«Жизнь коротка, а память о героях должна быть вечной»

Об участии советской разведывательно-диверсионной группы “Голос” в спасении Кракова во время минувшей войны.

Древний Краков, некогда бывший столицей Польши, любят и почитают поляки. Среди немногих городов страны ему удалось выйти целым и невредимым из огня Второй мировой войны. Кто способствовал его спасению? На этот вопрос в Польше можно услышать ответы, далекие от правды. Забыт и решающий вклад в спасение Кракова, который внесла разведывательно-диверсионная группа “Голос”, руководимая Евгением Степановичем Березняком.

Спасение города в 45-м является свидетельством очень трудной и опасной операцией советских разведчиков и польских патриотов.

Активной участницей боевых операций, совершенных отрядом “Голос” по спасению Кракова, была Елизавета Яковлевна Вологодская. С ней я познакомился во Львове в мае 1965 года, когда страна впервые после войны отмечала 20-летний юбилей Победы.

Наша встреча состоялась в железнодорожной строительной организации, в которой она занимала должность дипломированного техника

Должен признаться, что вначале разговор с Вологодской не клеился потому, что она не считала себя героиней минувшей войны. Но конце концов победила моя настойчивость, и мы сразу приступили к интервью, фрагменты которого я воспроизвожу почти 50 лет спустя.

– Как вы стали разведчицей?

– Началом моей военной биографии можно считать 1942 год, когда комсомол бросил клич: “Молодежь, на фронт!” Я решила стать добровольцем. Военкомат города Инза (Ульяновская область) направил меня в Рязанское пехотное училище, однако туда меня не приняли из-за низкого роста (150 сантиметров). В это время в Серпухове формировался Первый специальный женский запасной полк. Я попала в радиовзвод, в котором готовили младших командиров-связистов. Специальное образование я получила в разведшколе Генерального штаба. После завершения учебы меня направили в распоряжение штаба Первого Украинского фронта. Я попала в группу “Львов”, которую готовили для заброски в глубокий тыл противника. Командиром группы был назначен Юзеф, молчаливый поляк, лет тридцати. У каждого члена группы была своя легенда. Юзеф стал Станиславом Богуславским, сыном зажиточного крестьянина со Львовщины. Согласно легенде, он познакомился в Луцке с дочерью украинского врача Ольгой и вскоре женился на ней. Так я стала Ольгой, «женой» Бронислава.

– Вспомните, пожалуйста, как вы оказались в тылу противника?

– В начале апреля 1944 года, когда подготовка группы была завершена, нас направили в Житомир, ближе к полевому аэродрому. Вылет был назначен в ночь на 22 июня. Перед стартом нам вручили паспорта. Каждому члену группы присвоили псевдоним. Для меня придумали кличку “Комар”. Мы приземлились недалеко от города Тарнова, примерно в 150 километрах от Кракова. Когда уходили с места приземления, то свои следы засыпали солдатской махоркой, на тот случай, когда нас начнут искать с собаками.

– Кто в Кракове должен был вас встретить и дать пристанище?

– Мы шли сюда не с пустыми руками, у нас было рекомендательное письмо к машинисту Томашу Чижу, который жил в Кракове на улице Ладной. Это было письмо от его племянника Петра Сандора, летчика, офицера первой польской армии, сформированной на территории Советского Союза. Была и фотография этого симпатичного юноши.

Семья Томаша встретила нас очень тепло, но оставить у себя Чиж боялся. Его жена, с маленьким ребенком на руках, с беспокойством смотрела на нас, мы едва упросили их оставить у себя Юзефа, чтобы он сумел оформить для себя документы, устроиться на работу, одним словом, легализироваться. Меня и Анну Чиж польские патриоты забрали к себе, в селоХалупки, находящемся в 5 километрах от Кракова.

А потом случилось предательство. Сельчанка случайно подслушала разговор Юзефа с Анной. Он предлагал той сдать меня вместе с радиостанцией немцам. Я отправила командованию радиограмму, в которой сообщила об измене руководителя нашей группы. Я взяла на себя смелость вынести ему смертный приговор. Его привели в исполнение польские подпольщики Янек Каспиревич, молодой хозяин квартиры, в которой я тогда жила, и Франек Чекай. К сожалению, они погибли при выполнении этого задания.

