Полнейшая гнусность

Когда Департаменту здравоохранения города Москвы отступать стало совсем некуда и возникла неотложная необходимость выдать мне документы о лечении и смерти моего отца, участника войны инвалида первой группы, в одной из именитых больниц российской столицы вынули последний и для чиновников от медицины неопровержимый козырь.

Через полтора года переписки о моем отце вдруг случайно узнали, что при жизни он не давал мне права знакомиться со сведениями, касающимися состояния его здоровья. По российскому закону такой документ должен быть в карте больного, если его состояние позволяет оформить такой документ.

Проблема в том, что отец был тяжело болен, в том числе, и из-за того, что к нему небрежно относились в больнице имени Боткина. Это с одной стороны.

А с другой стороны, получается, что десятки медицинских сотрудников – в больнице, в Департаменте здравоохранения города Москвы – сознательно, последовательно и грубо нарушали закон, на который теперь ссылаются письменно.

В таком случае, если следовать букве закона, то полсотни тех, кто имел отношение к переписке по поводу здоровья моего отца, вне зависимости от должности и статуса, должны понести или административную или уголовную ответственность за то, что, зная о законе, не соблюдали его.

Риторическим был бы вопрос о том, накажут ли врачи и организаторы здравоохранения самих себя.

По их версии, они только сейчас узнали, что разрешение отца на мое общение по ходу его лечения и того, что связано с посмертной информации отсутствует.

Циничнее такого довода привести сложно.

Но бумага терпит, совесть молчит, а официальные бланки с откровенным издевательством о памяти отца фиксируются и отправляются мне в четко установленные сроки.

По данному вопросу я обращался и к Президенту РФ, и в Правительство России, и в Министерство здравоохранения РФ, и в мэрию Москвы.

Мне на все обращения внешне уважительно, а по сути издевательски отвечали, ссылаясь на закон.

И тут возникает один, совершенно простой и ясный вопрос: что же такое произошло, что столичные врачи и их руководство так боятся предоставить мне обычные совершенно сведения о лечении близкого человека?

Понятно, что никто не волнуется из-за того, что могу обратиться в суд. Понятно, что решение суда в таком случае вряд ли будет в мою пользу.

История все равно получила огласку. И не раз.

Тогда в чем же дело?

А вот в чем, я так думаю: если на руках у меня окажутся требуемые мною документы, я смогу доказать, что отца лечили плохо, мягко говоря, что столичная система здравоохранения держится на красивых лозунгах о заботе о каждом пациенте, что выяснится, что отец умер не только из-за тяжелого заболевания, а из-за того, что его последовательно довели до такого состояния. Тут большое поле для осмысления, но они бесполезны без необходимых официальных бумажек.

Убедившись в том, что на уровне своего отечества я не смогу добиться правды, обратился во Всемирную организацию здравоохранения.

И вот теперь думаю: может есть смысл написать во Всемирную еврейскую организацию или уж прямо в ООН, чтобы мне наконец предоставили посмертный эпикриз отца и заключение профильных специалистов о том, как его лечили и из-за чего он ушел из жизни в тяжелейших муках?

Другого  варианта, как видно, нет.

Илья Абель