КОНТИНЕНТ - Новости и аналитика актуальных событий в мире, мнения и комментарии экспертов и обозревателей
«Он увидел следы копыт и навоз. Это значит, что здесь прошли красные».
Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
Есть интересное лингвистическое явление, от роду которому уже более 200 лет. Это московские и питерские бытописания. Отличающиеся жизнелюбием первого и мизантропией второго.
Представим, например, какую-нибудь новоарбатскую светскую львицу — условную Можену Брыльску — в старости. Как бы о ней написал условный московский популярный писатель? «Это было чудо, не просто старушка, а молодая старушка; зато дедушка-домовой и лелеял её сон… При неизменчивости душевной красоты и наружная не вянет, по крайней мере, в памяти. У старушки неизменны были и ангельская улыбка, и приятный взор. Морщинки как будто украшали её личико» («Не дом, а игрушечка!» А. Вельтман).
Или, скажем, как бы обрисовал классический петербургский автор состарившуюся питерскую львицу типа условной Нюшеньки Бобчак: «Графиня сидела вся жёлтая, шевеля отвислыми губами, качаясь направо и налево. В мутных глазах её изображалось совершенное отсутствие мысли; смотря на неё, можно было бы подумать, что качание страшной старухи происходило не от её воли, но по действию скрытого гальванизма» («Пиковая дама»).Эта вот уменьшительно-ласкательная «старушка», представляющая пример именно что московской экспрессивности с положительным оттенком, — подталкивает читателя к жалости. В свою очередь, питерские старые карги (старуха-процентщица) — обычно героини традиционно отрицательные. Как обобщённое противопоставление холодной северной столицы — шумной хлебосольной первопрестольной. Не зря все потенциальные невесты — пушкинские Татьяны Ларины, Светки (Н. Артюховой), Насти (А. Барбуха) — издревле прямо-таки прут и прут в Москву, ну хоть тресни! Хоть из провинции, так и с самого Питера. [И находят, конечно, женишков.] Несмотря на то что там своих хватает: грибоедовская Софья, вельтмановская Сашенька, Зиночка из купринских «Юнкеров», да вся Цветаева, в конце концов.
«В Москве ведь нет невестам перевода», — справедливо замечал ещё Фамусов. И неслучайно, что Питер, называющийся «бургом» т.е. «городом», — мужского рода. А белокаменная — женского. Матушка-Москва — и по сию пору «матерь и древняя невеста русского народа», — подчёркивал молитвенность и покаяние, и подлинную сердечность центра России Н. Мельгунов.
В общем, как-то надо сейчас с этим жить. Глава итальянского города Монце законодательно запретил держать рыбок в круглых аквариумах!
Всё дело в том, что он наткнулся на книгу Хокинга, где тот рассуждает о возникновении и строении вселенной, а также о человеческом восприятии сущего. Как всегда образно приводя в пример аквариумных обитателей: дескать, что вы знали бы о нашем мире, если б смотрели на него через выпуклое искажение, не имея возможности выбраться наружу? То есть, говоря метафорически, индивидуум обречён на «аквариумное» заключение, — так как кондиции, потенциал собственно тела не дают нам его «сбросить» при жизни.
Впечатлённый метафорой, философ-управитель Монце тут же в приказном порядке избавил рыбок от сферических домов, — чтобы световое искривление не мешало им воспринимать мир таким, каков он есть.
А если у кого найдут круглый аквариум — штраф 600 евро. Свободу рыбкам!
Во́т что хочется сказать некоторым заслуженным профессорам, «газировковедам» и «пончиковедам» времён СССР.
Ты вернись туда. Напейся газировки. Наешься до отвала пирожков с повидлом — копеек за 15 всё про всё. А потом иди — выпусти книгу, диск (кассету) новых крутых песен. Купи машину, большой дом. Сыграй рок-ролл со сцены местного дома культуры…
Нет, лучше так — попробуй одеться не по-чухонски: джинса́ там, батничек, часики Casio; попробуй сказать что-то на партсобрании по поводу всеобъемлющей свободы мироощущения, про западное искусство, мульти-пульти-культурализм; что любишь роллингов, пёплов; что хочешь читать всё, что ты хочешь; что обожаешь Бердяева, Бродского, Пастернака. И что тебе всё пофиг.
Тук-тук… «Подъём, сука! Ты здесь не на курорте — развалился, тварь. Быстро строиться, в ряд по одному, руки поднять: утренний осмотр. Сталина на вас нет. Давно бы расстрелял упырей поганых, прыщавых. А щас десять лет вас, диссидентов ёб**х, наше снисходительно-милостивое государство кормить будет. Слышь не?! — чмо интеллигентское. Впереди 10 лет халявной жратвы тут, на тюрьме, — как в пионерлагере: — за счёт нашего великого Советского Союза».
