Борис Гулько | Где капля блага?

Определив ребёнка в общественную школу, вы практически лишаетесь шанса иметь еврейских внуков и готовы в своих потомках разделить судьбу умирающей цивилизации. Стоит ли возможность съесть свиную отбивную такой перспективы?

Великая загадка истории: куда она движет нас? В сторону прогресса? Или в другую?

Наше время — свидетель невиданного взрыва технологий. Мир в этом отношении изменился на моём веку почти столь же значительно, как от Адама до моего рождения. В первом классе меня учили считать на счётах и писать перьевой ручкой, ставившей в моей тетради омерзительные кляксы. По улицам подмосковного рабочего посёлка, в котором мы жили, телеги, запряжённые лошадьми, развозили по магазинам лёд, засыпанный опилками. Американец Фредерик Тюдор ещё в начале 19 века обнаружил, что под опилками лёд почему-то не тает. Бельё мама стирала в корыте, натирая его о ребристую стиральную доску.

При мне появились электрические холодильники и стиральные машины. При мне возникло пассажирское воздушное сообщение и телевидение. В середине 50-х к нашим знакомым, приобретшим первый советский телевизор КВН с крошечным экраном, собирались соседи и знакомые, выстраивались ряды стульев, и сквозь увеличивающую линзу, наполненную дистиллированной водой, все смотрели единственную в ту пору программу.

Постепенно частота рождений технологических новинок, меняющих мир, приобрела характер лавины. Только появились волшебные факс-машины — ты вставляешь в неё лист бумаги, и немедленно на другом краю земли такой же появляется из их факс-машины — как надобность в них отпала. Их функцию выполняют компьютеры. Исчезают за ненадобностью телефоны-автоматы. Отживают своё основные, казалось, институты общественного быта. Ежедневно на крыльцо нашего дома доставляют коробки купленного моей женой Аней в интернете. Для доставки уже начали использовать беспилотники. Эти будут приносить покупки за минуты. Кому тогда нужны будут магазины?

Та же судьба уже настигает газеты. Самое интересное из завтрашнего выпуска я читаю в интернете накануне перед сном. Становятся ненужными книги — одно небольшое электронное приспособление хранит в себе целую библиотеку, которая поэтому также станет ненужной.

В годы моего детства предметом роскоши являлся личный автомобиль. Предсказывают, что скоро никто не будет заводить себе эту обузу. Вы нажимаете кнопку на вашем карманном многоцелевом компьютере, к вашему подъезду прибывает машина без водителя, доставляет вас куда надо, и отбывает.

Уже к середине этого века обещают, что почти все части вашего тела станут заменяемы. Из вас же будут выращивать замены. Мне представляется ужасная картина будущего: мощные здоровые тела, белозубые улыбки на лицах и порченные, у постоянно растущей части народонаселения, болезнью Альцхаймера мозги.

Но одновременно с прогрессом технологий в сегодняшнем мире столь же зрима коррозия культуры и самой насущной её части — морали. Век назад Освальд Шпенглер в книге «Закат Европы» предсказал, на основе анализа истории восьми мировых цивилизаций, закономерность подобного процесса. Николай Бердяев предложил такую формулировку для этого явления: «Всякая культура неизбежно переходит в цивилизацию. Цивилизация есть судьба, рок культуры. Цивилизация же кончается смертью, она есть уже начало смерти, истощение творческих сил культуры… Философия, искусство существуют лишь в культуре, в цивилизации они невозможны и не нужны».

Сейчас, когда мы внутри этого предсказанного процесса, он представляется ещё мрачнее. Если бы культура просто перестала производить новую продукцию, новые идеи, можно было бы вполне обойтись старыми. Читать Гомера, а если хочется чего-то современного — Достоевского. Слушать Баха и Бетховена. Как говорил Ильич — «Ничего не знаю лучше Аппассионаты». Правда, предпочитал, как и Гитлер, Вагнера.

