Дуверахер и агой

Как съесть слона, есть ли хвост у дуверахера и почему верблюд нескладный.

Саша Галицкий, художник, работающий со стариками в израильских домах престарелых, пересказывает разговоры своих подопечных о языковых тонкостях.

Вы конечно понимаете что старики у меня из разных стран.

А в разных странах люди все еще говорят на непохожих языках.

Европейским евреям, конечно, сильно повезло, ибо у них был идиш.

Я, кстати, идиша не знаю, потому что мои советские родители нас с братом ему учить боялись.

Дед свое отсидел при раннем Сталине, папа отсидел при позднем.

Однажды мой дед перед Пасхой попытался отправить в малаховскую синагогу за мацой меня.

— Папка, — отрезала категорически мама, — Саша в синагогу не пойдет. Хочется мацы — сам и иди. А мне сын дороже мацы.

И таки не пустила. Но я о другом сейчас.

— Знаешь, как будет по-русски «гамаль» (ивр.)? — спрашиваю деда Хаима. — ВЕРБЛЮД!

— Мы в Литве в детстве этим словом обзывались, — говорит Хаим (1920 г. р.), — я всю жизнь думал, что верблюд — это что-то такое нескладное на идиш… говорили про кого-нибудь… он какой-то… верблюд… Вот, например, сейчас Рaфи напоминает мне верблюда, — тихо говорит Хаим Левин про дедa Рафи, которому уже навсегда отшибло память.

Или вот взрослый уже внук баб. Дворы попросил ее сделать из дерева скульптурную свинью.

— Я бы своей подруге, — говорит тот же Хаим религиозному Шмуэлю, — свинью из дерева делать ни за что не разрешил. Мы в Литве даже слово такое не произносили! Говорили «дуверахер»!

— Как-как говорили?! — заинтересовался я.

— Ну, дуверахер, «давар ахер», буквально — «другая вещь», — пояснил Хаим.

— А у дуверахера есть хвост? — спрашивает у Шмуэля его подруга Двора.

— Да, маленький, колечком!

— Шмуэль, а ты откуда знаешь?! Тебе же религией запрещено такое знать! — говорю.

— Я, — отвечает мне Шмуэль по-русски, — в разведроте 1-го Прибалтийского фронта ел даже слонину!

— Что-что ты ел в разведроте 1-го Прибалтийского фронта?! Cлонину???

— Ну британские консервы, слонину!

— Может, все-таки ты ел СОЛОНИНУ, а не СЛОНИНУ, Шмуэль? — пытаюсь сообразить.

— Может, солонину, — успокоил меня религиозный сейчас Шмуэль.

И все медленно встает на свои места.

— А я в Войну за независимость 1947 года, отдавая приказ стрелять, командовал на трех языках. Солдаты были из разных стран и иврита не знали еще, сразу пошли в бой. Я кричал: «Агой! Эш! Файр!!!» — вспоминает уроженец Палестины Ошка.

— Ошка, — говорю осторожно, — «Агой» — это не то, это не по-русски. Наверное, «огонь»?

— Ну, мне «агой» было понятнее, — отвечает герой независимости.

Как-то так.

Саша Галицкий
booknik.ru