Валерий (Вэл) Дунаевский: “Был у Джека строгий папа…”

Расстрел, произошедший в школе Техаса на прошлой неделе, более ярко подчеркивает сложности обеспечения безопасности учащихся, чем даже расстрел во флоридской школе несколько месяцев назад, о котором я писал в этой газете 21.02.2018 в статье “Не создавай себе кумира”.

Дело в том, что в Техасе преступник не был замечен раннее в каких-либо правонарушениях. Кроме того, он не использовал скорострельное оружие, на незапрещение свободной продажи которого можно было бы в какой-то степени свалить общую проблему с насилием в школах. При этом количество погибших было ненамного меньше, чем во Флориде. Такая ситуация заглушает дебаты о второй поправке к конституции как источнике/факторе вооружённого насилия.

Учитывая, что в обоих случаях оружие было приобретено легально, поиск средств для предотвращения убийств в школах должен фокусироваться и на факторах, которые рассматриваются в меньшей степени, чем применение сегодняшних радаров для их обнаружения. Среди них безответственность и халатность родителей в хранении оружия и в воспитании сыновей (лимитированном в возможностях их “интенсивного” дисциплинировaния), украшающихся нацистcкой и коммунистической символикой [навряд ли это выражение их определённой идеологии], и явное наличие латентной психопатологической ментальности подростков, вылившейся в вооружённую атаку на своих же соучеников и учителей.

Помню ещё в начале 1950-х читал в каком-то советском периодическом издании сатирическое стихотворение “Чикагская сирота” об убийствах в Америке:

Был у Джека строгий папа.
Вынул книжки он из шкапа,
Затопил большую печь –
И давай романы жечь.
Сжёг он книжек полтораста:
Мопассана, Скота, Фаста,
И оставил на полу от Золя
Одну золу.
Сжёг он всю библиотеку,
Но оставил сыну Джеку
Сто журнальных номеров
Про разбойников, воров…
Сотню книжек о бандитах,
О пиратах знаменитых…
Сын прочёл их до конца,
А затем убил отца.
Мать зарезал, дядьку с тёткой
И остался он сироткой.

Советская пресса времён холодной войны аттрибутировала проявление преступности среди американской молодёжи к бездуховности, поощряемой укладом страны и духу насилия, подсознательно внедряемому в сознание подростков чтением литературы, гламуризирующей зло. Уровень преступности в Америке тех дней был сравнительно небольшим и раздувался в пропагандистских целях советской прессой.

Однако с 1950-х неимоверно возросли разнообразие и объём средств массовой информации и культуры (включающие, фильмы, видео, видеоигры и др.), направленные на молодёжь и инсценирующие широкий спектр образов насилия, жестокости и всякого рода тревожных (suspense) ситуаций. В свете этого трудно согласиться, что при наличии вседозволенности и доступа к оружию, описанная атмосфера не влияет на неустойчивую психику подростка и не делает её более склонной к насилию (оправдывая его различными персональными конфликтами). Как выяснилось, один из таких конфликтов – отказ девушки встречаться с ним – и явился спусковым крючком для убийства её техасским школьником в группе с другими учениками и учителями.

Даже если признать, что корреляция между виртуальными и реальными насилиями небольшая или даже в ряде случаев обратная (т.е. ведущая к освобождению индивидуума от агрессивности благодаря, скажем, просмотру фильма с насильственными ситуациями), то просто существенный прирост населения обеспечивает подпитку его в процентном отношении небольшим, но в количественном явно заметным, элементом c пониженным порогом для криминальных действий.

Если в советской школе криминалом было явиться в класс в узких брюках (помню, как в 1958 г. нам, девятиклассникам, сам директор школы утром перед входом проверял у всех мальчиков ширину штанов линейкой и отправлял домой всех, у кого она была меньше 15 см. у щиколотки), то криминал нашего времени – принесение в школу оружия – должен быть встречен соответственно не менее серьёзным заслоном, например, metal detector вместо линейки, и полицейский вместо директора (которого мне, в новых узких чехословацких брюках, однажды удалось провести каким-то образом). Рекомендация о metal detectors и полицейских в школах (не говорю уже о вооруженных учителях) не нова, но зачастую натыкается на стену сентиментализации школы демократами, которая, однако, слабо защищает от пуль несовершеннолетних преступников с идеологической кашей в голове.

