КОНТИНЕНТ - Новости и аналитика актуальных событий в мире, мнения и комментарии экспертов и обозревателей
А к отцу Николаю мы всегда обращались в тяжёлые дни нашей жизни.
Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
Отец Николай и матушка Нина Аркадьевна — музыканты, пианисты. Отец Николай последнее время служил в церкви Иоанна Воина на Якиманке. В церковь он ушёл по зову сердца в те годы, когда в стране процветал воинствующий атеизм. В его доме кто только не был: крестили своих детей и внуков, крестились и исповедовались взрослые люди. Было много знаменитых людей, среди них те, которые не могли рисковать делать это открыто. Ведь им грозило бы увольнение со службы, могли быть неприятности у близких людей.
АННА ГОЛЕМБИОВСКАЯ
В тот год, когда мы познакомились с отцом Николаем, одна из его дочерей держала экзамены в медицинский институт. Хотела быть врачом, поступала уже третий год подряд, но всё не получалось. И наконец, на третий год, когда сменился ректор, он вызвал Олю и сказал: «Вы написали в анкете, что ваш отец священник?». «Да», — сказала правдивая Оля. «Тогда пойдите и положите ваше заявление вон под тем кустом. Пишите новое: отец-музыкант, преподает там-то». И Оля поступила.
Сейчас вспоминаешь это и самой себе не веришь. Неужели, правда, так было? Да, было. У нас в отделе писем работал человек очень образованный, очень интересный, но совершенно непрактичный, как говорят, «не от мира сего». Мы с ним дружили. Он был верующим и, конечно, говорил о религии. Кто-то донёс начальству, и его в одночасье уволили, хотя он никому в этом отделе не мешал, зарплату получал мизерную, работу свою выполнял. Но чтобы верующий человек работал в газете, было недопустимо. Это для тех, кто сильно тоскует по тем замечательным временам, а сам сегодня легко сменил бокал на церковную свечку.
Кстати, позже я узнала о нём, что он уехал куда-то далеко, в глубинку России и стал там священником. А тогда, в отделе писем, мы, девчонки, приставали к нему с глупыми вопросами: «Ужасный ли это грех, например, измена мужу?». Он отвечал: «Трудно сказать, вы ведь все не венчаны». А успокаивал всех нас так: «То, что мы сидим здесь, в этом вот отделе, в такой безбожной организации, может, и зачтётся «там» как расплата за грехи наши, кто знает…»
Что касается религии, я всегда считала, что человек свободен, должен делать выбор сам, потому с Игорем почти не говорили на эти темы. Он настолько был чувствителен к разного рода фальши, фарисейству, так удивлялся быстрому переходу людей из одной морали в другую, что должен был думать об этом сам, без всякого не то, что давления, а даже какого бы ни было влияния. Что же касается терпимости, доброты и сострадания, то у него ещё можно было этому поучиться.
Со мной было проще. Меня всегда тянуло в церковь. В Вешняках, где прошло моё детство, была замечательно красивая церковь, ходить туда, конечно, нам запрещалось. Однажды в школе мою подружку стыдила учительница за то, что её мама святила в церкви куличи на пасху. Но всё запретное-то становилось таким интересным и манящим, что мы потихоньку заходили в храм, смотрели, раскрыв рот, на церковную красоту, слушали церковное пение. Всё остальное пришло позже, зато как совершенно естественное.
Когда Игорь был уже редактором «Известий», в газете прошёл материал об одном из «воров в законе» — Япончике, материал этот Япончику очень не понравился, и он якобы «заказал» редактора. Игоря вызвали в МВД, сказали, что его будут охранять, и выдали нам бронежилеты. Утром за ним приходили и увозили в редакцию, вечером привозили. Игорь посмеивался над этим, но ему сказано было «не до шуточек». В Пахру нас привозили с охраной, потом охрана уезжала, а дом наш, можно сказать, в чистом поле, заходи, кто хочет. Я жутко боялась и просто умолила Игоря поехать со мной к отцу Николаю. Он спросил Игоря: «Вы в Бога верите?». Тот так виновато-смущённо: «Не думал». А отец Николай сказал ему тогда: «Что ж, Господь, он ведь так — тихо подойдёт, постучится, видит — не надо, и также тихо отойдёт». И ко мне: «Придётся вам за двоих молиться, а я уж буду за вас». А когда Игорю было очень плохо, отец Николай приехал к нему в больницу, соборовал его. Игорь едва слышно благодарил: «Спасибо, отец Николай».
