Скорей лечи, пока не муха!

Звучит, как приказ. На самом деле, это в ряде случаев настоятельная необходимость, связанная со cпасением жизни человека.

Долой черную неблагодарность!

Мы, скорее всего, возмутимся, если узнаем, что пациент убивает своего целителя. «Что за черная неблагодарность?» – дружно воскликнем мы.

Ну а теперь слушайте неприятную правду: минимум каждый второй из нас является таким убийцей. Едва завидев в доме пару мух с радужно-зелено-золотистым обличьем, мы хватаем тапочки или газету и гоняемся за ними по комнатам, пока не изничтожим. На вопрос детей, почему их надо убивать, мы объясняем: мухи, осваивая окрестные нечистоты, несут на своих лапках и волосках инфекцию.

Не случайно песня группы «Звуки Му» называется «Источник заразы». Картину демонизирует словарь Брокгауза и Эфрона, который уточняет: некоторые мухи «откладывают личинки на тело и в раны домашних животных и человека, что оканчивается иногда смертью».

Но – стоп! Пора сказать похвальное слово невинному насекомому, которое чаще всего удостаивается малопочтенного термина «зараза». Муха Lucilia serica, которую немецкие врачи за особенность окраса величают Goldfliegenart (разновидность золотистой мухи), является не только самым старательным терапевтом, но и в ряде случаев – единственно эффективным.

– Действительно, – подтверждает Йоахим Дизземонд, ведущий специалист из отделения дерматологии в университетской больнице Эссена, – мы рады, что благодаря мухам получили возможность лечить пациентов, которые, к примеру, не выдерживают общей анестезии, и поэтому рана не может быть очищена хирургическим путем.

Здесь следует оговориться. Врачует не сама муха, а ее личинки. Опарыши. Тогда как о мухе сложены сказки, песни, кинофильмы, пьесы, пословицы, об опарышах искусство молчит веками. О них доброе слово может сказать лишь рыбак, который запасается ими, отправляясь за лещом. На вопрос любознательного соседа, на что ловил, он отвечает обычно, плотно прикрыв дверь, чтобы не слышали домашние. Иначе, может статься, и к рыбе не притронутся.

О рыбацких пристрастиях господина Дизземонда не известно никакому сообществу. Зато он вполне эффективно использует опарышевую терапию, услышав о которой иные его коллеги брезгливо морщатся, вполне напоминая экс-советских едоков леща. И чего не скажешь о пациентах в отделении дерматологии, которых убеждают результаты лечения личинками.

В самом деле, на сказку похоже. Вместо десяти недель лечение при диабете ран или пролежней длится 5–6 дней. Чудеса!

– Никакого чуда, – комментирует господин Дизземонд. – Опарышевая терапия – не маркетинговый ход, а просто хорошо забытое старое. Если проще, из арсенала народной медицины. Опарышей некогда применяли целители из племени майя, аборигены в Новом Южном Уэльсе, в деревнях китайской провинции Юньнань и древние бирманские шаманы. Личинки оказались незаслуженно забыты на долгом историческом фоне развития фармакологии и, в наше время, – появления антибиотиков. К примеру, замечено, что популярность личинкотерапии резко пошла на убыль в 1940-х годах, когда широко внедрялся пенициллин. Врачи и пациенты теперь могли заменить крошечных терапевтов неприятной наружности лекарством «более благородного облика». 

Человек пасует перед опарышем

Время от времени о личинкотерапии вспоминают. В том числе и ее историю.

Достаточно было французу Амбруазу Паре (1510–1590) поучаствовать в итальянском походе и случайно увидеть облепленную опарышами рану на теле солдата, которая затянулась буквально за считанные часы, чтобы оживить в памяти некогда вычитанные в старинном фолианте рекомендации по использованию опарышей для заживления ран.

Разумеется, Паре могли поднять на смех и даже изгнать из медицинской гильдии, но злопыхатели вовремя поприжимали язычки. Как-никак перед ними был выдающийся хирург и к тому же личный врач его величества короля Франции. И не одного, добавим мы, а четырех величеств подряд. И слава его была подтверждена временем: уже пять веков подряд мы знаем Паре как одного из основателей современной хирургии. Ну а в давние времена ему приходилось каждому из величеств разъяснять прописные, точки зрения врача, вещи: опарыши пожирают не все ткани на ране, а лишь омертвевшие, совершенно не трогая вновь нарастающие.

И работают удивительно споро. А вся причина – в потрясающем аппетите. Вероятно, опарышей можно назвать мировыми чемпионами по набору веса. С момента появления на свет они неустанно работают крохотными челюстями…

– Но ведь это ужасно! – перебивало очередное величество. – Сжирать плоть!

– Осмелюсь повторить – только некротическую… пардон, уже потерявшую признаки жизни. К тому же, извиняюсь, у личинок нет зубов и, стало быть, они не кусаются. Так вот замечу, ваше-ство, они, не доставляя ни малейшего для пациента дискомфорта, увеличивают свою массу за 4 дня стократно — и все это за счет омертвевшей и совершенно ненужной вашу-ству плоти!

Паре приводил пояснение, которое в переводе на современный язык звучало бы так: «Ну для сравнения: новорожденный при стандартном весе в 3,5 кг через полнедели тянет на 3 с половиной центнера». После этого аппетит угасает, и они готовятся к окуливанию.

