Яков Фрейдин | В музыкальном раю Вербье

Музыкальный фестиваль среди альпийских гор.

Роман «12 стульев» начинается с сообщения, что в уездном городе N было множество парикмахерских и похоронных бюро. Я вспомнил об этом, когда в кабинке кабельного подъёмника мы добрались в маленький швейцарский городок Вербье (Verbier), живописно расположенный в холмистой долине среди захватывающих по красоте альпийских гор. Ни парикмахерские, ни похоронные бюро мне там не встретились, однако я насчитал без малого два десятка агентств по продаже недвижимости. Согласитесь, что на деревушку с населением менее 3 тысяч жителей – это астрономически много, просто невероятно много! Фишка в том, что продажа домов и кондоминиумов в Вербье весьма жирный бизнес, ибо там средняя стоимость жилья одна из самых, если не самая высокая в мире – семь миллионов долларов, а верхняя цена вообще предела не имеет! Кто и почему там покупает, хотя и не живёт, а лишь изредка навещает свои внешне непримечательные альпийские хоромы?

Когда наступает зима и склоны гор покрываются снегом Вербье превращается в фешенебельный лыжный курорт. В последние годы он несколько раз был признан лучшим в мире местом для горных лыж. Если вы любители этого спорта и у вас очень тугой кошелёк, вы там можете «потереться плечами», как говорят американцы, с членами королевских семей Европы, голливудскими звёздами и всякими прочими знаменитостями. В зимнем Вербье завсегдатаями были британский принц Вильям с принцессой Кэт (до её болезни), туда часто приезжает его брат Гэри с американской женой, актёр Леонардо Ди Каприо, и прочие гламурные личности. Но это всё зимой, хотя и летом деревушка Вербье не затихает, а наоборот оживает ещё больше – превращается в место для проведения всяческих фестивалей, самый знаменитый из которых «Музыкальный фестиваль», куда со всех концов света съезжаются лучшие музыканты и поклонники этого искусства.

В этом году музыкальный фестиваль проходил с 18 июля по 4 августа и по предложению моей жены-скрипачки мы туда отправились на одну неделю. Она – по естественному профессиональному интересу, а я чтобы послушать музыку и в нескромной надежде «потереться плечами» с музыкальными знаменитостями. Ежегодный фестиваль в Вербье проходит вот уже 30 лет и это, пожалуй, единственное место, куда одновременно съезжаются сливки музыкального мира, так что в эти две недели удельная концентрация талантов на душу населения посёлка просто зашкаливает. Музыканты–солисты народ бродячий, их беспокойная жизнь протекает в постоянных гастролях и нечасто доводиться им близко пообщаться с коллегами их профессионального уровня. А вот Вербье даёт им такую возможность, хотя бы раз в году они собираются вместе. Про музыкальные тонкости того, что мы там видели и слышали, я писать не буду – мне это не по рангу, да и не мой это жанр, а вот про общие впечатления дилетанта расскажу.

Фестиваль проходил по двум главным направлениям: 1) концерты и 2) мастер-классы. Исполнители солировали с фестивальным оркестром, набранным на две недели из молодых музыкантов, прошедших строгое прослушивание. Причём, каждый из этих оркестрантов, несмотря на молодость, уже сформировавшийся профессионал, сам (сама) зачастую уровня солиста, а дирижировали этим необычным оркестром крупнейшие дирижёры. Так, под управлением Лахава Шани, главного дирижёра Роттердамского симфонического оркестра и музыкального директора Израильского симфонического оркестра, мы прослушали 2-й фортепианный концерт Брамса в блестящем исполнении Александра Канторова и «Дон Кихота» Рихарда Штрауса с солистами Алисой Вайлерштайн и Майклом Баренбоймом. Это всё сравнительно молодые люди, но с уже огромным исполнительским опытом. Так, израильтянину Шани 35 лет, французскому пианисту Канторову 27 (золотая медаль Конкурса им. Чайковского 2019 года), альтисту Майклу Баренбойму (сыну Даниэля Баренбойма и Елены Башкировой) 39 лет, а американской виолончелистке Вайлерштайн 42 года. Алису мы слышали неоднократно в нашем родном Сан-Диего, где она часто солирует с оркестром под управлением её мужа, прекрасного дирижёра Рафаэля Пайера, родом из Венесуэлы. Кстати, Рафаэль удивительно похож на Пушкина (чертами лица, шевелюрой, и даже ростом) – видимо у них была похожая генетика.