– А что сохранилось в вашей памяти о прибытии группы “Голос”?

– В одной из радиограмм, поступившей из Центра, сообщалось, что группа десантирована от ноля до двух часов ночи 19 августа 1944 года. Мне надлежало организовать встречу. Возглавил группу Евгений Березняк, псевдоним – капитан Михайлов, его кличка “Голос”. Его заместителем был Алексей Шаповалов “Гроза”. В состав группы входила также радистка Ася – “Анна”. Поскольку забрать рацию с места посадки не удалось, радисткой назначили меня. Анна стала разведчицей-информатором.

С большими приключениями все члены группы добрались до конспиративной квартиры. Пилот самолета ошибся, десантирование состоялось на территории Германии.

Вся группа собралась вместе только 10 сентября.

После неудачного десантирования Березняк двое суток не спал, прилег в лесу и уснул. Проснулся от боли в боку. Раскрыл глаза и перед ним жандармы, которые били его сапогами. Ему завязали руки и ноги и бросили на подводу.

Таким образом, наш командир оказался в руках гестапо. Возражать против того, что он разведчик не было смысла. Его легенда никак не согласовывалась с тем, что у него нашли: пистолет, гранаты, батарейки к радиостанции, немецкие марки, польские злотые, американские доллары.

Михайлов стремился убедить немцев в том, что не связан ни с какой группой, он лишь должен встретиться с агентом 24 сентября на Краковском рынке “Тандита”. Связной знает его приметы, а именно темно-синий костюм из английского бостона, из верхнего карманчика пиджака выглядывает розовый платочек. Пароль: “Вы продаете часы Омега? Ответ: “Да, продаю”.

В указанный Михайловым день гестаповцы повели его на рынок, а “связист” не явился. Следователь предупредил, что везет его в последний раз, вечером беседа будет уже иной.

В этот раз счастье улыбнулось Михайлову. На рынке послышался выстрел, потом второй, третий… Началась облава. Толпа двинула в переулок, капитана понесло с большой группой людей. Один из охранников стремился пробиться через толпу, чтобы задержать Михайлова, но его усилия были напрасны. На следующий день капитан добрался на конспиративную квартиру.

– Уже пришло время рассказать читателям о наиболее драматичном случае, происшедшем с вами в краковском подполье.

– 16 сентября 1944 года я поднялась на чердак и включила рацию. Начала передавать зашифрованную радиограмму такого содержания: “В Восточную часть Кракова – Кобетин прибыли подразделения СС. В районе Тарнова располагается артиллерийская бригада”.

Внезапно меня сзади кто-то схватил за волосы и сорвал наушники. Предо мной стояли немцы с наведенными на меня автоматами и кричали: “Хенде хох!” В это время капитан Михайлов был в убежище, находившемся в этом же дворе. Я делала все, чтобы немцы как можно скорее закончили обыск и не нашли командира.

Когда меня вывели на шоссейную дорогу, я с облегчением вздохнула: увидела пеленгатор. Это означало, что немцы меня запеленговали, а в наших рядах нет предателей.

Издевательства надо мной были относительно непродолжительными. Мною заинтересовалась контрразведка Краковского генерал-губернаторства. С целью конспирации оно находилось в одном из пригородных сел. Офицеры абвера хотели, чтобы я на своей радиостанции передавала дезинформацию в штаб фронта. Каждый, направляемый за линию фронта, имел свой аварийный сигнал-смену в цифрах и подписи. В центре сразу поняли, что я нахожусь в руках врага. Началась “игра” двух разведок в дезинформацию. Мною больше других занимался заместитель начальника контрразведки старший лейтенант Гартман. Мы с ним подолгу откровенно говорили на разные темы. Выяснилось, что за ним тянется длинный шлейф преступлений, совершенных его отрядом в Белоруссии и Украине. Я поняла, что Гартман ощутил близкий конец третьего рейха и боится возмездия со стороны победителей. Чтобы как-то искупить свою вину, он решил сотрудничать с нашей разведкой.

– А как вам удалось удрать от контрразведчиков?

