Пьяный медведь с балалайкой

Стереотипы Запада в отношении России (водка, медведи и балалайка) часто являются предметом шуток. В самом деле, русские пьют отнюдь не на порядок больше каких-нибудь шотландцев, балалайка уцелела лишь в искусственно поддерживаемых псевдо-народных ансамблях, а что касается медведей на улицах… — о-хо-хо… Это в Канаде лоси гуляют по Мейн-стрит, а вот промеж Польшей и Уралом не то что в городах — в лесу лесной живности не больно-то и сыщешь. Была да сплыла: повывели, повыбили, потравили.

Тем не менее, будучи бесспорно лживым каждой своей деталью, представление России в виде пьяного медведя с балалайкой довольно точно по сути: этим заведомо сюрреалистическим образом европейцы обозначают непредсказуемость, непонятность, угрожающую инопланетность поведения огромной страны, лежащей к востоку от их понятной, предсказуемой, знакомой цивилизации. «Он живет в другом мире», — изумленно сообщила Ангела Меркель своему партнеру Бараку Обаме после длительных переговоров с Путиным. Верно, госпожа канцлер. Вы имеете дело с совершенно другим миром, другой логикой, другим modus operandi.

Именно в этом явственно проступившем выводе и заключается главный итог нынешней крымской эпопеи. После краткого и натужного флирта противостояние Западной цивилизации и Российской империи вернулось на круги своя. Как известно, закончившийся сейчас период иллюзий ассоциировался с правлением Ельцина, который нередко буквально вел себя как пьяный медведь, пляшущий под балалайку. Но, как мы уже отметили, буквальное соответствие деталям имеет мало связи с истинной сутью этого образа. Забавно, что как раз медведоподобный алкаш со склонностью к клоунаде был более-менее понятен Западу, что и породило в Европе надежды на человеческие формы сотрудничества и интеграции с традиционно медвежьей державой. Но затем к руководству пришел его подчеркнуто трезвый германоязычный преемник, напоминающий скорее европейскую лису, а не таежного мишку, и Россия постепенно вернулась в свое прежнее пьяно-медвежье состояние. Вот и полагайся теперь на внешние признаки!

«Умом Россию не понять, аршином общим не измерить», — втолковывал европейцам Тютчев полтора века тому назад. Тут особенно важно слово «общий»: Россия не соответствует «общему аршину» западной цивилизации. Но это, конечно, не означает, что у нее отсутствует свой, иной, российский аршин. Путин руководствуется собственной логикой, которая непонятна Ангеле Меркель и Бараку Обаме, но зато представляется безупречной подавляющему большинству россиян. «Он живет в другом мире» — да, в другом мире, в другой логике, с другим аршином.

Но верно и обратное: логика Запада темна для России. Александр Блок напрасно хвалился, утверждая, что российским «скифам» «внятно всё — и острый галльский смысл и сумрачный германский гений». Привлекательно — да. Полезно — да. Интересно — да. Но «внятно» ли? Россия откровенно лукавила и в вопросе о наличии своих войск в Крыму, и в вопросе о законности бутафорского «волеизъявления народов Крыма». Однако в рассуждениях Путина относительно «двойных стандартов» и «косовского прецедента» слышится совершенно искреннее недоумение. Он (вместе с другими «скифами» и «азиатами») действительно, всерьез не понимает, чем события в Южной Осетии и Крыму отличаются от событий в Косово. И попытки объяснить ему эту разницу заведомо бесплодны, ибо здесь мы имеем дело с другой логикой, другим аршином.

Можно научить дикаря-людоеда пользоваться айфоном и водить мерседес, но вы в жизни не докажете ему, что непозволительно употреблять в пищу человеческое мясо. Даже если он для виду согласится с вами, вступит в G8 и подпишет соответствующее обязательство, вам следует постоянно держать ухо востро, а детей в поле зрения, ибо при первой же возможности каннибал вернется к привычному меню. Не потому, что он лгун, — напротив, он действует в полном соответствии со своей исконной логикой, со своим культурным и моральным аршином. И когда вы прибежите к нему разыскивать свою пропавшую Гретхен, чей скелет «хрустнул» в его «тяжелых лапах», он, ковыряя во рту зубочисткой, на голубом глазу объяснит вам, что, во-первых, девочку Гретхен никто не ел; во-вторых, те, кто ели, не имели опознавательных знаков; в-третьих, обед был узаконен всеобщим народным волеизъявлением; а в-четвертых, стыдно пользоваться двойными стандартами. Поскольку одиннадцать веков тому назад во время осады одного из ваших городов были официально зарегистрированы случаи людоедства.

Сейчас много спорят о юридических основаниях и исторической справедливости, о твердой решительности одних и мягкотелости других, о действенности будущих санкций, об имперском сознании и о том, как скоро взбаламученное болото международной политики подернется привычной застойное ряской. Предмет этих споров кажется мне (и не только мне) несущественным. Существенно совсем другое: в глазах Запада Россия надолго вернулась к образу пьяного медведя с балалайкой.

Это факт. Остальное — мнения. Мнения, которые могут сопровождаться небезынтересной дискуссией вокруг неизбежно возникающих вопросов.