Пили мы тогда в армии крепко.
Начало 1980-х. Ансамбль песни и пляски Уральского военного округа. Концертный чёс. Не знаю, сколько тогда зарабатывало наше начальство (наверно, неплохо), мы же получали суточные, нас густо кормили, мы безбородо молоды, — учитывая, что при оркестре работал солидный танцевальный(!) коллектив. Мы были счастливы, и на водку всегда было.
В тот день, точнее, уже вечер, после очередного концерта в очередном небольшом городке свердловской области, музыканты немного перебрали. Завтра утреннее выступление — в 11.
Тут вот какое дело. К примеру, скрипка. У неё партия — пару мгновений, потом отдых, потом опять несколько секунд. То есть можно передохнуть. Так и с баяном, и с трубой: пожал-подудел-пошамкал — сиди отмокай, смотри тупым взглядом в ноты. Жди взмаха дирижёра.
У меня же — басуха. Т.е. всё время — в напряге. А рядом стоит — бас-труба — туба по-музыкальному. В некоторых песнях я резко бросаю гитару и хватаю тубу — придать оркестру духовое мощное звучание, поддать газку, как говорится: зенки навыкат. [Ценный кадр — мало кто лабает и на гитаре, и на тубе одномоментно.]
В общем, я в полной запаре, весь в похмельном сыром поту — начал отставать от ритма. Ладно бы только отставать — ещё и в ноты умудрялся не попадать, настолько мне было плохо: до сблёву плохо.
Дирижёр-майор смотрит на меня сквозь палочку как на врага народа — к стенке и расстрелять! [Это он ещё не знает, что я, дембель-беспредельщик, к его жене подкатывал.]
Ну, на войне как на войне. Собрался с силами — довёл партию до конца, взяв волю в кулак.
Майор меня потом, конечно, словесно выпорол как сидорову козу. Но, поскольку выгнать провинившегося из Ансамбля было нельзя (ДМБ на пороге), отделался никчемным выговором. С приказом — ни капли в рот!! Есть! — аха. Жди-на…
Чтобы размяться малёхо, сбегал на почту позвонить домой. Трубка грустно сообщила, что невеста меня бросила.
Понятно, что вернулся в коллектив уже с водярой. И, — засадив с устатку чекушку, — стал собираться на вечерний концерт.
А Кобзон тут при чём? — спросит привередливый читатель. Да-с…
Дак это… Мы у него на разогреве играли. А чесал он тогда — дай бог как. Никакой деревней не брезговал.
А врать, что я бухал тогда с Кобзоном, не буду.
— Ты офоршмачился, братиша. Невозможно молчать. Надо хоть видимость расследования начать по этим долбанным продуктам для Росгвардии: народ ропчет.
— Народ? — гы-гы. Слышь, птица облезлая без перьев. Если ты хоть слово вякнешь — всех твоих детей-жиробасов казиношно-игровых выведу на чистую воду, понял? Будете в Лефортово своим салом ворованным трясти, понял?!
— Воры, не ссорьтесь. Цыц. Спокуха-на. Нам ещё 2 тонны белого из Бельгии вытаскивать.
— Вот только бабы нам ещё не хватало.
— Закрой хлебало, поц…
— Моргалы выколю, сука!
Стукнула дверь. Все повернулись к вышедшему из соседней комнаты-студии с телекамерами:
— Ну что?
— Что-что. Прочесал лохам по ТВ, как договаривались. Сказал, что нету смысла дворцы-то пенсионные продавать.
— А они что?
— Ты идиот, что ли, чоповец недоделанный? Это же запись.
— А-а-а-а…
— То-то.
— И что?
— А то, что яхту слей нафиг к едреней фене. Декларацию подчисти, — чтоб ни-ни, ни один чёрт оппозиционный с ютуба не подкопался.
— И что?
— А то, что будем тебя потихоньку готовить в президенты. Типа «Всю жизнь на страже Родины!» — сделаем лозунг.
— Кормилец ты наш.
— Узурпатор любимый.
— Навигатор…
— Дурак, учи матчасть.
— Дай руку поцелую.
— Пшёл вон!
