Смертельная таблетка

Соответственно нидерландскому законодательству эвтаназия применима к больным, испытывающим невыносимые страдания и не имеющим никакой надежды на выздоровление. Это относится к людям как с соматическими, так и с психическими заболеваниями. Однако врачи, как правило, отказывают психическим больным в эвтаназии, даже если их недуг признан неизлечимым. В результате многие такие пациенты часто совершают суицид: бросаются под поезд или прыгают с высоток. Другую проблемную группу составляют старики преклонного возраста, уставшие от жизни и предпочитающие смерть беспомощности и бездействию. Но если при этом нет речи о неизлечимой болезни, медики не идут им навстречу.

Объединение ‘Добровольный уход’ и сообщество ‘Последняя воля’ помогают людям, которые имеют право на эвтаназию, но не могут добиться от врачей её фактического исполнения. Наряду с этим обе организации настаивают на расширении рамок закона об эвтаназии. Так, они выступают за легализацию так называемой смертельной таблетки, подразумевая под этим набор медикаментов, гарантирующих лёгкую и быструю смерть. Согласно позиции объединения ‘Добровольный уход’ новое средство должно быть предназначено для людей старше 75 лет, решивших, что их жизнь завершена. Выписывать его будет врач. ‘Последняя воля’ идёт ещё дальше. Её члены полагают, что каждый совершеннолетний вправе получить смертельную таблетку. Участие медика при этом не обязательно. «Разумеется, препарат не будет немедленно и беспрекословно выдаваться всем желающим», – говорит председатель ‘Последней воли’ Берт Реберген. И продолжает: «Если, например, человек обратится за ним к нам, то мы попросим его прийти вновь через три месяца или полгода. И если он действительно придёт, мы подробно расспросим его. Важно понять, отдаёт ли он отчёт в своих действиях. Понимает ли, что такое смерть. В самом деле, выражает своё желание или боится, например, стать обузой для родных. И вручим мы медикамент лично ему, а не его посреднику или родственнику».

Член сообщества ‘Последняя воля’, 84-летний Ханс Флеминг уверен, что рано или поздно уйдёт из жизни именно с помощью смертельной таблетки: «По закону эвтаназия может быть применена к неизлечимо больным. А что – старость излечима? Ещё пациент должен безмерно страдать. А разве на это недостаточно его собственного мнения? Ведь только он сам может определить меру своих страданий. Я знаю многих людей, которые полностью зависимы от других и проводят дни в вынужденном бездействии. Некоторых ещё мучают боли, пролежни, одышка и прочие проблемы. Одни согласны так жить – они считают, что всё лучше, чем смерть. Но другие думают иначе. Засыпая, они молятся, чтобы не проснуться на следующее утро. Они умоляют врачей помочь им умереть, но те лишь разводят руками: закон не позволяет. Боюсь, что сам окажусь в подобной ситуации. Пока со мной всё более или менее в порядке. Но постепенно падает зрение, и я знаю, что это необратимо. Жить слепым я не хочу и не буду. А слепота не является критерием для эвтаназии. Если смертельная таблетка не будет вскоре легализована, то, возможно, мне придётся закупать необходимые средства за границей».

Именно так поступила три года назад жена Ханса. «Ей было всего 76 и она была в принципе здорова, рассказывает он, – хотя возраст всё же давал о себе знать. Быстро уставала, и суставы болели. С этим вполне можно было жить. Но таково было моё мнение, сама же она думала иначе. В прошлом она работала медсестрой в доме для престарелых и видела своими глазами, что годы и болезни делают с людьми. Поэтому решила уйти из жизни вовремя и достойно. Ни я, ни дети не могли отговорить её, мы лишь убедили её подождать год. За это время она не отступила от своего намерения. И всё устроила сама: купила медикаменты через интернет и приняла их. А за день до этого мы устроили прощальный семейный обед. Как мне не было трудно, я принял её решение, оно было твёрдым и сознательным».

Родители покойной Эльзы Хармсе также считают, что смертельная таблетка необходима. Рассказывает мать Эльзы: «До двенадцати лет наша дочь была здоровыми и весёлым ребёнком. Потом внезапно изменилась: стала замкнутой, ушла в себя. Я думала, что это обычный процесс взросления, пока она не призналась, что её круглосуточно преследуют голоса. Начались бесконечные хождения к психиатрам, потом и по психиатрическим больницам. Последний год Эльза постоянно находилась в стационаре, но лечение не помогало. Она мучилась ужасно и многократно повторяла, что не хочет жить. Она говорила это с четырнадцати лет. Два раза делала попытку суицида, приняв упаковку снотворного. Но снова просыпалась. Она просила врачей об эвтаназии, но те не давали ясного ответа. Говорили, что им надо подумать, посовещаться и пр. В итоге Эльза отказалась от еды и питья и умерла спустя две недели. Ей было двадцать два года. Это была долгая тяжёлая смерть. Мы, как родители, оказались бессильны удержать её от последнего шага. Не все понимают это. Но нужно пережить такое, чтобы понять».

Нидерландский парламент регулярно возвращается к вопросу о расширении рамок закона об эвтаназии, однако воз и ныне там. Возможно, предложения организаций ‘Добровольный уход’ и ‘Последняя воля’ станут наконец поворотной точкой. Почти все политики сходятся в том, что закон надо изменить. Так, Пиа Дейкстра (партия Д66) считает, что все люди старше 80 лет – независимо от состояния своего здоровья – имеют право на помощь по уходу из жизни: «У них за плечами долгие годы и большой жизненный опыт. Иное дело – двадцатилетние. Они ещё слишком мало видели, узнали и пережили, чтобы принять правильное решение». Яспер ван Дейк (Социалистическая партия) придерживается мнения, что возраст не является основным аргументом в этом вопросе. «Возьмём случай Эльзы Хармсе. И подобных ситуаций немало. Врачей можно понять: легче провести эвтаназию больному раком в последней стадии, чем молодому человеку с диагнозом ‘шизофрения’. В результате юноша или девушка страдают годами и в итоге совершают суицид. Всё чаще люди нелегально покупают смертельные препараты за границей. Но это небезопасно и незаконно, да и не у всех есть на это деньги. Я не сторонник свободного доступа к суицидальным таблеткам в нашей стране. Но убеждён, что пациент должен получить больше автономии в вопросе о собственной эвтаназии».

Источник