ребятишек тринадцати и пятнадцати лет. Соответственно, девочку и мальчика. Машу и Лёшу. Я стал персонально отвечать и за них. Сама мамаша вместе с нами не ехала, поскольку через три дня отбывала с мужем отдыхать в Египет…

Забегая вперёд, скажу, что поначалу я детей опекал весьма активно. Покупал им мороженое, конфеты. Но, видимо, покупал не то. Уже в Варшаве, в первом попавшемся магазине, Маша приобрела весьма эффектную кофточку и поспешила мне похвастаться:

— Дядя Женя, смотрите, какую я купила развратную и прикольную штуковину. Отпад! Правда, клёво? Я торчу! А вы?

После этого, опасаясь непредвиденных последствий, опекать конкретно Машу я стал несколько меньше.

В Прагу мы ехали уже на автобусе (двухэтажном). По дороге он благополучно сломался. Пришлось звонить в нашу принимающую фирму и просить заменить автобус.

Сотрудники фирмы решили автобус не менять, но пообещали прислать механика.

Он приехал. Через сутки.

За это время я разместил людей в близлежащей гостинице. Ещё на один день. Принимающая фирма обречённо оплатила.

Пока автобус починяли, пропал один из туристов. Мальчик.

Его моложавая, милая мама — Татьяна Ломацкая — была, мягко говоря, взволнована. Она схватила меня за рукав, запихнула в такси и повезла в полицию. Там она начала кричать, что пропал её малолетний сын Виталик.

Чешские учтивые полицаи стали спрашивать приметы малолетнего сына.

— Он совсем несмышлёный, Виталька, маленький,— сквозь слёзы причитала несчастная мать,— рост сто восемьдесят три сантиметра, размер обуви сорок пятый, семнадцать лет.

Молоденький офицер галантно пригласил нас в полицейскую машину, и мы поехали по ночной Праге искать малолетнего сына семнадцати годков отроду. Нашли. Совершенно случайно. Виталик забрёл в ночной клуб и безмятежно пил пиво. Очень удивился нашим поискам: оказалось, он предупредил мать, что вернётся в гостиницу поздно ночью.

А публика тем временем начала показывать характер.

Утром в Праге, на завтраке, парочка молоденьких женщин, Бубенчикова и Рачкова, опоздали, как говорится, к раздаче, а школьники, разумеется, не опоздали. На столах было неряшливо и несколько пустовато.

Бубенчикова и Рачкова стали требовательно спрашивать: где еда? Я объяснил, что на столе. Нужно, мол, подойти и взять свою порцию.

— Не будем!

— Кто же за вас это должен сделать? Я?

— Неужели мы?

Я не стал препираться, просто отдал им свой сухой паёк, приготовленный мне моей дальновидной женой ещё дома, в Москве.

Лучше всех вели себя пожилые, восьмидесятилетние ветераны отечественного туризма Берс Аронович и Марта Вениаминовна Розенберги. Ничего, что они то и дело задавали «детские» вопросы типа: «А в Брно мы будем? А в Дрезденскую галерею зайдём? А по Нилу покатаемся на плотах? А Ниагару увидим?»

Иногда мне казалось, что они что-то перепутали и просто совершают кругосветное путешествие. Но я отдавал себе отчёт в том, что восемьдесят лет — дело серьёзное. И многие вещи в столь уважаемом возрасте элементарно можно перепутать.

Я отвечал пожилым людям просто и лаконично: едем строго по маршруту.

Этим ответом я, вероятно, только укреплял их таинственные наполеоновские планы.

В Париже я поселил всех в очень хорошей гостинице, прямо в центре города, на площади Италии. Правда, при размещении выяснились странные обстоятельства. Супруги Зотовы, ранее всегда располагавшиеся в одном полулюксе, неожиданно пожелали жить в отдельных одноместных номерах.

Зотовы поссорились.

— Я хочу спать в отдельной кровати и в отдельном номере! — особенно решительно настаивал Зотов-муж.

— И я хочу спать отдельно (не уточняя от кого!),— говорила Зотова-жена.

Я долго любезничал с девочкой-марокканкой, менеджером отеля. Каких только комплиментов я ей не наговорил! Пришлось даже наврать, что я обожаю Марокко и провожу там все свои отпуска.

