Петр Люкимсон | Цена ошибки, или Жизнь в подарок

Ежегодно рак груди диагностируется почти у 4000 израильтянок. При этом наши медики признают, что существует вероятность ошибочного диагноза, которая по официальной статистике составляет 7 на тысячу случаев. А ведь ценой такой ошибки является не только пережитый страх.

“Мне все говорят: теперь твое дело жить и радоваться, ведь ты получила жизнь в подарок! И я понимаю, что они правы. С другой стороны, после того что я пережила, как-то не до радости”, – говорит Наталья К., у которой около трех лет назад диагностировали рак груди, а потом выяснилось, что врачи “просто ошиблись”. И, как выясняется, это далеко не единичный случай.

По словам Наташи, когда ей было около 35 лет, она обнаружила у себя в груди какое-то новообразование. Разумеется, она бросилась к врачу, но тот выразил сомнение, что у нее что-то серьезное, и поначалу категорически отказывался дать направление на маммографию – якобы у нее не тот возраст, чтобы начинать беспокоиться, да и анализы вполне в норме. Но женщина все же настояла на своем. Через некоторое время после того как она прошла маммографию, ей позвонила секретарша и попросила срочно зайти. На вопрос, отчего вдруг такая срочность, секретарша ответила, что это не телефонный разговор.

Хирург с унылым лицом сообщил Наташе, что у нее в груди обнаружена злокачественная опухоль диаметром 1.5 см, и нужно немедленно начинать лечение. Затем была встреча то ли с соцработницей, то ли с психологом от больничной кассы (Наташа этого толком не поняла), которая стала ей объяснять, в чем будет заключаться лечение, какие у него могут быть последствия и как важно в этой ситуации сохранять оптимизм, жизненную стойкость и все такое прочее. Эта дама, видимо, должна была успокоить Наташу и внушить ей, что все будет хорошо, но эффект получился прямо противоположный.

“Я начала морально готовить себя к операции. Детям мы с мужем решили ничего не рассказывать, но и у меня, и у мужа было похоронное настроение; оба мы жили с таким ощущением, будто в нашей квартире постоянно сидят “шиву”. В то же время мы с мужем засели в интернете и стали смотреть всю информацию о раке груди. Выяснилось, что при диагностике исключительно с помощью маммографии случаются ошибки, причем не так уж и редко. Так как врач долго отказывался дать направление на маммографию, я имела право на дополнительные проверки и стала требовать проведения гистологического обследования, причем одновременно в нескольких местах. Больничная касса согласилась на проведение двух альтернативных анализов, еще два мы оплатили сами.

Когда пришли результаты из четырех лабораторий, оказалось, что все они разные. Один результат подтверждал наличие злокачественной опухоли, а другой утверждал, что образование доброкачественное и речь не идет даже о предраковом состоянии.

Я спросила у врача, как такое вообще может быть, и он ответил: “Ну, если честно, гистологию тоже нельзя назвать точным методом. Здесь все зависит от опыта и зоркости того, кто смотрит в микроскоп”.

Этот разговор окончательно убил мою веру в нашу медицину. Но что нам было делать? Как говорится, в подобных случаях лучше перебдеть, чем недобдеть. Короче, я решилась на операцию, тем более что врачи обещали делать не полную, а частичную резекцию груди. Уже после операции все анализы однозначно подтвердили: никакого рака у меня не было, я совершенно здорова. Тут родственники и знакомые начали поздравлять меня, говорить, что мне привалило счастье… Но о каком счастье можно говорить, если врачи изуродовали меня как женщину, причем совершенно зря?! Одно я знаю точно: такие врачебные ошибки непростительны, причем тем более непростительны, что если бы врачи были внимательнее, ошибок можно было бы избежать. После того, что произошло, я уже никогда не стану прежним человеком”.

Как уже было сказано выше, Наташа далеко не одинока. В больнице она познакомилась с Р., у которой была почти такая же история. Р. не хочет, чтобы ее имя было упомянуто в газете, но охотно рассказала нам по телефону, что с ней произошло.

Ей было 38 лет, когда маммография показала наличие рака груди. Вернулась в тот день домой, Р., бросилась на кровать и проплакала часа полтора. Но вдруг у нее возникло убеждение, что все это не так, что произошла какая-то чудовищная ошибка.