К примеру: как следует расценивать факт этого возвращения? Российские идеологи так называемого «собственного пути» (типа кремлевского духовника А. Дугина) бурно приветствуют вновь обретенный пьяно-медвежий статус. Правда, при этом не совсем ясно, как этот «собственный путь» совместим с декларируемым ими же «евразийством»: вряд ли теперь прелестница Европа подойдет к медвежьей берлоге ближе, чем на пушечный выстрел. Хотя, Европу можно ведь и похитить — были на то в истории прецеденты, причем, даже близкие к косовскому… С другой стороны, то, что было дозволено быку, не обязательно дозволено медведю (вот они, двойные стандарты!).

Другие обозреватели не совсем понимают, как концепция «собственного пути» укладывается в русло современных процессов мировой глобализации. Ведь, как ни крути, а по факту эта глобализация реализуется нынче в рамках господствующей западной экономики и западного образа жизни. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на Китай, Японию, Корею. Эти древнейшие культуры обладают таким опытом самодостаточности, какой России и не снился. И вот, поди ж ты: интегрируются, вливаются в общий процесс, в указанные Западом каналы.

Да, кое-кто вот уже полтора века твердит о неминуемом закате западной цивилизации. Но это, опять же, не более чем мнение, которое может быть верным, а может быть ошибочным. Пока же факт заключается в том, что, по состоянию на сегодняшний день, при всех существующих проблемах и болячках, солнце мировой экономики в своем движении продолжает ориентироваться на запад — ежедневно и ежегодно. И даже если мрачные прогнозы тех, кто хоронит Америку и Европу, оправдаются в будущем (что, повторяю, вовсе не обязательно), разумно ли заранее замыкать себя в берлоге, где нет ни айфонов, ни мерседесов? Где нет, по сути, ничего, кроме иссякающих энергоресурсов, досужих разговоров о «собственном пути» и реального медвежьего дерьма?

Следует также заметить, что, в отличие от ситуации тридцатилетней давности, у пьяного медведя с балалайкой совсем не осталось союзников, так что «путь» и в самом деле грозит обернуться исключительно «собственным». Ни тебе «мировой социалистической системы», ни тебе союзников из «третьего мира». Даже братья-славяне, и те давно уже сгрудились под натовским зонтиком, сбежав от «встающей с колен» России в «умирающую» Европу (выходит, не так уж она и умирает?). Да и внутри берлоги далеко не все ладно. С Кавказа подпирает суннитский имарат, из Средней Азии грозят шиитские джихадисты, Дальний Восток тянется к Японии, Приамурье — к Китаю, а народы Башкортостана, Татарии, Калмыкии, Якутии, Алтая и всех прочих Мордовий вот-вот затеют свое отдельное волеизъявление.

Еще один немаловажный вопрос: как следует поступить сейчас тем немногим, кто не принадлежит к девяностопятипроцентному скифскому большинству, которое восторженно приплясывает сейчас вокруг своего главного медведя? Смириться, включившись в общий танец? Приплясывать креативно, по-эзоповски, с фигой в кармане и связкой царевых баранок на шее? Желать поражения своей стране, как призвала на днях госпожа Новодворская? Выходить на демонстрации, сознавая, что при этом демонстрируется лишь сила медвежьей власти, которая вальяжно дозволяет этой пародии на оппозицию разгуливать по бульварам ввиду полного ее, оппозиции, ничтожества? Или сбежать, эмигрировать, поселившись там, где меньше пахнет пьяным медведем?

В эти дни мне приходилось слышать совершенно немыслимую в ситуации нынешнего всенародного воодушевления фразу: «Есть другая Россия». Простите, но о чем это? Какая такая другая? Смотрю на карту — нет, как была одна страна, так и осталась. Одна страна, со своим аршином, со своей логикой, со своим «собственным путем», едва ли не единодушно одобренным сейчас практически всем ее населением. Зачем же тогда наводить тень на плетень? Наличие «другой России» можно было бы декларировать лишь в том случае, если бы имелся хотя бы один шанс, хотя бы малейшая возможность на изменение вышеупомянутых аршинов, логики, пути.

Но таких шансов нет, и это тоже факт. Следовательно, то крошечное, пребывающее в рамках статистической погрешности меньшинство, которое сегодня заявляет о наличии «другой России» — не более чем самозванцы, с другим аршином, другой логикой, другим путем. Путинская пропаганда не врет, называя их «пятой колонной» — они и в самом деле имеют мало общего с пьяным медведем и его балалайкой. Эмигранты внутри родной, но не принадлежащей им страны, они уже давно покинули ее, хотя и продолжают пока еще проживать в своих питерских и московских квартирах.

Чем это кончится? Мне кажутся смешными рассуждения о том, что возвращение России в угрожающе-медвежью позу знаменует наступление нового мирового порядка. Идущий сейчас процесс глобализации, процесс создания единого мира под руководством Западной цивилизации неостановим. Его можно слегка затормозить, но из него нельзя выпасть надолго. От истории не спрячешься в берлоге. Те страны, которые упорствуют, отказываясь принять правила игры, попросту исчезнут с мировой карты, уступив место своим правопреемникам.

Вышесказанное относится и к России. Она тоже рано или поздно включится в цивилизационный процесс на общих условиях Запада — либо в своем нынешнем виде, либо в виде действительно «другой России» — раздробленной, распавшейся на куски, заплатившей потрясениями и кровью за приверженность отжившей пещерной логике. Как человек, искренне желающий ей добра, я, конечно, предпочел бы первый вариант, но, увы, не могу не признать и высокой вероятности второго.