Но культура не умерла. Она переродилась и производит ядовитый продукт, разрушающий моральную основу общества. То есть — технологический прогресс и моральный регресс оказываются, как предполагал Бердяев, внутренне связанными.

Гений Пушкина родил провидческую строку: «Где капля блага, там на страже уж просвещенье иль тиран». В сегодняшней Америке «просвещение» и становится тираном.

Один из наиболее глубоких аналитиков происходящих в США процессов историк В.Д.Хансон в статье от 4 мая описал состояние высшего образования в стране: «В большинстве университетов — если приглашённый лектор выразит научные сомнения по поводу серьезности вызванного человеческой деятельностью глобального потепления и эффективности рецептов решения правительством этой проблемы, или усомнится в стратегии движения «Черные жизни важны», или предложит считать пол человека определённым биологически, а не социально, то скорее всего приглашение этого лектора будет аннулировано, или лекция его будет сорвана скандалом. Кампусы сейчас часто имитируют политическое насилие на улицах поздней Римской республики.

Радикалы на кампусах добились того, что военные стратеги называют «ядерным сдерживанием» — преподаватели и студенты теперь точно знают: какие речи поставят под угрозу их карьеры, а какие будут зарабатывать им награды.

Запуганные лекторы вносят в свои курсы необходимые поправки. Как это было в немецких университетах 30-х годов — преподаватели молчат или выражают свои мнения в политически корректных лекциях через эвфемизмы. Подхалимы процветают, несогласных преследуют».

Школы могли бы закладывать в детях основы морали и готовить их противостоять индоктринации высшим образованием. Но оснований для такой надежды тоже нет. Тодд Станнс, пишущий на религиозные темы, сообщает, как в канадском штате Онтарио по школам возят пьесу о мальчике, предпочитающем девичью одежду, и уже пятилеток обучают естественности гомосексуализма и смены пола. Когда католические школы отменили показ «просвещающего» спектакля, ЛГБТ сообщество выразило протест. «Я боюсь, что эта отмена основана на дезинформации, выросшей из страха, нетерпимости, трансфобии, гомофобии и женоненавистничества» — перечислила набор агитационных штампов «прогрессивистов» руководитель проекта показа этого спектакля детям Джесика Кармишель.

Великие американские литература и кинематограф — уже в прошлом. Они убиты политкорректностью, заменившей традиционную мораль аморальностью, и зорко стерегущей это своё достижение. Когда я пробовал смотреть по ТВ современные американские фильмы, почему-то любовные истории всё попадались однополые, а монологи, диалоги и дискуссии состояли, как правило, из одного слова — «Эф слова», как его принято называть.

Неприличность перетекает из жизни на телеэкран, и обратно. Осенью 1991 года сенат США разбирал обвинения Аниты Хилл её бывшего босса Кларенса Томаса, которого утверждали в члены Верховного суда США. Сенаторы в живом эфире целыми днями обсуждали непристойности, произнесение которых вменялось в вину Томасу. Я во время тех слушаний узнал несколько новых для себя английских слов и выражений и вспоминал виденную некогда в «Крокодиле» картинку — бабушка с длинным списком экзаменует внука: «Вовочка, повтори ещё раз: какие слова ты никогда не должен произносить?» Было непонятно: в чём обвинялся Томас, если все эти вменяемые ему непристойности сенаторы могут разносить через ТВ на весь мир (я наблюдал слушанья по CNN в Исландии)?

А в 1998 году вся Америка, радио и ТВ жили подробностями сексуального скандала Клинтона и Моника, использованием президентом сигары и пятнами на голубом платье Моники. Оральный секс стал основной темой на переменах в начальной школе.

Постепенно скабрезности заняли заметное место в телепередачах. Особенно у комиков. Пошутить хорошо нелегко, а сказал что-то неприличное — и все смеются. Порой хватает одного слова.

Стивен Колбер ведёт популярное вечернее шоу на CBS. Он, как положено представителю нынешнего культурного истеблишмента, люто ненавидит Трампа. Вот его типичная «шутка»: «Г-н Трамп, ваше президентство мне нравится. Я называю его „Позорище нации»». Смешно?

