«Белое золото» меняет прописку?

В рамках компании по импортозамещению Россия хочет создать хлопковую отрасль, требующую колоссальных инвестиций. Многих лет труда требует очередной мега-проект, под фанфары которого коррупционеры РФ уже сейчас могут распиливать бюджетные миллионы.

Хлопковые Нью-Васюки

Россия готовится стать хлопкосеющей страной. Цель больше экзотическая, чем реальная. Что-то вроде «Россия – родина слонов». Но когда на кону космические суммы, можно забыть об анекдотичности цели.

Официальная причина создания хлопковой отрасли – смена векторов в политике Узбекистана, который многие десятилетия был главным поставщиком хлопка-сырца и теперь переключается на поставку пряжи и тканей. «Белое золото» по-прежнему экспортируется. Однако резко сокращается (в 2–3 раза) объем хлопкового волокна.

Ту же тенденцию Ташкент намерен сохранить. Узбекистан к 2025 году планирует вообще прекратить поставку за рубеж хлопка-волокна и обеспечить его полную переработку на внутреннем рынке. А новый вид экспорта – это другие цены, которые Москва, скорее всего, не примет.

Впрочем, ситуация Россию не устраивает и по другим причинам.

Во-первых, ей надо реанимировать многие захиревшие за постсоветские десятилетия ткацкие производства. Для этого нужны, правда, другое оборудование, которое нужно где-то купить, поскольку текстильное машиностроение почти на полном нуле, и другие кадры, которые надо вывести из пенсионного состояния или выписать из-за границы.

Во-вторых, даже для действующих в РФ предприятий по выпуску технических тканей необходимо достаточное количество качественного сырья. А Узбекистан мало того, что резко сокращает посевные площади под хлопчатник, заменяя его альтернативными культурами, так еще годами – по старой совковой традиции – гонит бракованные партии сырья. Случается, доля продукции, не соответствующей стандартам, доходит до 15%. Причем, даже доказав наличие брака, Россия годами не может заставить Ташкент вернуть затраченные суммы.

Вот и родилась волнующее сердца российских коррупционеров потемкинская идея о создании хлопковой отрасли. Как добиться перспективной цели – произвести в 2020 году (да-да, в этом году) 200 тыс тонн хлопкового волокна, совершенно непонятно. Да и для чего, если сегодняшняя потребность России не превышает 71 тыс тонн? Но даже если принять в расчет кремлевские амбиции – за счет чего может произойти утроение объема, если сегодня культура в России выращивается на площади 585 гектаров, каждый из которых дает не более 28 центнеров – то есть суммарно всего 164 тонны?!

Шагнуть от 164 тонн к 200 тысячам тонн за два года – задача, решение которой подвластно исключительно старику Хоттабычу. Но Хоттабычи в России не водятся. Если даже и были, то переехали на Запад.

Для становления отрасли необходимы время и финансы. Ведь речь идет о комплексе мер. Создание современной базы предполагает сочетание сельскохозяйственной и городской составляющей с мощным научно-техническим наполнением. Нужен переход на кластерную систему возделывания и переработки хлопчатника, которая объединяет все звенья производства и переработки сырца: от поля до прилавка, как говаривали в совковые времена.

Никакого инвестора не впечатляют туманные перспективы хлопкового кластера. В том числе солидный перечень товаров, которые производятся из хлопка. А ведь это не только одежда, но и продукт питания (к тому же масло, причем нерафинированное используется в качестве смазки металлоизделий), и жмых (корм для скота). А поразит инвестора только одно – перечень расходов, которые пойдут на создание машинно-тракторной базы, на работу по созданию скороспелых сортов, адаптированных к условиям местного климата, на внедрение капельного орошения, подготовку специалистов соответствующих профилей.

Даже то, что тонна хлопкового волокна на Ливерпульской хлопковой бирже (одной из крупнейших в мире) колеблется от $6,5 до $7 тыс., в зависимости от качества волокна, тоже не обрадует инвестора. До этого волокна еще дожить надо. А это опять же десятилетия работы.

В каждой стране собственные беды и достижения

Катастрофы, собственно, две.

Одна – в Узбекистане – именуется потерей Аральского моря: нечему впадать в него, так как воды двух питающих его рек Амударьи и Сырдарья десятилетиями разбирались задолго до прихода их в дельту. Основной потребитель воды в том же Узбекистане – новый для России и прежний для Узбекистана герой дня, хлопок.

Другая – в России – именуется потерей текстильного производства, которое десятилетиями базировалось на узбекистанском хлопке, а теперь, в лучшем случае, довольствуется выпуском мешковины и других технических тканей.

Среди половинчатых и декларированных реформ последних лет, инициированных новым президентом Узбекистана, – радикальный поворот в сельском хозяйстве. Его основа – сворачивание площадей под хлопчатник, который наконец громко назван монокультурным проклятием и который до сих пор не дает возможности вдоволь кормить сельчан, не говоря уж о городском населении республики.

