Здесь обитают чудовища

Когда вечерний телеэфир и страницы электронных медиа и социальных сетей переполнены описаниями случаев педофилии в Норвегии, легализации инцеста в Швеции, прочими ужасами за гранью любой морали и границами любимой Родины, хочется об этом написать.

Хотя бы потому, что архаический бестиарий с общим посылом “Нам туда не надо!!”, в голове обывателя русскоязычного постсоветского пространства,  указывает на то, что мы больны. Больны страхами собственных желаний, больны запретами на них. Больны природой власти, которую избираем год от года, а скорее опознаем, потому что она проросла через наши тела и совсем незаметна.

Речь пойдет не об оправдании всех перечисленных выше  форм человеческого опыта. Я не их сторонник.  Речь о нас, увлеченных страшными историями об извращенцах, сальными анекдотами о них. О нас, получающих удовольствие от  перепоста и обсуждения. Это удовольствие парадоксально роднит нас с теми, кто такие извращения воплощает.

Тело и то, что с ним можно сделать – очень старый объект власти. Оно же — единственный доступный нам опыт реальности. Тело испражняется, потеет, портится, болеет. Хорошо, что мы уже готовы это признать. Гораздо сложнее признать, что тело изначально  может получать удовольствие от разных своих участков, с разными субъектами, разного пола и возраста, разной степени родства.

Дамы и господа, бессознательному психическому все равно.

Только культура определяет границы возможного и приемлемого использования своего тела, других тел. Наша большая заслуга в том, что мы культурные существа. И вопрос, по-видимому, в типе культуры сегодня и завтра — будет ли  это культура надзора, запрета и страха, или культура совладания через понимание границ собственных желаний и удовольствий.

Обыватель, зритель тематических программ  Дмитрия Киселева о “педофилической заразной Европе” боится того, что при любом культурном и социальном сближении с государствами современной Европы, выработке общих культурных стандартов в страну немедленно ринутся орды педофилов и гомосексуалистов. Они немедленно совратят  всех детей страны, а дети, как от укуса вампира, естественно сразу же станут такими же – гомосексуалистами и педофилами в потенциале.

Тем более  опасно обитателю  постсоветского пространства посещать европейские государства. Ведь по готовым картинкам масс-медиа, современная Европа такой себе  Готэм-сити, где по улицам бродят исключительно наркоманы, падшие женщины и извращенцы, в каждом встречном видящие жертву. А почему так? А потому, что у них все дозволено, потому что у них есть законы, защищающие “голубых”. И только те, кто достаточно долго прожил в обыденной  Европе нестоличных городов, знает, насколько скучные и правильные люди эти европейцы.

Любая власть связана с экономикой наслаждения. Либеральная  власть задает императив “Наслаждайся!” (многое можно, модно, желаемо и необходимо), но здесь всегда присутствует жесткий и необходимый диалог о границе наслаждений, которым не  перерастают в патологию, не причиняют вреда другому человеку.

Только когда мы признаем за собой разрушительные желания, называем их, мы способны конструктивно с ними совладать, только тогда можно различить, какие желания разрушительны, а какие нормальны. Способность различать – это признак здоровья.

Авторитарный и тоталитарный типы власти накладывают на наслаждение запрет (очень многое нельзя, недопустимо, неприемлемо, некрасиво, вульгарно, вызывающе, пошло).  Такая природа власти  основана не только на запрете, но и подавлении порывов к индивидуальному наслаждению и интимному переживанию счастья, когда вместо родителей любишь государство, вместо семьи  — профком и мнение коллег по работе, вместо избранника –  смутную идеологическую сущность. Профсоюз решит твои семейно-интимные проблемы, от неблагонадежных родителей можно отказаться, с государством слиться в едином политическом теле и желательно за него же умереть. Мы долго жили именно так, в запрете и отказе от индивидуального. И нам до сих пор страшно.

Еще жестче граница авторитарной власти проходит по телу. В  культуре, где индивидуальные желания погребены  в теле, о них не принято говорить, они пугают, снять напряжение возможно только отказавшись считать их частью себя, перенеся их вовне, на других. “Это не я хочу, это мишка хочет!”, говорит маленький ребенок о желании, за которое родители могут его осудить.

“Это они, там, в Европе, извращенцы!” — говорит взрослый человек, для которого важно обнаружить собственные “неприличные” желания максимально вдали от себя, в других.  Чем меньше знаком нам человек, культура, страна, тем легче представлять, что именно им свойственно все то, о чем у нас и говорить не принято.

Чужой, иной, незнакомец – это тот, кто вызывает фантазии, кто наслаждается недоступным мне, а, следовательно, и недопустимым. Он дает мне основания его избегать, ему завидовать,  его бояться и ненавидеть.  Той особой ненавистью недолюбившего и недолюбленного существа. Про загнивающий Запад  — это из той же истории. Про тех, кто может сказать слово “попа”, а я не могу — это из той же истории. Все вместе дает замечательный повод строить крепостные стены, никогда и никуда не выходить из привычного обжитого пространства.

Потому мы продолжаем болеть, делая перепосты мифологически-архаических ужасов о моральном разложении Северной Европы, написанных и придуманных нами же в наших социальных сетях.

Мы все также не умеем справляться с собственными желаниями, а они толпятся призраками за тонкой границей освоенного нами пространства. Мы  боимся собственной тени, выбираем тех, кто поможет держать границу на замке. Вместо того, чтобы признать одну простую вещь.

Чудовища обитают здесь.

Ольга Духнич
rosbalt.ru

.
.
.