“Я проходила все необходимые, подчас очень болезненные проверки и обследования, – рассказывает Р., – но при этом продолжала не верить врачам, хотя они были твердо уверены в правильности диагноза. Дальше была очень неприятная операция под мышками, а потом врачи назначили сеансы облучения. Я начала проходить эти сеансы, но тут мы с мужем решили еще раз пройти проверки у частных высококвалифицированных специалистов в США и Германии. Первая проверка: врачи говорят, что рака у меня точно нет. Второй специалист приходит к такому же выводу, то же самое утверждают третий и четвертый. Словом, все было зря – и операция, и облучение. Помню, после того как все стало окончательно ясно, я опять полдня проплакала, уж не знаю, от горя или от радости”.

Надо заметить, что Израиль значится в списке стран, наиболее успешно борющихся с раком груди. По официальной статистике, сегодня в стране проживает 21671 женщина, которые, как считается, излечились от рака груди. Ежегодно это страшное заболевание диагностируется почти у 4 тысяч израильтянок. При этом израильские медики признают, что существует вероятность ошибочного диагноза рака груди, которая, опять-таки по официальной статистике, составляет 7 на тысячу случаев. То есть ежегодно жертвами такой печальной ошибки становятся почти 30 женщин. Причем ценой этой ошибки является не только пережитый страх, нередко приводящий к настоящей депрессии. И операции, и процедуры, которые делаются при таком диагнозе, наносят серьезный вред организму здоровой женщины. И все потому, что израильские онкологи зачастую придерживаются того принципа, о котором мимоходом вспомнила Наташа: лучше перебдеть, чем недобдеть, и если возникло подозрение на рак, надо действовать без всяких дополнительных проверок. Тем более что проверки эти стоят денег, и врачам руководство больничных касс не рекомендует их назначать.

Данная ситуация касается, увы, не только рака груди. Недавно близкому знакомому автора этих строк пришлось пройти операцию по удалению небольшой опухоли, как вскоре выяснилось, совершенно ненужную. Причем все началось с того, что он направился на прием частным образом к известному врачу, местному светиле. Тот со скорбным выражение лица сообщил моему приятелю, что обнаружил у него опухоль и почти на 100% уверен, что она злокачественная.

Так я получил грустную возможность наблюдать за тем, как подобное известие меняет человека. На моих глазах полный энергии жизнелюб, обладатель искрометного чувства юмора превратился в меланхолика, который любой разговор в итоге сворачивает к своей болезни и к ее возможному исходу.

К счастью, его родственники настояли на том, чтобы приятель обратился еще к двум высококвалифицированным специалистам. Один из них, осмотрев его, заявил, что опухоль в самом деле имеется, но относится к тому виду образований, которые могут быть как злокачественными, так и доброкачественными. “Лично я не на сто процентов уверен, что она злокачественная, но давайте все же сделаем операцию. Тем более что она несложная и больше чем на один день вы в больнице не задержитесь”, – предложил этот врач.

Думаю, в данном случае немалую роль сыграло то, что этот специалист знал о поставленном его коллегой диагнозе, и то ли боялся ошибиться, то ли не хотел дискредитировать “светило”. За день до операции моему знакомому удалось получить очередь к “самому-самому-самому” большому специалисту, и тот заявил: по его мнению, вероятность того, что опухоль имеет злокачественный характер, практически ничтожна, и лично он не видит никакой необходимости спешить с операцией, ее можно назначить и через полгода.

Однако операция была уже назначена, и проводивший ее хирург заявил, что опухоль была пустяковой, и он без всякой биопсии уверен в ее доброкачественности. Биопсия этот вывод подтвердила.

Но у героя этой истории месяц ушел на то, чтобы вернуться в строй после операции, и сейчас он ворчит на своих близких: мол, это они настояли на совершенно ненужной операции. По моим наблюдениям, эта история, длившаяся около двух месяцев, сильно подкосила моего приятеля, и он уже вряд ли станет тем человеком, которым был.

Словом, подобные ошибки врачей обходятся пациентам совсем недешево. И все же автор убежден, что они куда более простительны, чем случаи, когда медики “проморгали” опухоль и обнаружили ее только тогда, когда она уже стала неоперабельной. А ведь и такое бывает, причем не так уж редко.

Петр ЛЮКИМСОН
“Новости недели”