Но ни наши демократы, ни республиканцы навряд ли согласятся на радикальные меры, предложенные моим знакомым российским академиком Кириллом Войновым из С.-Петербурга.

Чтобы зверства прекратить,–
Всю возможность устранить!
На патроны дать запрет,
Пистолетам также – нет!
Чтобы мирно проживать,
Всех у школы проверять.

Думаю, что отождествлять стрелявшего в Техасе подонка с какой-либо частью лево-правого политического спектра, и характеризовать его как левака это отдавать ему слишком много чести и во всяком случае это преждевременно. Полагаю, также, что идентифицирование разнородных политических направлений, включая фашизм и коммунизм сталинского толка как исключительно левой части всего политического спектра – мнение высказываемое некоторыми блоггерами – не совсем оправдано. Хотя бы потому, и это давно уже не новость, что фашизм и коммунизм находятся на диаметрально противоположных концах политического спектра. Экстремально правом в первом случае и экстремально левом во втором. Это другой вопрос, что в своём реальном воплощении эти системы оказываются часто очень схожими и даже, можно сказать, имеют общие корни.*

[Политические нюансы, которых мы здесь коснулись, хорошо освещены в недавней (2012) книге “The Devil in History: Communism, Fascism, and Some Lessons of Twenty Century,” University of California Press, Berkley and Los Angeles, CA, написанной профессором политики Vladimir Tismaneaunu из мэрилендского университета.]

Поэтому президент Трамп был, возможно, прав, когда после стычек в Шарлотсвилле в прошлом году, он объявил обе стороны одинаково виновными в драматизме случившихся событий. Даже знаменитый либеральный профессор юрист Алан Дершовиц из Гарварда поддержал его. Я все же полагаю, что Трамп не понес бы особого политического ущерба, но продемонстрировал бы себя в роли строгого папы, которого так не хватает для нашей молодёжи, если бы даже допустив моральную эквивалентность действий неонацистов и белых супрематистов с одной стороны (т.н. правые) и бандитствующих антифашистов из “Антифа” (т.н. левые) с другой стороны, он разъяснил бы, что имевшие место в демонстрации правых антисемитские выпады худшего толка не должны существовать в Америке ХХI столетия. Этим он перетащил бы на свою сторону часть демократов, ослабил бы их арсенал и увеличил бы свою базу среди независимых.

* Утверждение, высказываемое многими (и не только антисемитами), что Маркс был евреем, и, следовательно, марксизм (на котором основывались большевики) является еврейским предприятием, очень сомнительно. Действительно, несмотря на то, что по родительской линии Маркс происходит из евреев, он выходец из протестантской семьи (хотя и новообращенной) и в идеологии ранней работы Zur Judenfrage («К еврейскому вопросу»), опубликованной в Париже в 1844 г., он поддерживает антиеврейские настроения, объявив еврейскую религию духовным отражением еврейской экономической жизни. В своём антикапиталистическом угаре Маркс делает неправомерные в целом и антисемитские в своей сути обобщения, заявляя, что деньги “это ревнивый бог Израиля, перед лицом которого никакой другой бог не может существовать”. Таким образом, приравняв “практический иудаизм” к торгашеству (якобы присущему и христианскому буржуазному обществу того дня), он делает вывод, что “христиане стали евреями”, и что в конечном счете человечество (как христиане, так и евреи), должно освободиться от (“практического”) иудаизма. Однако большинство евреев не были капиталистами, которых так ненавидел Маркс. В основном они были бедными ремесленниками, которые потом дали замечательных врачей, инженеров, ученых, работников искусства, ну и бизнесменов тоже.

Некоторые исследователи видят в Zur Judenfrage предтечу Mein Kampf (печально знаменитая книга Гитлера, в которой тот излагает свои абсурдные антисемитские взгляды), в то время как другие находят в этой вещи некоторые искупительные качества. Поговорка «Кому нужны враги, если есть такие друзья?» прекрасно подходит к этой ситуации. Благодаря Марксу, евреи страдали и от левых, и от правых.

© Valery Dunaevsky, Pittsburgh, PA