У Вознесенского в Переделкино
В «Известия» прислали нового главного редактора — П.Ф. Алексеева, имевшего репутацию самодура. И покой нам только снился. Редакция была в ужасе. Ушел, не выдержав, ответственный секретарь Дмитрий Федорович Мамлеев. Было совершенно ясно, что Игорь не сработается с новым редактором тоже, а он в это время был замом ответственного секретаря редакции. Игорь так рассказывал про Алексеева: вот принесёшь ему материал, ничего особенного, но две-три фразы очень острые и нужные, ради чего и всё остальное написано. А он, полуслепой, — эти фразы как нюхом выловит.
На место ответственного секретаря Алексеев привёл своего человека, и окружение своё стал тоже заполнять «своими». Входил и выходил он из редакции отдельным входом, ему переоборудовали спецлифт, который поднимался только для третьего этажа, где был его кабинет. Все журналисты писали на потребу, а остальное шло «в стол». Известный журналист Анатолий Аграновский говорил, что ему платят за то, чтобы только он ничего не писал. Все известинцы по всем вопросам шли, конечно, к Игорю, которого знали много лет, а новый ответственный секретарь оказывался в изоляции, что не нравилось ни ему, ни главному редактору.
Ну, в общем, стал Алексеев Игорю предлагать другую работу. Начались неприятности на работе и опять новые мытарства. Кто-то из тех, кто был в немилости, подсказал: «А ты попросись в Мексику, там хотят менять корреспондента». При очередном неприятном разговоре Игорь и упомянул Мексику, тот аж на стуле подскочил: «Ты что, без языка, не из иностранного отдела». А потом Алексеев залёг в больницу, а в редакции все шли за советом или решением к Игорю. Алексеев этого не стерпел и однажды вдруг влетел в редакцию: «Освобождай срочно кабинет, иди в иностранный отдел, едешь в Мексику, я договорился в ЦК».
В редакции
Когда Игорь сообщил мне об отъезде в Мексику, я, конечно, не поверила, что нас могут выпустить. Мы даже не были, как говорят, ещё «расписаны», что по тем временам вообще не допускалось, чтобы оформлять заграницу таких «морально неустойчивых». Но Игорь, к неудовольствию журналистов иностранного отдела, где всегда была своя очередь на работу заграницей, стал собираться в Мексику с большим энтузиазмом. «Меняю, говорил, грузинский на пол-испанского». И начал учить язык и сдавать на водительские права. На нас, «нерасписанных», подали документы в ЦК как бы предварительно. Один из иностранщиков пригласил меня на консультацию, желая научить, как отправляться заграницу, что с собой брать и т.д. Поскольку при отъезде положено 200 кг, то составили список нужных вещей. Их было очень много, но меня почему-то сразу удивил молоток: «Там это дорого, а тебе понадобится что-то прибить вдруг». И ещё много-много каких-то вещей. Я пришла домой, показала список Игорю, а он: «Да если мы всё это купим, мы и здесь прекрасно проживём! Ничего не надо!» С юмором у нас всегда было всё в порядке.
После множества разговоров, переговоров, срочных оформлений наших многолетних отношений, нас оформили в Мексику. За это «изгнание» мы всегда были благодарны всеми ненавистному редактору, хотя им и двигало желание избавиться от Игоря. В нашу комнату на проводы ввалилась чуть ли не вся редакция. Перед этим я отнесла в комиссионку свою единственную котиковую шубку, и накупила всего. Гуляли два дня. Мои любимые, ныне покойные друзья Женя Жбанов и Саша Васинский (как я до сих пор тоскую о них!) плясали так, что чуть не провалили пол. А Игорь приговаривал: «Ешьте — пейте, дорогие гости, но если мы не уедем, вы будете кормить нас весь следующий год».
Но как ни странно, мы уехали.
(Продолжение следует…)
Часть 1 https://kontinentusa.com/culture/anna-golembiovskaya-nashe-krugosvetnoe-puteshestvie-s-igorem/
Часть 4 https://kontinentusa.com/uncategorized/anna-golembiovskaya-nashe-krugosvetnoe-puteshestvie-s-igorem-chast-4/
Публикация подготовлена Ильей Абелем
Эта рассылка с самыми интересными материалами с нашего сайта. Она приходит к вам на e-mail каждый день по утрам.