Как поэты трактовали бунты

Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
Анна Ахматова.

Глядя на неслыханные безобразия, происходящие на улицах американских городов, я вспомнил случай из биографии великого русского поэта Гавриилы Романовича Державина. Прочитав мой рассказ, либералы возмущённо заорут, что я pacиcт и негодяй. Я посмел сравнить свирепый и дикий пугачёвский бунт с «мирными протестами» американских граждан. Этих обвинений следовало ожидать. Я помню, что в СССР пугачёвский бунт называли восстанием и даже крестьянской революцией, а до 1918 г. его называли бунтом все, включая Пушкина. Это он писал в «Капитанской дочке»: “Состояние всего края, где свирепствовал пожар, было ужасно. Не приведи бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный. Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердые, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка”.

Назвать мирными протестами то, что происходит в американских городах, может только тот, кто не отличает пожар от наводнения, а разрушение от строительства. Т.е. ненормальный. Сожжённые дома, разорённые магазины, десятки убитых и прочие ужасы вполне правомочно назвать разбоем, погромом или бунтом. Характерно, что один русский поэт назвал бунт бунтом и разбоем, а второй поэт остановил разъярённую толпу бунтовщиков буквально в насколько минут. Этим поэтом был Г.Р.Державин. Он служил в армии сержантом, т.е. имел под командованием небольшое подразделение солдат, и как дворянин, человек талантливый и образованный, прекрасно понимал опасность бунта толпы, если его мгновенно не пресечь. Во время пугачёвского бунта в какой-то деревне Державина с солдатами окружила бушующая толпа вооруженных пьяных и озверевших от кровопролития негодяев. Державин приметил в толпе по жестам и громким воплям явных подстрекателей и руководителей мятежа. Он приказал своим солдатам немедленно схватить их и тут же повесить на площади, что и было мгновенно исполнено. Поэт понимал, что привыкшие к беспрекословному подчинению paбы будут напуганы такой расправой. Он понимал также, что для них такое действие властей и зрелище мгновенной и ужасной казни было привычным и главное ЗАКОННЫМ. Так с ними веками расправлялись их хозяева за провинности. Paб находится постоянно в двух состояниях. Либо на коленях, либо в толпе разбойников. Paб – это не сословие, а психология. Помните ещё из Библии, как царь Соломон не понимал как можно терпеть ставшего Господином вчерашнего paбa!

Что же произошло с Державиным? После казни толпа повалилась на колени и покаялась. Через некоторое время все мирно разошлись. В той же “Капитанской дочке” после того, как офицер Пётр Гринёв такими же методами усмирил бунт в селе своего отца, он аналогично подкрепил свои действия. Гринёв настоял на том, чтобы голова земского, главного подстрекателя бунта, была на несколько часов выставлена на шесте у кабака. Обратите внимание – у кабака, а не у церкви.

На другой день батюшке доложили, что крестьяне явились на барский двор с повинною. Батюшка вышел к ним на крыльцо. При его появлении мужики встали на колени.

– Ну что, дураки, – сказал он им, – зачем вы вздумали бунтовать?

– Виноваты, государь ты наш, – отвечали они в голос.

– То-то виноваты. Напроказят, да и сами не рады. Прощаю вас для радости, что Бог привел мне свидеться с сыном Петром Андреичем. Убирайтесь. Мужики поклонились и пошли на барщину как ни в чем не бывало.

Для завершения рассказа кратким, как и положено наставлением, я приведу недавние слова бывшего превосходного мэра Нью-Йорка Рудольфа Джулиани. Он сказал, что при таких опасных демонстрациях, когда ситуация вот-вот выйдет из-под контроля, следует арестовать всего несколько человек погромщиков и всё станет тихо. Чаще всего достаточно всего троих. Когда же кто-нибудь в Америке на это решится? И не будет ли слишком поздно.

Марк Зальцберг