– Я предупредила Гартмана о своем предполагаемом бегстве. Он уговаривал меня этого не делать, но не выдал. В расположении контрразведки режим был не очень строгим. В туалет, находившемся во дворе, меня водил солдат. Я уже знала, что задняя стенка туалета отодвигается в сторону. Мне оставалось только закрыть дверь на крючок и раствориться в темноте, лес был через дорогу. Я знала, что ночью контрразведчики не будут меня искать, дождутся утра, чтобы вызвать карательный отряд. Меня искали с собаками, но я уже была далеко.

– Елизавета Яковлевна, расскажите о завершающей стадии спасения Кракова. Какую роль сыграли в нем группа “Голос” и польские подпольщики?

– Информация, поступающая от польских друзей и Гартмана, свидетельствовала о том, что немцы планомерно готовятся к уничтожению города. Они намеревались навязать Советской Армии уличные бои, вовлечь их в ловушку и взорвать город, нашпигованный тысячами мин и большим количеством взрывчатки.

В это время задачей всех разведгрупп и, в частности, нашей, состояла в том, чтобы получить полную картину обороны Кракова, схемы минирования города.

Мы добыли информацию о том, что немецкие инженерные части находятся в селе Рецеховице. Бойцы группы под командованием Алексея Близнякова хотели захватить генерал-майора, командира инженерной части. Но позже переключились на более ценный источник информации – главного инженера оборонительных работ, майора Курта Пеккеля.

Партизаны блестяще провели его захват. В течение двух недель он, находясь в партизанском отряде, нарисовал подробную карту обороны Кракова. Эту информацию я немедленно передала в штаб фронта.

17 января 1945 года наши войска завязали бои на северном оборонительном рубеже Кракова. В самом городе наши части действовали осторожно, имея правдивую информацию о местности и об оборонительных сооружениях. Саперы вместе с польскими подпольщиками нашли кабель, который вел к заложенной взрывчатке, раскопали траншеи и в нескольких местах перерубили кабель.

Внезапно был захвачен форт, в котором находился главный рубильник, он должен был запустить в действие всю адскую машину уничтожения Кракова. Немцы так и не дождались сигнала о подрыве города. Это было только начало работы по спасению Кракова. Надо было еще уничтожить тысячи взрывных предметов. Саперы нередко действовали по колено в холодной воде, лабиринтами подземных коммуникаций их вели польские подпольщики, работники коммунальных служб. Особенно отличился подпольщик Бронислав Сливка, который хорошо знал подземное хозяйство города.

– Мне известно, что после войны вас и Березняка пригласили в Москву. Видимо, для вручения наград?

– После выполнения боевого задания меня и Евгения Березняка действительно вызвали в Москву. Однако в столице нас ожидали совсем в другом месте – в Подольском фильтрационном лагере, там, где проверялись “сомнительные элементы”.

– Какие могли быть сомнения относительно боевых разведчиков, о которых знали в штабе фронта?

– У наших контрразведчиков возникло сомнение: из гестапо так просто не выходят…

Все закончилось после того, как Березняк написал письмо бывшему преподавателю разведшколы. А тот обратился с ходатайством в Генеральный штаб. После этого мы обрели покой. Закончилась война, и мы переехали во Львов на постоянное жительство. Много лет я проработала в дистанции гражданских сооружений Львовской железной дороги, а Евгений Степанович был начальником отдела учебных заведений этой же магистрали. А потом Березняк переехал в Киев, где многие годы возглавлял отдел школ Министерства образования Украины, защитил диссертацию.

– А как сложилась судьба бывшего немецкого контрразведчика Гартмана?

– Как и следовало ожидать, после войны Гартмана арестовали, получил 25 лет лишения свободы. Он писал в различные инстанции, просил смягчить наказание, ссылался на помощь, оказанную нашей разведке.

После смерти Сталина меня вызывали в КГБ. Я подтвердила показания Гартмана и его досрочно освободили. Некоторое время он жил в Берлине, работал бухгалтером, однако бывшие гестаповцы его там шантажировали и Гартман вернулся в Советский Союз. Жил и работал в Тбилиси, где и вышел на пенсию.

– До сих пор речь шла о подвигах, совершенных вами и вашими боевыми товарищами. А сейчас хотел бы узнать, какими наградами вы были отмечены?