Между тем, эти площади остаются достаточно значительными – настолько, что Узбекистан занимает пятое место в мире как экспортер «белого золота» (после США, Индии, Бразилии и Австралии) и шестое – как производитель. Ситуация с ценами на хлопок в значительной степени зависит от Китая и Индии.

Продажа хлопка (сырца и переработанного) приносит следствия разного рода. С одной стороны, ежегодный приток в Узбекистан твердой валюты от $1 до $1,5 млрд. С другой стороны, отказ многих зарубежных компаний покупать сырье, которое собирается руками детей, студентов, силовиков и бюджетников. Подобный вид занятости, которое власть Узбекистана определяет как добровольный патриотический порыв граждан и помощь фермерам, в международной практике называется принудительным трудом.

Правда, власти оговаривают нюанс: ведь за сбор хлопка добровольцам платят. Действительно, платят, от $0,15 до $0,17 за килограмм. То есть, чтобы заработать 1 доллар, надо собрать 6 кг сырца, а это означает опустошить не менее 1500 коробочек. А продается эта же тонна на Ливерпульской бирже, напомню, за $7. Сопоставьте эти цифры, и вы поймете, что платят патриотам лишь одну сорок вторую часть окончательной цены и что не зря называют их хлопкорабами. Если бы жившие несколько веков назад рабовладельцы Юга сегодняшних США оказались в Узбекистане и узнали о таком несоответствии, они бы почувствовали себя настолько посрамленными, что даже не затевали бы никакой гражданской войны, а просто отправились бы на стажировку к коррупционерам солнечной республики.

Ташкент – по крайней мере, так заявляется с высоких трибун – хочет и дальше проводить работу в двух направлениях. Сокращать посевы под хлопок и отказываться от поставок сырья, заменяя его продукцией различной степени переработки. Так что экспортные поставки, связанные с хлопком, должны к 2025 году достичь $7,1 млрд. Это почти пятикратное увеличение по сравнению с сегодняшним объемом.

Эти узбекистанские намерения и побуждают Россию создавать свою сырьевую базу «белого золота».

Попытки не новы

Еще в советский период осуществлялись эксперименты по выращиванию хлопка в южных регионах России, где достаточно солнца и тепла, но есть проблемы по части воды: где-то зоны, напоминающие степи Узбекистана, где-то из-за обильных дождей – избыток влаги.

Собственно, попытки были, говорят и раньше. Считается, что хлопчатник на Руси выращивали еще во времена Ивана Грозного. Как он туда попал и кто именно познакомил россиян с технологией выращивания, не уточняют. Историческая наука в России вообще дама с прибабахами.

Так вот, по одной из версий, первые на территории современной России хлопковые поля появились в Нижнем Поволжье, в нынешней Астраханской области. Но это были небольшие площади, и результаты были не слишком впечатляющие, а, скорее, из области диковинок. Говорят, хлопководство в России в таком же экзотическом формате бытовало в ХIХ веке.

Но коммунисты, как обычно, поставили перед собой задачу, заведомо обреченную. Еще в 1940-х годах в СССР была принята государственная программа хлопководства в РСФСР и учрежден Институт хлопководства в Ставрополье. К 1950-му в южных областях России площадь посевов хлопка доходила в общей сложности до 240 тыс гектаров. А поскольку текстильную промышленность СССР развивали единственным способом – по приказу из Москвы, который по традиции приходил в Среднюю Азию, российские хлопковые поля ввиду явной бесперспективности забросили.

Вспомнили только в начале 2000-х. Когда стало понятно, что Среднюю Азию под имперское крыло не вернуть, кремлевские телефоны отключены, а по тем, которые сохранились, из Ташкента уже не может прозвучать подобострастное заверение чиновника «Бажарамиз!» (Будет выполнено). Возрождение началось с опытных площадей – 3 га, 8 га, 50 га. Сегодня, напоминаем, суммарная площадь под хлопок в южных регионах России (Ставрополье, Волгоградская и Астраханская области, Дагестан), – 585 га.

По существу, здесь сосредоточено не производство хлопка, а исследование: как чувствуют себя адаптированные к местным почвам, водам и солнцу сорта; можно ли надеяться на урожайность ультраранних сортов хлопчатника, в том числе цветного хлопка; какие виды тканей можно из сырца производить; где внедрять капельное орошение и, напротив, как избавляться от избытка дождевой воды.

Иными словами, все – на уровне эксперимента. Раз в полгода из названных регионов РФ, заточенных на хлопководство, раздаются победные реляции на уровне отдельно взятых грядок: получено, сделано, завершено. Ну чтобы финансирование продолжалось, а экспериментаторы могли как-то штаны поддерживать. Но прорыва пока нет.

Ну примерно как сейчас в мире с вакциной от коронавируса. Что ни неделя, то из одной из 120 лабораторий планеты непременно летят в ВОЗ и правительства соответствующих стран сообщения типа, что вот, наконец-то. А до конца как до Луны. Любопытно вообще, как дружно экспериментаторы мира подхватили российский потемкинско-большевистский метод выкачивания средств из бюджета.

