Знакомая российская история

Осенью 1958 года российский писатель Борис Пастернак был награжден Нобелевской премией по литературе. В это же время советский режим начал против него жестокую пропагандистскую кампанию, которая практически довела писателя до самоубийства.

Преступление Пастернака состояло не только в том, что его роман «Доктор Живаго» не прославлял большевистскую революцию, но и в том, что писатель позволил опубликовать произведение за рубежом, в то время как на родине книга попала под запрет советских властей.

Скорее всего, в США помнят роман «Доктор Живаго» по фильму 1965 года с замечательной музыкой и знаменитыми актерами в главных ролях — Джулией Кристи и Омаром Шарифом. Но в свое время сенсацией оказалась именно книга, став бестселлером на Западе и причиной скандала в Советском Союзе. Режим ненавидел ее в большей степени не за контрреволюционность, а за полное отсутствие идеологической составляющей. Книга прославляла честолюбивого человека, который любит, мучается в поисках истины и пишет стихи. Советская власть не могла этого стерпеть.

События тех лет описаны в новой книге «Дело Живаго», написанной моими коллегами по Washington Post Питером Финном и Петрой Куве. В книге приведены ранее неопубликованные российские и американские документы, которые показывают сложную жизнь писателя (в том числе и его бурные любовные отношения), а также его совместные с ЦРУ усилия довести русскоязычную версию «Доктора Живаго» до советских читателей.

Описание преследований Пастернака советской властью, которые приводятся в этой книге, имеют особенный резонанс сегодня, когда Кремль снова проводит полную ненависти пропагандистскую компанию — на этот раз против предполагаемых «нацистов» и «фашистов» в соседней Украине.

«Доктор Живаго» — первый роман Бориса Пастернака. До этого он писал только стихи. Вне всяких сомнений он был человеком огромной силы. Писатель потратил более десяти лет на написание 700-страничного романа, который олицетворяет собой отрицание всего, что заслуживало поощрения и наград в закрытом мире Советского Союза.

«В этом тоталитарном государстве никто, кроме гениальных храбрецов, не мог писать и показывать свои работы миру», — писал американский критик Эдмунд Уилсон в журнале New Yorker.

И тем не менее, после того, как Никита Хрущёв развернул партийную машину против Пастернака, он практически сломался. «Я думаю, настало время покинуть этот мир; для меня это слишком», — сказал он как-то своему другу.

В то время многие официальные издания называли Пастернака предателем, Иудой, пособником нацистов, которого надлежало изгнать из страны или, как предложил один из его коллег-писателей, пристрелить.

Хрущев в своей речи сравнил писателя со свиньей, отметив при этом, что «свинья не сделает того, что сделал он». Друзей Пастернака заставили осудить его. В стране, где писателей расстреливали или посылали в ГУЛАГ за самые мелкие проступки или вовсе без таковых, немногие имели мужество сопротивляться этому давлению. Хотя среди творческой интеллигенции все же нашелся один человек, который предпочел выброситься из окна, но так и не подчинился.

«Ясно, что пощады не будет», — написал друг Пастернака в своем дневнике.

Сегодня президент России Владимир Путин, закончив в своей стране недолгий эксперимент с демократией и свободой прессы, проводит схожую кампанию. На этот раз это делается с целью оправдать агрессию по отношению к Украине и помешать ей проводить независимый курс. Российские граждане слышат то, что New York Times называет «постоянными провокациями и преувеличениями, дезинформацией и конспирологией, фанатичной риторикой и, зачастую, прямой ложью». Все эти инструменты применяются для того, чтобы изобразить украинские власти и активистов как нацистов-русофобов и разжигателей войны. Кампания, по крайней мере на данный момент, работает. Властям удалось разжечь воинственные настроения и поднять популярность самого Путина.

Однако история Пастернака предупреждает о том, что не стоит извлекать уроки истории слишком рано. Писателя заставили отказаться от Нобелевской премии, но перед смертью в 1960 году в возрасте 70 лет он начал писать новую претенциозную работу — на этот раз пьесу.

«Вы моложе меня и однажды застанете время, когда люди смогут взглянуть на эту историю по-другому», — написал Пастернак одному из своих критиков. И был прав.

«То, что я выступал против Пастернака — мой позор», — сказал позднее один поэт. Даже Хрущев, который был свергнут своими товарищами по политбюро в 1964, заявил, что «глубоко сожалеет о своем поведении по отношению к Пастернаку».

«Дело Живаго» также напоминает нам о том, что в таких странах, как Советский Союз того времени и путинская Россия современности, где правят с помощью страха, оказывать влияние на общественное мнение может быть очень тяжело.

Почти никто не осмеливался защищать Пастернака, когда Кремль объявил его врагом. Но после смерти писателя, которую официальная пресса оставила практически без внимания, появились листовки о дате и времени его похорон. Написанные от руки, они были расклеены на стенах московской железнодорожной станции, откуда до деревни Пастернака следовал поезд.

«Когда их срывала милиция, на их месте появлялись новые», — пишут Финн и Куве. И, когда друзья и родственники Пастернака вышли из его дома, неся гроб к близлежащему кладбищу, они увидели, что тысячи россиян пришли отдать последние почести великому писателю, игнорируя подавляющее присутствие агентов КГБ.

Фред Хиатт (Fred Hiatt)
inosmi.ru