Взросление в синих тонах

Искренний, многоплановый и откровенный фильм, не сводимый ни к морали, ни к протесту, ни к иным одномерным определениям и выводам.Фильм читается сразу на нескольких уровнях: это драма, конфликт которой виден не сразу, но явно заложен во всех кадрах, повесть о страсти, юности как времени неприкаянности для многих, мучительном поиске себя — поиске наощупь, среди рамок и решеток привычного, традиционного мира, яркие и максимально достоверные постельные сцены, подкупающая естественность актрис: Адель

Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.

Жизнь Адель (La vie d’Adèle) Франция, Бельгия, Испания, 2013

(Адель Экзаркопулос) и Эммы (Леа Сейду).

 

Адель — инкарнация известного соотечественникам образа «тургеневской девушки» — заканчивает школу (Франция, предположительно Лилль), читает романы, дружит с одноклассницами — самыми непримиримыми выразителями традиционализма. Во многом уступая советам подруг — то есть общества — она начинает встречаться с симпатичным парнем стандартно-смазливой наружности. Короткая линия романа с Тома состоит из явных и сознательных клише: «стандартный» здесь — ключевое определение каждой сцены. Разговор о стандартном для юноши увлечении рок-музыкой, сцена в кафе (впрочем, уже с этой сцены Адель теряет к нему интерес — парень не читает книг и дает на редкость плоские комментарии), стандартный для свидания поход в кино со всеми шаблонными этапами (не хватает разве что попкорна, но это был бы гротеск, фильм же весьма деликатен): рука, поцелуи, потом — постельная сцена с явно скучающей Адель.

Подруги жаждут рассказов и подробностей, Адель мучительно переживает свое равнодушие и явную неудовлетворенность тем, что для ее подруг составляет предмет радости, бурных обсуждений и одобрения. По контрасту с тягостной для главной героини интимной сценой, показан ее эротический сон с неожиданным участием случайно встреченной на улице девушки с синими волосами.

Адель легче рассказать о случившемся другу-гею, но никак не подругам. Тот же друг ведет ее в гей-клубы, в одном из которых Адель встречает синеволосую художницу Эмму (героиню сна): они начинают встречаться, завязывается страстный роман.

Знаменитые постельные сцены чередуются со сценами сюжетными и знаменуют лишь период разгара любви Адель и Эммы. Сцены графичны (тем самым отсылая к первоисточнику — книге комиксов Жюли Маро «Синий — самый тёплый цвет» (Le Bleu est une couleur chaude)), откровенны, обстоятельны, интенсивны и захватывающи. Впрочем, автор «первоисточника» осталась недовольна, сочтя их недостоверными как для гетеросексуальной аудитории, так и для лесбийской. Возможно, она права, но в кинозале их явно смотрели с затаенным дыханием; одна дама истерически смеялась: возможно, ее посетило откровение.

В фильме отлично реализован метод прямых сопоставлений: простое чередование эпизодов акцентирует контрасты и намечает конфликт: артистическая семья Эммы, где мать и отчим — ценители изящных искусств, вина и гастрономии — знают о жизни дочери, принимают и ее образ жизни, и поиск себя, и профессию. Родители Адель — буржуа с известными и незыблемыми для этой социальной группы ценностями и рамками: работа должна быть основательна, «художества» можно позволить, лишь если обзавестись богатым мужем и т.д. Об истинном характере отношений дочери и «подруги» не может быть и речи. Любопытно, что Адель и не пытается «донести» до родителей правду, лукаво предлагая им ложь о своем мифическом бойфренде. Эта среда настолько чужда ей, что здесь нет места ни открытому диалогу, ни просвещению, ни бунту.

Контраст по «методу» сопоставления касается даже еды: консервативные родители Адель постоянны и в меню: это паста с каким-то неопределимым и явно сытным соусом — болоньезе? (позже, на вечеринке в честь Эммы, Адель предложит гостям — представителям творческого круга — именно это блюдо, тем самым еще больше противопоставив себя им). В семье Эммы едят устриц, предлагают Адель впервые попробовать это блюдо.