Но когда Колбер заявил о Трампе: «Ваш рот хорош только для того, чтобы быть футляром для члена Путина» — разразился скандал. Не потому, о чём вы подумали. Возмутилась самая оберегаемая часть американского общества — геи. Что-то им в этой фразе показалось обидным.

Но вот когда Билл Мар на HBO изобразил инцест Трампа с его дочерью Иванкой — особых протестов не последовало…

Бытует старое суеверие, что учителя и студенты несут в мир свет. Хотя историк Пол Джонсон в книге «Интеллектуалы» сообщал, что наибольшую поддержку Гитлеру на его дороге к власти оказывали не лавочники и мясники, как писали в советских учебниках истории, а именно учителя и студенты. Я ожидаю и надеюсь, что этим летом случится самая судьбоносная из обещанных реформ администрации Трампа. Уже началась децентрализация управления школами, передача его властям штатов и муниципалитетов. Основной элемент в программе назначенной Трампом министром образования Бетси Девос — ваучеризация школ. В случае её реализации будет сломана монополия прогрессивных доктрин образования, и родители школьников приобретут выбор: оставить ли дитя в государственной школе, в которой его будут учить прогрессивной аморальности, или, получив назад свои деньги, которые отчисляются из налогов граждан на обучение, заплатить за ребёнка в частной, чартерной или религиозной школе.

Шпенглер, анализируя для своей теории 8 цивилизаций и начав с египетской и вавилонской, опустил современницу тех — еврейскую. Эта не сгинула, и на то есть причины. Они — в понятиях их книжек о старине: хедер, йешива, меламед.

Американские евреи стоят перед выбором: отправлять ли детей на жертвенник прогресса, определяя их в систему общественного образования, где тех научат равноценности гомосексуализма нормальности, сомнению в своей половой принадлежности, грехе исламофобии, врождённой «греховности» существования Израиля, лысенковщине «катастрофы изменения климата», вине «привилегии белых». В чикагском университете уже развешивали дацзыбао о «привилегии евреев». Любая прогрессивная идея, развиваясь, почему-то всегда утыкается в антисемитизм.

Другой путь — записать ребёнка в еврейскую ортодоксальную школу. Там его научат традиционным моральным ценностям, тем, которые позволили нам пережить 8 цивилизаций из теории Шпенглера. Реформа, обещанная Бетси Девос, может нейтрализовать одну из двух проблем, связанных с обучением в таких школах — их дороговизну.

Для несоблюдающих родителей останется другая проблема. Если воспитывать детей евреями, то родителям придётся становиться евреями самим. Соблюдать кашрут и Шаббат. В Америке треть всех продуктов выпускают со знаком кашрута, хотя соблюдающих евреев — малая доля процента населения. Американцы догадываются — если евреи что-то едят, то это должно быть неплохо. Так что бытовые трудности кашрута не велики. Да и выделить день в неделю для интроспекции и отдыха — тоже ничего страшного.

По статистике более 40% детей в Америке рождаются у незамужних женщин. Только 46% живут в традиционных семьях, а 34% — с неженатыми родителями. По опросам лишь 30% миллениалов включают успешную женитьбу в число своих жизненных приоритетов. По всему видно, что в современном секулярном обществе традиционная семья отживает своё.

Поэтому решая: отдать ли ребёнка в еврейскую или в общественную школу, мы определяем не только его судьбу, но и судьбу своих внуков. Мы с большой вероятностью делаем выбор — прервётся ли на нас цепочка избранности, тянущаяся более трёх с половиной тысячелетий от договора, заключённого праотцом Авраамом со Всевышним. Ведь среди ортодоксальной молодёжи смешанных браков практически нет. А среди неортодоксальнх евреев их — 72%.

Определив ребёнка в общественную школу, вы практически лишаетесь шанса иметь еврейских внуков и готовы в своих потомках разделить судьбу умирающей цивилизации. Стоит ли возможность съесть свиную отбивную такой перспективы?

Источник