– Я отвечу на ваш вопрос, но прежде остановлюсь на событиях, которые оставили неизгладимый след в моей памяти. В Кракове меня и моих боевых друзей пригласили на закладку памятника маршалу Советского Союза, бывшему командующему 1-м Украинским фронтом Ивану Степановичу Коневу. Мне выпала честь первой положить в фундамент мастерок бетона. Воздвигали памятник на месте, откуда входили в Краков наши войска. Эту улицу назвали его именем. Однако недолго стоял маршал на пьедестале. Пришла к власти “Солидарность” и уничтожила не только памятник, но и всю память о героях-освободителях древнего города Кракова.

И далее. В день 30-летия освобождения Польши от фашистских захватчиков в селе Халупки, в котором мне дали убежище польские патриоты, состоялось торжество, в ходе которого на доме культуры была открыта мемориальная доска, на которой было написано:

В доме хозяйства Катажины и Матеуша Сендерова весной 1944 года работала тайно радиостанция советских разведчиков. Информацию разведданных в оккупированном Кракове и его окрестностях передавала штабу 1-го Украинского фронта Елизавета Яковлевна Вологодская – Ольга. 1975 год. В 30-летие освобождения. Жители Халупы.

За послевоенные годы было издано 12 книг, созданы художественные и документальные кинофильмы, посвященные группе “Голос”. Для меня самой большой наградой были слова маршала Советского Союза В.Д. Соколовского в предисловии к книге В. Понизовского и В. Кудрявцева «Шаги в темноту»: «Разведчики, которым посвящена книга, – написал маршал, – помогли нашему командованию спасти от разрушения древнюю столицу Польши, красивейший город Краков. В судьбе и подвигах этих юных солдат и прежде всего радистки “Комар” – Елизаветы Вологодской – черты характера всей советской молодежи тех суровых лет».

А теперь о наградах. В 1965 году я получила орден Отечественной войны второй степени, имею ряд медалей, а также польские правительственные награды. Все они постоянно напоминают мне о боевых товарищах, отдавших свои жизни во имя победы над гитлеровской Германией, о подвигах разведчиков группы “Голос”, выполнивших свой долг перед Родиной.

Послесловие

Мне хочется дополнить эту публикацию событиями, которые касаются личной жизни Елизаветы Яковлевной.

Живя в Чикаго, мне неоднократно приходилось ездить во Львов, чтобы проведать могилы родных. И каждый раз я навещал Елизавету Яковлевну. Последняя наша встреча состоялась весной 2002 года. Она началась с моих вопросов о том, как живется Елизавете Яковлевне в условиях независимой Украины?

«Живется, как большинству пенсионеров, – ответила она. – Я инвалид второй группы, моя пенсия составляет 190 гривен или 38 долларов. Имею двух детей, трех внуков и двух правнуков. Годы берут свое. Как могу, так борюсь с болезнями. То сердце прижмет, то давление подскочит. На старости лет задумала написать книгу о боевых свершениях группы “Голос” и тут без ваших советов мне не обойтись».

И начался продолжительный разговор о том, как рождается книга. Я имел возможность дать собеседнице практические советы, ибо к этому времени я успел издать пять книг. Думаю, что они как-то поспособствовали Елизавете Яковлевне осуществить ее мечту.

Вернувшись домой, я предложил русскоязычной радиостанции свои заметки, посвященные встрече с Вологодской. Они были озвучены и услышаны членами Чикагской ассоциации ветеранов войны. Они близко к сердцу восприняли материальные трудности Елизаветы Яковлевны и решили ей помочь. Через день во Львов был отправлен весомый денежный перевод

Прошли годы, и в один прекрасный день я вынул из почтового ящика пакет, в котором находилась книга Вологодской “Шаги в неизвестность”. На ее первой странице красовалась дарственная надпись, посвященная мне. Вот, что там было написано:

Замечательному человеку, большому другу Анатолию Гороховскому. С уважением. Вологодская. Львов. 10 мая 2005 года.

Из жизни Елизавета Яковлевна ушла в 2010 году.

А теперь несколько заключительных слов о Евгении Березняке. Он начинал войну майором, а стал генерал-майором. В день десятилетия независимости Украины ему было присвоено звание Героя Украины. Умер Евгений Степанович в 2013 году на 99-м году жизни.

Много столетий тому античные римляне провозгласили незабываемое изречение: «Жизнь коротка, а память о героях должна быть вечной».

Анатолий ГОРОХОВСКИЙ, журналист, заслуженный работник культуры Украины