Девочка была умная и верила с трудом. Но трогательно улыбалась от сентиментальности.

Проблему решили, не переплатив ни евро. Поселили-таки супругов в разных отдельных номерах.

Но тут же возникла другая проблема. Оказалось, что школьникам (а со мной ехало около двадцати тюменских девятиклассников) выдали ключи не от обычных номеров, а от семейных… То есть номера были, как мы и договаривались с принимающей стороной, двухместные, но кровати там стояли семейные, двуспальные. В каждом номере — одна огромная кровать. Наши поляки опять что-то перепутали, забронировали не те номера.

Девочка-марокканка, отбросив невыгодную сентиментальность в сторону, точно красивую, но бесполезную вещь, сурово объяснила мне, что поменять столько номеров невозможно. Точнее, возможно. Но это стоит денег. И больших.

Я задумался: что же делать?

Как ни странно, проблема разрешилась сама собой и очень просто. Тюменские школьники выразили активное желание провести ночи в Париже именно в семейных кроватях…

В Париже от принимающей стороны с нами работала гид Яна, полька, живущая во Франции. Нужно признать, она старалась, куда только нас не водила! Мы посетили величественный Лувр и захолустный Версаль, поднялись на скрипучую и качающуюся Эйфелеву башню, сходили в умопомрачительные Диснейленд и аквапарк, сделали сладостно-неизбежный шопинг и цетера, и цетера.

Однако туристы почему-то совсем не радовались жизни.

— Зачем нас привезли в «Тати»? Здесь такой дешёвый товар! — кричали они в одном месте.

— Зачем нас привезли в Дефанс? Здесь в магазинах всё дорого! — кричали в другом…

И т. д.

В Париже мы пробыли около недели.

Я привык к постоянному стрессу и сну размером в пять часов.

Я понял, что такова моя селяви. И не грустил.

А разные мелкие приключения продолжались. У Бубенчиковой пропал фотоаппарат.

Она прибежала ко мне в номер и начала, извините за каламбур, бубнить:

— Вы за это ответите! Если бы у вас фотоаппарат пропал, вы бы его обязательно нашли. Знайте, если не найдёте мой «Кодак», я из гостиницы не уеду.

Я бы, конечно, очень этого (чтобы Бубенчикова не уезжала) хотел. Но — промолчал. Глубоко в душе я жалел работников гостиницы. Они и не подозревали о тех мрачных перспективах, которые опасно замаячили на их горизонте.

Иногда, в редчайшие минуты свободного времени, я позволял себе немного поразмышлять на отвлечённые темы, повспоминать не худшие времена «застоя», когда для того, чтобы выехать за границу, требовались комсомольские и партийные характеристики (необходимо даже было пройти собеседование в горкоме КПСС), справки из поликлиники и т. д. Как показала жестокая жизненная реальность, это были неприятные, однако не самые бесполезные процедуры. Всё-таки выезжало не так много неадекватных людей. Но это так, к слову.

Как ни странно, меня оценили в фирме «Аллё, Европа», стали приглашать в поездки регулярно. Именно там, на Западе, я стал зарабатывать приличные деньги. Причём совершенно неожиданно. Обычно вторым сопровождающим работал поляк (представитель польской фирмы). Эти ребята ориентировались в прогнившей буржуазной Европе как рыбы в воде.

Однажды я привёз туристов в Париже в музей парфюмерной промышленности «Драгонар» (где духи не только демонстрировали, но и продавали); наши бедные, истощённые невообразимо тяжёлой жизнью тётки накупили там образчиков буржуазной парфюмерной промышленности на тысячи евро.

После этого поляк Джозеф (второй сопровождающий) отвёл меня в сторонку и тихонько вручил в конвертике тысячу евро.

— За что? — изумился я.

— Как за что? Это откат. Мы же привезли очень выгодных клиентов, директор музея нас с тобой отблагодарил. У них сегодня огромная выручка! Самое главное — не вози туристов в другие магазины, вози в этот замечательный, своеобразный музей.

Я понял, что к чему. Однако даже эти милые откаты не могли оставить меня в нервном и утомительном туристическом бизнесе. Всё-таки лучше за границей отдыхать, а не работать.