Кроме концерта Томас дал несколько мастер-классов для оперных певцов, где учил их тонкостям вокального мастерства и тому, что по-английски называется «stage presence» (по-русски это скорее всего значит «сценическое обаяние»). Именно сценического обаяния Томасу было не занимать. Сам он в оперных спектаклях, естественно, выступать не может, но у него огромный опыт концертной деятельности, которым он щедро делился. Он сказал, что за 50 лет своей работы на сцене он выступал практически со всеми крупными дирижёрами и мировыми оркестрами и это всегда было ему в удовольствие. Тогда я спросил его: «А бывало ли так, что выступали вы без удовольствия?». Он усмехнулся и ответил: «Бывало, но я про это говорить не стану.» Потом помолчал и добавил: «Впрочем, скажу вам про случай с одним дирижёром, с которым у меня не сложилось. Это был Лорин Мазел, человек желчный и самодовольный. Он мне сильно попортил нервы во время концерта в Карнеги Холл. В отместку я ему вежливо ответил каламбуром: «Мазел-тов», но это не помогло.»

Мы побывали и на других мастер-классах. Мою жену, естественно, интересовали классы крупных скрипичных педагогов. Особенно на неё произвёл впечатление мастер-класс румынско-немецкой скрипачки Микаэлы Мартин, а меня больше привлекали уроки актёрского мастерства, которые давал знаменитый итальянский театральный педагог и бывший солист театра Ла Скала Лео Нуччи (Leo Nucci). Он слабо говорил по-английски, поэтому класс вёл в основном по-французски и итальянски. Было занятно видеть, как он с большим режиссёрским мастерством строил мизансцены и учил оперных певцов, как правильно управлять своим телом, двигаться по сцене и общаться с залом. Оперному певцу одного лишь красивого голоса мало – чтобы быть успешным в спектакле, требуется ещё актёрский талант и крепкая сценическая подготовка, а это дано далеко не каждому певцу. Первая певица, которая вышла на сцену, была сопрано Дарья Брюсова, пятикурсница Московской консерватории. Итальянцу с ней было легко и приятно работать – она быстро понимала его режиссёрские указания и точно следовала примерам мастера. А вот с корейским баритоном (не стану называть его имя) Нуччи не везло – голос у певца был превосходный и по тембру, и по мощи, но вот не дал Бог ему актёрского таланта. Двигался он по сцене неуклюже, как медведь, не знал куда девать руки, в какую сторону смотреть, и как общаться с партнёром по сцене. Нуччи промучился (чуть не написал «пронуччился») с ним минут 30 и махнул на него рукой. Ну не дано человеку и всё тут!

В концертах Вербье выступали такие звёзды первой величины, как пианисты Мао Фуджита, Михаил Плетнёв, Евгений Кисин и Юджа Ванг, кое-кого мы послушали, но поспеть везде было физически невозможно. Особенно мы сожалели, что опоздали и приехали на день позже после необычного для этого фестиваля выступления Евгения Кисина и Вениамина Смехова, посвящённого стихам еврейских поэтов, писавших на идише и убиенных Сталиным: Переца Маркиша, Давида Гофштейна, Льва Квитко и других. Смехов читал стихи в русском переводе, а Кисин аккомпанировал ему своими музыкальными интерпретациями.

В последний наш день в Вербье день нам удалось побывать на совершенно замечательном, и я бы сказал необычном концерте израильтянина Ави Авиталя, игравшего на… мандолине и бывшей рижанки аккордеонистки Ксении Сидоровой. Мне не довелось до того слышать качественное исполнение игры на мандолине и всегда казалось, что этот инструмент не даёт исполнителю больших технических возможностей: звук слабый и бренчащий, вроде как у балалайки, тогда как аккордеон я ассоциировал не с классической музыкой, а с ансамблями народных инструментов, чем-то сродни гармошке. Но тут я услышал нечто удивительное. У Ксении Сидоровой аккордеон превращался в целый оркестр, а мандолина в руках Авиталя неожиданно звучала сочно и мощно, и уж точно не бренчаще. Программа включала произведения Стравинского, Бартока и Моцарта, но настоящей кульминацией было исполнение «Рондо Каприччиозо» Сен-Санса – одно из самых сложных виртуозных произведений скрипичного репертуара. Играть «Рондо Каприччиозо» на мандолине звучит почти кощунственно, но исполнение Ави Авиталя было настолько совершенным, что порой я забывал, что это звучит не скрипка, а мандолина. Вот что значит талант.

Многие концерты из Вербье транслировались через телевизионную программу «Medici.tv», причём изображение в зале подавалось на огромнее экраны, так что можно было одновременно смотреть на сцену и, скажем, видеть руки музыкантов крупным планом. Тут я должен отметить исключительно высокий профессионализм телевизионных режиссёров – ТВ камеры (а их было около десятка) покрывали всё оркестровое пространство, и на экран точно вовремя выводилось изображение соответствующего солиста – глубокое знание партитуры режиссёрами было весьма впечатляющим. Придётся, видимо купить годовую подписку на «Медичи» и просмотреть в записи, то, что не повезло увидеть «живьём» на замечательном фестивале в Вербье.

Веб–сайт автора

© Jacob Fraden, 2024