Галина Ицкович | Послесловие к недописанному

Давид Гай. Роман “Упакованная луна”, M-Graphics Publishing Бостон, США, 2022

Открывая впервые книгу, написанную Д. Гаем, я, признаюсь, не знала еще, что попадаю в микро-Вселенную, наполненную темами и тенями: и полемикой, и — отголоском из прошлых его книг — предупреждениями о будущем российского тоталитаризма, и обширными цитатами. A еще нью-йоркскими и московскими персоналиями, реминисценциями, коллажем из персонального опыта, встреч, прочитанного и осмысленного.

Оденовская луна в названии определяет жанр — неужто эпитафия?! Или это послесловие к собственному собранию сочинений? Книга итогов? Но нет, похоже, все только начинается. Более того, писатель Даниил Диков, оставивший в качестве наследства три чемодана архивных бумаг, оживает во внуке, когда персонажи его произведений и фигуры со старых фотографий начинают врываться в жизнь Кириллa.

Казалось бы, какая часть архива бывшего советского эмигранта может отозваться в выросшем в Калифорнии молодом человеке, изучившем русский в колледже как дополнительный и вполне абстрактный предмет?

Проблема отцов-детей существовала везде и всегда, но в эмиграции она приобрела новые краски. Трудно добиться желанной личностной интеграции эмигрантам в первом поколении, так как дети, выросшие в неподцензурном мире, без былых страхов “тюрьмы и сумы”— того, что Оруэлл гениально назвал “госстрах”, — судят отцов по новым, совершенно другим законам. И, добавим, осуждают, не колеблясь, при этом оставаясь без той важной преемственности, которая и дает стержень всему, что происходит в дальнейшей зрелой жизни.

Преемственность возрождается на наших глазах, как если бы разрозненные лоскуты былых нарядов собрали бы в пестрое, но прочное одеяло. Метанарратив “Упакованной луны” позволяет наблюдать постепенное развитие личности, начиная с идентификации рассказчика-внука с умершим, но очень весомо присутствующим дедом. Семь слоев, как в ирландском пироге: внутри рассказa о внуке, разбирающем посмертное наследие деда, оказываются факты дедовой биографии, выдержки из статей и книг Даниила (самого автора), значимые цитаты из других источников. Перекличка времен и идей открываются слой за слоем, рассказ превращается в метарассказ. Культурный и лингвистический дискурс романа позволяет продвинуться от “романа о творчестве” индивидуума к “роману” о поверженном, развенчанном мифе “великого народа”. “Ах, если бы его роман о ВВП внимательно прочли?!” — в отчаянье восклицает внук Кирилл, имея в виду разоблачение Путина в книге, появившейся на свет ровно 10 лет назад. Величие идеи, особый путь — все это оказалось путем в тупик, в драконий захват диктатуры со всеми последствиями…

Читатель, как ни странно, становится свидетелем битвы протагонистов живого и мертвого. И довольно-таки долго кажется, что умерший протагонист выигрывает, уж очень сильная личность вырисовывается из написанного и рассказанного друзьями и женщинами, любившими его. Если к середине романа возникает впечатление, что Кирилл, вникающий в содержимое дедовского архива и узнающий интимные детали жизни деда, начал не только переживать, но и проживать дедовы ситуации и даже анализировать ранее ему неизвестные факты политики и истории Советского Союза и пост-советского пространства, занимая оставленную дедом нишу, наследуя не только чемоданы, но и друзей, привязанности, событийную канву, то к концу становится ясно, что это дед, которого уже нет на свете, на наших глазах проживает  то, что ему не удалось осуществить в телесном своем воплощении, в земной жизни. Принимая самостоятельные решения, Кирилл высвобождается из тени личности деда и становится собой, то есть наконец-то вырастает.

Очень важный сюжетный поворот начинается с войны в Украине. Не удивлюсь, если “Упакованная луна” окажется первым крупным художественным произведением, написанным по горячим следам развязанной диктатором войны. Агрессия кремлевского Дракона, эта вполне ожидаемая, но все равно вероломная эскалация видится еще яснее в контексте всего творчества отсутствующего по уважительным причинам протагониста деда. Автор переводит войну в плоскость человеческих отношений и “пересаживает” ее на нашу почву, поставив молодого американца, выпускника Гарварда Кирилла, перед серией моральных выборов: помогать или не помогать молодой украинке, принимать или не принимать ее страстную позицию. В конце концов, ехать за ней в воюющую страну или продолжать притворяться, что это чужая война. Можно сказать, доставляет дилемму на блюдечке диванному политику, пассивному поглощателю новостей.

Сегодняшняя реальность всегда, мне кажется, будоражит больше, чем далекая история. А тут оказывается, что зловещее прошлое тоталитарной державы, с которым значительную часть своей литературной жизни сражался Диков, никуда не делось, не испарилось само по себе. Оно прямо тут, рядом, проросло ракетными ударами и изломанными судьбами украинского народа.

Вдумчивый читатель наверняка оценит психологически точные краски, чуткий анализ личностного восприятия происходящего. Это уже не дедовы чемоданы, а собственные кровь и плоть.”Замедленное время черной дыры” войны, описываемое Кириллом — это маркер травматического опыта, собственного, не умозрительного, а, возможно, первого взрослого. Душа — это то, что болит, по определению философа Мамардашвили. Увы, душевный и духовный рост сопровождаются болью.

Спойлер: чудес не бывает. Планеты не сходят с орбит, чужие дневники не меняют нас. “Любви, считал я, нет конца. Я был не прав”, — вторит Оден в знаменитом “Похоронном блюзе”, строчка которого дала название романа Давида Гая.

И все-таки, все-таки… Дочитайте до конца: не инфантильный мальчик, но муж встает с последней страницы. Кирилл снова включает созвездия, распаковывает луну и совершает зрелый поступок.

Обычно послесловие предполагает, что все уже сказано. Но в случае “Упакованной луны” это, скорее, стратегический ход, предполагающий, что автор осуществит еще немало, ведь дело его жизни не окончено. Мы проживаем в истории, она пишется на наших спинах и в сердцах прямо сейчас. Так что пока не до итогов. При всем недовольстве собой, новая итерация думающего писателя, открытое риску альтер эго еще порадует нас остротой мысли и точным анализом происходящего. Это я о об авторе Давиде Гае, конечно. Не время останавливаться, пока Дракон сжимает мир в удавьих кольцах.