– Но мы прикладываем к ране новую порцию личинок. И за неделю ими, ваше-ство, задача решена. Успеху способствует поразительное свойство личинок: они своими челюстями и продуктами жизнедеятельности предотвращают развитие инфекции. Так исключается нагноение.

Примерно так господин Паре втолковывал высшей знати опарышевую технологию, на что та вкупе с очередным величеством, находясь в стенах полкового госпиталя, уже не с таким омерзением прикладывали к глазам монокли и работу будущих мух сравнивали с искусством придворных ювелиров.

Знай личный хирург их величеств о таком понятии, как иммунная система, он бы добавил, что опарыши полностью нейтрализуют ее, чем также обеспечивается кратчайший срок лечения. Подавление иммунитета позволяет опарышам спокойно питаться омертвевшими тканями без риска быть атакованными иммунной системой человека.

Звучит ужасно, конечно: получается, что человек попросту бессилен перед червячками. Но – успокоимся – в данном случае он только выигрывает. 

Череда открытий

Кроме Паре, с личинками работали другие выдающиеся медики, в числе которых знаменитый хирург из Падуи Иероним Фабриций (1537–1619) и другие. Джон Форни Захариac, полевой врач в годы Гражданской войны в США, находясь на передовой и потрясенный работой личинок, написал в своем дневнике: «Надеюсь, с их помощью я смогу спасти много жизней». Так и случилось: от избавил от гангрены сотни солдат.

Уровень смертности при открытых инфицированных ранах была в годы Первой мировой войны выше 70%. Хирург из США Уильям С. Байер, служивший во Франции полевым врачом, снизил этот показатель в своем лазарете более, чем вдвое. Применять личинки его побудил случай: однажды на поле боя обнаружили сутки пролежавших без помощи двух солдат, чьи раны были усыпаны опарышами. После того, как Байер удалил их, он обнаружил на удивление чистые здоровые ткани.

Впоследствии этот опыт Байер использовал в Университете Джонcа Хопкинса в Балтиморе, штат Мэриленд (этот аналитический центр особенно популярен сейчас, в пору разгула коронавируса), где он работал профессором ортопедической хирургии, активно применяя maggot therapy. В частности, всего за два месяца выписал здоровым 21 больного с хроническим, считавшимся неизлечимым остеомиелитом. И это сделали личинки!

Об опарышах бы точно забыли, если бы не появление устойчивых к антибиотикам бактерий. Лишь тогда медики врачи повернулись лицом к личинкам и приняли их, как альтернативный терапевтический вариант.

В 1989 году доктор Рональд Шерман возобновил лечение личинками, создав объекты разведения мух в Медицинском центре по делам ветеранов в Лонг-Бич, Калифорния. В 2004 году Управление по контролю за продуктами и лекарствами (Food and Drug Administration) разрешило медицинским фирмам выпустить на рынок личинок, приравнивая их к медицинским препаратам.

Что, где, когда?

В наши дни о личинках, которых нынче уважительно называют биохирургами, тоже не забывают. Особенно когда наиновейшие антибиотики не помогают, а, к примеру, язвы при том же диабете подолгу не заживают. То же касается послеоперационных шрамов и сильных ожогов. Полусотни личинок обычно хватает, чтобы забыть об этих болячках.

Понятно, что при подобных аппликациях применяются личинки, которые культивируются в максимально стерильных условиях, чтобы потом в специальных герметичных гранулах отправиться к заказчику. Для личинкотерапии используются стерильные личинки лишь определенных видов мух (Lucilia, Calliphora), так как мухи с улицы действительно могут быть опасны и способны занести патогенные микробы в рану.

Казалось бы, все в порядке. Ан нет. Как можно преодолеть предубеждение медиков и пациентов против такого вида лечения? Видимо, для этого требуется время и результаты, говорят энтузиасты – Беатрикс Кукуруз и Томас Бонковски из Университетской клиники Регенсбурга, а с ними ученый-микробиолог Пьетро Ненофф из Лаборатории медицинской микробиологии в Мельбисе. Они – продолжатели традиции, заложенной в 1995 году хирургом из бранденбургского города Битигхайм-Биссинген Вимом Фляйшманом.

Результаты есть. Сотни немецких клиник, больниц и врачебных кабинетов используют опарышей. В феврале 2014 года личинки утверждены в качестве лекарственных средств в ФРГ. Они борются с воспалением костного мозга и диабетической гангреной, в послеоперационный период при лечении рака молочной железы и с другими недугами в 1500 (!) медицинских центрах Европы и США.

– Опарыши – потрясающе внимательные врачи, – льет восторги доктор Диззенмонд.– Они замечают едва различимые человеческим глазом язвочки между пальцами у диабетиков. Ведь некоторые выглядят так, что сложно высмотреть, где начинается здоровая ткань. А опарыши, как опытные ищейки, улавливают исключительно омертвевшие ткани, которых немедленно начинают уничтожать.

Он влюбленными глазами смотрит на тарелку из сверкающей стали, в которой копошатся в поисках еды опарыши, и окружающим его коллегам-практикантам кажется, что перед ними новое воплощение французского хирурга Амбруаза Паре.

Александр МЕЛАМЕД