Стремительно кончаются жизни…

Сегодня — другой день.
Сижу за чаем с книжкой — коротаю вечность.

Несправедливо устроен этот мир (при полной искренности — это не звучит банально). Желание тишины, покоя и неподвижности — вполне законное и закономерное следствие бессонницы, всяческих передряг и неприятностей в отношениях с себе подобными…

Насчёт того света не знаю.

В голове мешанина из буддийских, христианских и мусульманских положений по поводу бессмертной души, реинкарнации — в которую хочется верить.

Может быть, действительно нельзя относиться к этому серьёзно.

Однако ничто не даёт такого тончайшего и непреодолимого приближения к глубоко отрадным, идиллически-безмятежным, инфантильно-безответственным образам.

Точнее, это не так.

Ты их чувствуешь такими, хотя по содержанию они могут иметь совершенно различный смысл.

Прежде всего, надвигается издали, наплывает странный, очень живой, розовый, удивительно лёгкий, невесомый, радостный свет…

У меня был когда-то друг — поэт Рауф Парфи, теперь он стал совсем иным и по-другому ко мне относится в этом свете.

Но разве это возможно, если он умер?

Это очень моё, я сам мало что могу толком объяснить…

… R глядел на ночной город, на звёзды, которые сверкали из темноты, и из этой темноты вдруг возникали люди его прошлого, то приближаясь, то удаляясь:

Рауф Парфи, Ахмад, Равшан Файз, Ходжиакбар Шайхов, Саша Корнилов, Рим Юсупов и многие-многие другие…

Похороны Рима Юсупова, несмотря на свою бедность и немноголюдность, произвели очень трогательное и не очень омрачённое впечатление. Погода стояла на редкость ясная и солнечная, и уголок на кладбище достался Риму светлый…

Собрались его немногочисленные друзья и, несмотря на мусульманский запрет, пили вино, вспоминали Рима, читали его стихи, и говорили ещё в его неостывший след, что да, у каждого человека своя судьба и т.д.

Следующий день был очень тяжёлым.

И уснуть R не мог.

И R уснул.

И приснился ему сон: медленно кружился мир тех времён, когда мама кричала ему, чтобы он слез с дерева, и её лицо вместе со всеми другими лицами плыло в изменчивом, зыбком потоке неузнаваемого. Замедлилось время и вовсе остановилось. И R увидел в этом остановившемся времени всю свою прошлую жизнь, словно киноленту — разбитую на кадры, на великое множество как будто забытых фотографий…

И приснился ему сон: к нему домой пришёл Рим.

В руках у него была баклажка с домашним вином, подтверждавшая его намерение жить…

Стремительно кончаются жизни, подумать только!

R ещё слышит его живой голос. Голос совсем близко. Рим что-то говорит ему. Он спешит. Но вот он замолк. Наступил день, когда его голос замолк. Вот и его скорбящая душа оставила, наконец, R и всех оставшихся в живых, и эту страну в покое…

R что-то мешает в груди.

R хочется глубоко вздохнуть.

И вот от первого, ещё лёгкого вздоха они вдруг появляются — из таинственного небытия, бесплотные, неуловимые:

Булат Окуджава, Анатолий Передреев, Римма Казакова, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Рузы Чарыев, Явдат Ильясов, Фильдрус Камалов, Шавкат Рахмон, Надыр Хачилаев, Владимир Медведовский, Василий Галяпин, Михаил Гребенюк, Мухаммад Юсуф, Чори Аваз, Саша Нигматуллин, Лёша Парщиков, Аркадий Драгомощенко, Дим Саныч…

R их узнаёт.

Да-а-а, R их всех, всех знает…

Вот они выплывают, возникают из темноты, реальные, в то же время смутные, словно воспоминания. Они называют R по имени. Как бы окликают в лесу давних лет.

Полумифические, полуреальные образы прошлого, очень странные и непонятные…

Там можно жить сразу всем: давно и недавно умершим людям — бывшим друзьям и бывшим врагам.

Там время не властно над ними…

Там люди, которых мы помним, говорят нам всё те же слова, которые мы уже однажды слышали от них.

Причём это можно слышать снова и снова, хоть целую вечность…

Давно сорванные, увядшие и выброшенные цветы расцветают опять и благоухают так нежно, что невольно сжимается сердце и хочется плакать…

Жизнь так устроена, что вина перед умершими, независимо от того, жили мы рядом или в разлуке с ними, — преследует каждого из нас…