Фильм насыщен символами, основной из которых — синий цвет, сопутствующий и любви, и счастью, и страсти, и страстному ожиданию любви и счастья. Синее платье, мельком выхваченный камерой синий лак на ногтях одноклассницы Адель, которая в порыве эксперимента поцеловала ее, синие элементы декора комнат, множество других синих предметов — аккуратно расставленных режиссером акцентов. И в первую очередь — синие волосы Эммы: этот цвет выглядит ярче во время бурных постельных эпизодов, но исчезнет в переломной сцене фильма, когда вроде бы еще в благополучных отношениях начинает брезжить разлом.

В фильме нет какого-то специфического конфликта, связанного именно с особенностью отношений — здесь классический, древний и вездесущий конфликт различий личностных, среды, характеров, выбора и поиска себя.

Адель шла к «нетрадиционным» (да простят читатели такое пошлое определение) отношениям на ощупь, феминистические понятия вроде равенства в отношениях или свободы в браке вовсе не занимали ее. Шаг в сторону ЛГБТ — не вызов обществу, но зов души и тела, страсть, заканчивающаяся семейным кругом. Ей вполне достаточно «личного» и «семейного» счастья, она не собирается открыто заявлять о своих отношениях, в ее жизни есть и дети — в детском саду и школе. Эмма же изначально принадлежит другому кругу, другому миру, где открытые гомосексуальные отношения давно считаются общепризнанными, ее любовницы — музы и образы ее картин, участие в протестных акциях — неотъемлемое выражение жизненной позиции (Адель участвует в них прежде всего «за компанию»). Выбор профессии, творческое самовыражение, амбициозность первостепенны для Эммы и ее круга, и то, что Адель довольствуется скромной ролью учительницы начальных классов, — мило, но совершенно непонятно для них. (Здесь этот конфликт, по сравнению с книгой Жюли Маро, где Адель преподает в старшей школе, заострен).

Как библейская Марфа, Адель готовит еду для вечеринки, заботится о гостях Эммы, но не участвует в их разговорах и не разделяет их интересы, — она конформист и дитя своих родителей. Уходя от привычных рамок, она на самом деле не покинула их, оставшись (подчеркнем: добровольно!) в пределах той гендерной роли, какая исторически приписывалась женщине. Узость семейных и любовных интересов присуща ей органически, ей не интересны эмансипация и вопросы свободы. Даже измены для нее — не манифестация необходимой свободы в отношениях, а проявление слабости, спонтанная реакция человека, не знающего своего пути.

Адель — человек слабый, явно ведомый, слабость ее характера показана достоверно и логично, несколькими яркими штрихами. Она нуждается в постоянной поддержке, одиночество (вернее — просто нахождение наедине с собой) ей невыносимо, и в отсутствие Эммы она проводит время среди коллег — то есть в самом доступном ей обществе. Наметившийся зазор в отношениях заметен и по Эмме: ей рамок семьи явно недостаточно, и она постепенно отдаляется от Адель — в работу и к той, что вполне разделяет ее творческие и профессиональные интересы. Окончательный разрыв тоже связан с этим выбором: для Адель страсть и любовь — все, Эмма же выбирает общность духовных, творческих и семейных (семьи именно как объединения близких по духу и разуму людей) ценностей, в ущерб интенсивности интимных переживаний.

Вопрос о вине здесь не ставится: Адель такова, и последствия ее шага так же тяжелы для нее, как и в более привычной обратной ситуации, когда женщина стремится преодолеть навязанное историей, обществом и партнером вынужденное ограничение семейными интересами.

При всей насыщенности ЛГБТ-фактурой, сосредоточенности на формах, которые может принимать любовь, фильм в первую и главную очередь — о вечном конфликте, трактовавшемся во всевозможных формах со времен по крайней мере классицизма: выбор между страстью и разумом, конфликт ценностей, непреодолимый разлом интересов у партнеров, мучительный выбор и становление юного человека, в конце концов, роман воспитания — весьма трагичный своей незавершенностью.

 

Светлана Волошина
rabkor.ru

.
.
.

Подпишитесь на ежедневный дайджест от «Континента»

Эта рассылка с самыми интересными материалами с нашего сайта. Она приходит к вам на e-mail каждый день по утрам.