Неделю мучаюсь с интернетом. То есть, то нет. Ужас. Трясёт уже. Ну что за п**сы! Нервно — по возможности без крика — дружелюбно звоню на федеральный номер. Правильно исполняю все пошаговые инструкции: втыкаю-вытыкаю, включаю-выключаю, перенастраиваю, перезагружаю. Всё, сил нет. Пропадает и пропадает. Бац!! — появился. Через час исчез.
Неделю спустя они сказали: к вам едет лучший специалист в городе…
Поутру приехал лучший областной(!) технарь. Зашёл в комнату. Отодвинул диван, освободив инет-кабель от пережавшей его массивной толстой ножки. Выписал бумагу и ушёл.
Я посмотрел в зеркало. Сказал ему: «Старый лысый тупой дурак».
Первого своего ребёнка я повёл сразу во второй класс: его бабушка настояла.
Да, по математике знания соответствовали: бабуля постаралась. Но увы, по всему остальному — нет. Потому, как и положено, пошли в первый.
После четвёртого класса обнаружилось, что тривиальная средняя школа не для нас — нужна усиленная программа, чрезвычайно усиленная, — утверждала бабушка.
Мы сходили, сдали контрольную работу для поступления в физмат: конкурс туда был ой-ой-ой. Не хватило полбалла. Мы загрустили. Я, — как всегда: — приуныв, запил.
Бабушка как заорёт: «Очнись, гопник! Сраные полбалла! Ты отец или не отец!! Ездишь на бэхе, из кабаков не вылазишь, до пяти утра с друзьями спать не даёте — веселитесь. Всё какие-то тёрки трёте с кем попало и где ни попадя. Ты что, не можешь человека устроить в долбаный колледж?!»
Дело было в 90-х, дела решались быстро. Просто я даже не предполагал, что и в физматах, с их-то очередью на зачисление: — тоже. Всего-то надо было — ремонт в школе замастырить. Тем более что полбалла — это не проблема, устало сказал добродушный директор, пряча доллары в затрёпанный пиджак. Бедной бабуле пришлось поднапрячься — формулы в домашних заданиях усложнялись в прогрессии.
Минуло время…
Ребёнок вырос. Окончил школу. Затем окончил ещё одну — уже за границей. Далее — ихний политех, аспирантуру. Стал профессурой, которую прибрал к рукам какой-то жутко фантастический био-робо-инженерный отдел НАСА.
А ведь всё могло быть иначе, если б не эти бабушкины «сраные полбалла»…
Мы с ней сидим, смотрим такие на наше чадо — не нарадуемся чуду. Она — оттуда, я — пока отсюда. Вечная память тем, кто отдал нам душу и жизнь.
Контрольная работа по переводу на инязе:
Эх, лапти мои,
Четыре оборки.
Хочу дома заночую,
Хочу у Егорки.
Английский вариант дали студентам другой группы: перевести обратно на русский.
Вот что получилось:
Невыносимо туфли блещут лаком
До бездны только шаг, всё решено.
Мне дома нынче сон уже не лаком,
Мне нынче спать у Джоржда суждено.
— Надо как-нибудь встретиться трезвыми.
— И выпить.
— Последний вопрос можно? — спрашивает пойманный на крупных $хищениях коррупционер, начальник областной транспортной службы.
— Конечно, — следователь устало, по-шерлокхомовски выдохнул густой табачный дым.
— Как вы меня вычислили?
— Ну… — кашлянув, усмехнулся сыщик, — это было несложно: — Троллейбусные провода с подстанции шли прямо через ваш 5-этажный коттедж, баню, бассейн, через конюшню, гостевой пристрой, спортзал, теннисный корт, совмещённый с рестораном, дом тестя с тёщей, 4-этажку вашего зама и далее — в город.
Я всегда говорил, что наши дети гениальны. Ко дню знаний — несколько выдержек из школьных сочинений:
«Служебная собака весело искала наркотики».
«На ветке сидели снегири, как яблоки на берёзе».
«Пошёл тоскливый долгожданный дождь».
«Василий Иванович Чапаев был великий полководец. У него был конь, с которым он прожил всю свою жизнь».
«На крыльце школы стоял ученик средних лет».
«Арабы вели с Византией ожесточенную торговлю».
«Он увидел следы копыт и навоз. Это значит, что здесь прошли красные».
«Юный Пушкин прочёл на экзамене стихотворение, которое очень понравилось старику Дзержинскому».
«Из произведений Некрасова крестьяне узнали, как им плохо живётся».
«Я буду как папа — врачом. Это очень нужная профессия — делать переломы людям».
«Зима в тундре длится больше года…»
Эта рассылка с самыми интересными материалами с нашего сайта. Она приходит к вам на e-mail каждый день по утрам.