Конверт для Голды

Из воспоминаний писателя Ильи Войтовецкого

Речь идёт о середине апреля 1989 года. Ицхак Рагер после службы в разведке стал мэром Беэр-Шевы, я был его помощником по делам абсорбции.

Это было время, когда только начинались гастрольные визиты из СССР, каждый концерт или спектакль становился событием. Уже шумно отыграли свои программы “Ореро” с Бубой Кикабидзе и Нани Брегвадзе, грузинская община бурлила и одаривала гостей щедрыми дорогими подарками – раззудись плечо, размахнись рука!

Появились афиши – “Ансамбль “Иберия” впервые в Израиле!”

По радио передали страшные репортажи о погроме в Тбилиси, советская власть применила сапёрные лопатки и газ “черёмуха”.

Концертный зал был переполнен.

Накануне концерта мне на работу позвонил Рагер.

– Вечером, в шесть, у меня встреча в Иерусалиме, я не успею к началу концерта. Поднимись на сцену, скажи, что я сожалею, что я с ними солидарен, скажи, что ты по моему поручению… ну, в общем, наговори как можно больше тёплых слов. Мне очень жаль, но встречу отменить нельзя.

Я, конечно, выполнил просьбу мэра. У артистов были печальные глаза.

На сцену вышел ведущий. Он говорил и по-грузински, и по-русски, а иногда вставлял фразы на иврите.

– У нашего народа большое горе, – говорил ведущий. – Я думаю, что горе нашего народа понятно еврейскому народу. Мы начнём выступление в вашем городе с молитвы.

Артисты опустились на колени. Люди в зале встали. В наступившей тишине зазвучало мужское многоголосье. У меня, да, думаю, не только у меня, запершило в горле…

Во время антракта я стал метаться между комнатами, спрашивал:

– Где тут телефон? Мне нужно срочно позвонить мэру.

Какой-то мужчина вынул из кармана ключ, “иди за мной”, отпер дверь, включил свет, – “звони”.

Рагер был уже дома. Я рассказал ему о концерте.

– Ижо, ты должен с ними встретиться.

– Скажи им, что я приглашаю их после концерта в “Яд ле-баним”*.

Длинный стол был уставлен бутылками с белым вином и фруктами, было много винограда. Ижо пожимал гостям руки, поднял бокал. Он говорил на иврите, я переводил. Меня поразила одна фраза мэра:

– Я всегда вспоминаю ваш прекрасный город, может быть, один из самых красивых, виденных мною в жизни. Преступник тот, кто поднял на него руку.

В ответ на мой вопросительный взгляд Ижо шепнул:

– Не сейчас, потом…

Грузины были непривычно тихи и серьёзны. Они произносили немногословные тосты, “не переводи, всё понятно без перевода”, – сказал мэр. Мы проводили гостей до отеля, шли пешком – большой нешумной компанией, молча пожали на прощанье руки.

– Мир вам, – сказал Рагер по-русски.

– Шалом. Шалом алейхем, – отвечали грузины. Мы помахали им вслед.

– Едем ко мне, посидим… – предложил мне мэр.

Вот что я услышал в тот вечер.

– Ещё не было алии, вернее, не было большой алии, но советские евреи проснулись, они перестали быть “евреями молчания”, как их называли у нас долгие годы. Меня вызвали в канцелярию Голды. “Группа грузинских евреев написала письмо, – сказали мне. – Личное письмо премьер-министру Израиля. Они отказались передать это письмо через иностранных корреспондентов, как это теперь принято в Москве. Они сообщили, что вручат письмо только личному представителю премьер-министра Израиля. Как? А вот как: по такому-то адресу в Тбилиси должен прийти человек от Голды и назвать определённый пароль. Только ему – из рук в руки – будет передано письмо в запечатанном конверте”. “Ты должен добраться до Тбилиси, найти адрес и там назвать пароль, – сказали мне. – Потом вернёшься в Иерусалим и передашь конверт лично премьер-министру – из рук в руки. Мы обязаны уважать волю написавших и подписавших письмо людей. Постарайся не провалить это дело”. Так я оказался в Тбилиси – под чужим именем, с чужим паспортом. А потом передал конверт Голде – из рук в руки.

– Но как же…

– Не задавай вопросов, лучше давай выпьем.

* “Яд ле-баним” (ивр.) – “Памяти сыновей” – музей памяти погибших в войнах Израиля, персонал и общественный совет музея состоят из родителей погибших солдат. Такие музеи имеются во многих городах страны.

Илья ВОЙТОВЕЦКИЙ, Беэр-Шева
Онлайн-журнал “ИсраГео” – isrageo.com