“Он был нашим, ваш свободный Крым”

Пятилетняя светловолосая крошка с ярко выраженными славянскими чертами лица – вот такую царицу Эстер мы встретили сегодня на улицах израильского города Холона. У ее матери была речь типичной жительницы западных районов Украины, которая говорит на русском языке; такова же была и ее внешность круглолицей, розовощекой соотечественницы Наташи Королевой.

Позже мы увидели еще одну Эстер – тоже светловолосую, и тоже носик кнопкой. Ее мать отличал московский прононс с безукоризненным “аканием” и без южного “г”. Потом мы побывали в Бат-Яме, вернулись в родной Яффо. И везде на улицах, то ярко освещенных выглянувшим из-за серых туч солнцем, то заливаемых веселым дождем  – нас окружали дети в пуримских карнавальных костюмах – гномы, цари, злодеи, герои, Посейдоны, инопланетяне и – царицы Эстер всех возрастов и всех “мастей”: “марокканки”, ашкеназки, бухарки, североамериканки, эфиопки…

Поразительно, как представителей разных племен, рас, народов – объединил веселый карнавальный праздник, посвященный тому, как две с половиной тысячи лет назад небольшая община евреи спаслась от гибели.

Израиль в этот день объединяет. Не сталкивает. Не лелеет обиды и претензии.

* * * *

…Вчитываясь в последние недели в интернет-статьи, вслушиваясь в передачи, вглядываясь в телевизионные кадры, я не могу отделаться от впечатления, что все это здорово напоминает немецко-французский кризис 1840 года. Особенно после опубликования обращения деятелей культуры с поддержкой позиции президента Путина. 170 лет прошло – а человеческая сущность, поведенческие реакции творческой личности не изменились.

Тот конфликт возник из-за принадлежности территорий на левом (западном) берегу Рейна, которые в 1795—1814 годах входили в состав Франции.

После поражения Наполеона спорные земли был переданы германским государствам.

1840 году Франция потерпела политическое поражение в ходе конфликта между Османской империей и египетскими сепаратистами. Стремясь сгладить неудачу, французское правительство решило переориентировать внимание и предъявило претензии на немецкие земли общей площадью 32 тыс. квадратных километров. Пресса выступала с угрозами в адрес немцев. К патриотической кампании присоединились видные представители французской интеллигенции – Эдгар Кинэ и Виктор Гюго. Обращений общих они не подписывали, каждый действовал в силу своего таланта и разумения.

Территориальные претензии со стороны Франции вызвали всплеск патриотических настроений среди немцев. В Германии распевали написанную по этому случаю патриотическую песню “Песнь немцев», которая начинается всем нам известными словами: “Германия, Германия – превыше всего” (“Дойчланд, Дойчланд убер аллес”).

Националистическая ажитация наблюдалась по обе стороны Рейна; 8 ноября 1840 г. Меттерних писал австрийскому послу в Париже А.-Р. Аппони: «Вся Германия готова воевать, и это будет война народа с народом». Если во Франции распевали «Марсельезу» и одушевлялись воспоминаниями о победах Наполеона, то в германских землях декламировали стихотворение Николауса Бекера Rheienlied («Песнь о Рейне»): «Sie sollen ihn nicht haben, den freien deutscher Rhein… <Им никогда не достанется свободный немецкий Рейн…>»

Вызов Бекера немедленно принял француз Альфред Мюссе, который 6 июня 1841 г. напечатал стихотворение «Немецкий Рейн» («Le Rhin allemand»): «Nous l’avons eu, votre Rhin allemand… (“Он был нашим, ваш немецкий Рейн…”)

Атмосфера в обеих странах была такова, что каждого деятеля культуры оценивали согласно его позиции по вопросу о Рейне – чьем ему быть.

Может ли деятель культуры в подобной ситуации остаться нейтральным? Не “артикулировать” (как сейчас модно говорить) своей позиции?

Я об этой истории знаю по авторскому предисловию к сборнику стихов Генриха Гейне “Германия”. Великий немецкий поэт и публицист не по своей воле провел 13 во Франции. Ему тоже пришлось обнародовать свою позицию.

Гейне в этом предисловии написал:

“…С большим прискорбием я предвижу галдеж фарисеев национализма, которые разделяют симпатии и антипатии правительства, пользуются любовью и уважением цензуры и задают тон в газетах, когда дело идет о нападении на врагов, являющихся одновременно врагами их высочайших повелителей. Мое сердце достаточно окрепло, чтобы выдержать негодование этих лакеев в черно-красно-золотых ливреях… Я уже слышу их пропитые голоса: “Ты оскорбляешь наши цвета, предатель отечества, французофил, хочешь отдать французам свободный Рейн!”

Успокойтесь! Я буду уважать и чтить ваши цвета, если они того заслужат, если перестанут быть забавой холопов и бездельников. Водрузите черно-красно-золотое знамя на вершине немецкой мысли, сделайте его стягом свободного человечества, и я отдам за него кровь моего сердца…

Я французофил, я друг французов, как и всех людей, если они разумны и добры; я сам не настолько глуп или зол, чтобы желать моим немцам или французам, двум избранным великим народам, свернуть себе шею… к злорадному удовольствию всех юнкеров и попов земного шара. Успокойтесь! Я никогда не уступлю французам Рейна, уже по той простой причине, что Рейн принадлежит мне. Да, мне принадлежит он по неотъемлемому праву рождения; я вольный сын свободного Рейна, но я еще свободнее, чем он; на его берегу стояла моя колыбель, и я отнюдь не считаю, что Рейн должен принадлежать кому-то другому, а не детям его берегов.

Эльзас и Лотарингию я не могу, конечно, присвоить Германии с такой же легкостью, как вы, ибо люди этих стран крепко держатся за Францию, благодаря тем правам, которые дала им Французская революция, благодаря законам равенства и свободам…. А между тем Эльзас и Лотарингия снова примкнут к Германии, когда мы закончим то, что начали французы, когда мы опередим их в действии, как опередили уже в области мысли, когда мы взлетим до крайних выводов и разрушим рабство… когда бедному, обездоленному народу, осмеянному гению и опозоренной красоте мы вернем их прежнее величие. Да, не только Эльзас и Лотарингия, но вся Франция станет нашей, вся Европа, весь мир – весь мир будет немецким! О таком назначении и всемирном господстве Германии я часто мечтаю. Таков мой патриотизм”.

Политикам я ничего посоветовать не могу. Видимо, такова их природа – выходить на баррикады и бороться, передислоцировать корабли и танки, просить заступничества от заокеанского дяди. Это их хлеб.

Но я могу обратиться к деятелям культуры с обеих сторон нынешнего конфликта: может, великий Гейне в том своем публицистическом предисловии дает вам хорошую подсказку? Если уж нельзя отмолчаться, то, возможно, стоит заявить, что Крым должен принадлежать крымчанам? И в будущем они сами потянутся к тому народу, к той стране, в которой будет больше человечности, разума и добра, больше демократии, к той стране, в которой будут лучше жить простые люди? Те, для кого и существуют правительства и для кого творят художники?

14 марта 2014 г.