Хлопок – товар трудозатратный и стратегический

В принципе, сельская Россия в научном формате не совсем осознает, что взваливает на себя хлопковое ярмо, а вместе с ними колоссальные риски.

Сортность хлопка-сырца определяется не только длиной волокна, но и количеством мусора, который налипает на волокно. Для производства тканей необходим, в идеале, сырец, совершенно лишенный таких включений. Машинный сбор, как ни старайся, такого качества не даст. Поэтому в Средней Азии при выращивании и уборке хлопка массово используется ручной труд.

Стоимость рабочей силы в России по мировым меркам ничтожна и унизительна. Но она на порядок выше, чем в Узбекистане.

Поэтому маловероятно выгнать, как в Узбекистане, на хлопковое поле десятки тысяч человек, которые будут за гроши, от которых побелели от гордости бы даже чернокожие… пардон, афроамериканские рабы Америки, а их белые эксплуататоры, напротив, почернели бы от зависти. Соплеменники дяди Тома могли бы даже посочувствовать узбекистанцам: те пашут на уборке хлопка 2–4, с августа по ноябрь, по 10 часов в сутки без выходных, без горячего питания (еду несут из дома) и обложенные нарядами полицейских по периметру поля, до которого добираются за свой счет. И, заметим, никто на памятники первому президенту в Узбекистане не покушается, как это происходит в США. Ему цветы несут, стихи слагают, целуют в бронзовые щеки, таким образом благодаря за изобилие, избыток которого и заставляет 2–4 млн бывших хлопкоробов ежегодно отправляться в трудовое рабство в Россию, а также в Турцию, Казахстан, Южную Корею.

В принципе, понимая наличие в своих пределах армии потомственных хлопкоробов, Россия могла бы задействовать этот ресурс, используя трудолюбие узбеков и бесценный опыт в ныне хлопкосеющих регионах. Одно дело – подметать улицы, другое – работать на хлопковом поле, которое каждому сельскому узбеку знакомо с 5–6 лет. Но перспективное мышление России строго регламентировано оборонкой. Хлопком-то мир не постращаешь. Несолидно как-то.

Узбекский опыт тоже имеет свои границы. В любом случае, узбекские хлопкоуборочные машины Россия покупать не собирается. При вертикальном расположении шпинделя в машинах из Ташкента потери хлопка-сырца высоки: почти 20–25%. У американских машин – горизонтальное расположение шпинделя, что значительно снижает потери. Однако на фоне сохраняющихся отношений РФ и США, в том числе гонки вооружений, о закупках такого рода говорить и неуместно, и попросту рано.

В подобных условиях сложно обозначить, какой вид сбора будет преобладать в России – ручной или машинный. В зависимости от этого, какой сегмент кластера перспективней всего развивать, производство волокна для технических целей или для одежды.

Вторая проблема – урожайность на российских землях. Можно, конечно, обратиться к американским спецам, которые умудряются с гектара получить по 60 центнеров хлопка (в Узбекистане средняя урожайность на протяжении последних 40 лет не превышает 25 центнеров с га, а если больше 25-ти, то имеют место приписки). Но неизвестно, какое они примут решение в свете расширяющихся санкций.

Не забудем, что хлопок – товар стратегического характера: из него производят порох. Прежде всего, для армейских нужд. Кроме того, из этого сырья шьют армейское обмундирование. Учитывая обнародованные Москвой планы по резкому усилению финансирования оборонки в ближайшие годы, армию РФ ожидает как крупное пополнение личного состава (обмундирование), так и наращивание выпуска боеприпасов (порох). Для обмундирования и снарядов потребен хлопок.

Получается, что США, если все же надумают поставлять России хлопкоуборочные машины, тем самым будут усиливать обороноспособность России. Сомнительно, что, зная это, американцы пойдут на сотрудничество подобного рода.

Но для России сейчас важен не столько экономический, сколько политический и финансовый аспекты. Дело в том, что Россия на 100% зависима от поставок хлопка извне. К тому же хлопок – биржевой товар, он подвержен колебаниям цен. К примеру, в начале 2010-х цена на хлопок начала стремительно расти. В этом аспекте астраханские эксперименты политически мотивированы (они в русле ультрапатриотической идеи импортозамещения).

И к тому же весьма затратны: проект по превращению России из хронического импортера в производителя хлопка-сырца потребует огромных средств. Только, к примеру, создание в Твери комплекса, включающего крупное прядильно-ткацкое производственное предприятие и хлопкозавод, потребует до $100 млн. А если приплюсовать к этому расходы, связанные с освоением отведенных под хлопок 160 тыс гектаров в Астраханской области, цифра увеличится в несколько раз.

Но одно известно точно уже сейчас. Создавая хлопковую отрасль, кремлевские коррупционеры получают еще одну сытную кормушку.

Александр МЕЛАМЕД