Вышел зайчик клеветать

Все последние полтора года мне пытаются навязать универсальный критерий «свой-чужой». Дескать, ежели «за Донбасс», то однозначно свой, а не хочешь с этим «своим» обниматься, так «вносишь раздоры», в чем автора сих строк довольно часто и обвиняют. Ну а «против Донбасса», знамо дело, чужой. Понимаю тоску по универсальному измерительному прибору, но вынуждена отметить, что точность его показаний сводится к 50 %. Да, «против Донбасса» действительно чужие, это работает без исключений. Относительно же своих…

Да, сложно со мной. Если мне говорят, что некто «за Донбасс», я пытаюсь уточнить «За Донбасс – для чего?» Для счастливой и достойной жизни тамошних русских людей? Тогда да, мне этот некто – свой. Но, может статься, он за Донбасс ради того, чтоб устроить там безумный эксперимент красного реванша, как грезит кургиняновская секта? Но я не вижу большого различья, кто будет терзать русское население – коммунисты или бандеровцы. У всех лапы в крови по локоть. Или для того, чтобы прибавилось территорий, которые можно будет потом (когда русские обессилеют в войне) заселить прекрасными среднеазиатскими мигрантами? А именно эти цели ставят себе неоевразийцы, (о чем, собственно, речь пойдет ниже). Тогда, опять же, извините великодушно.

Есть ли у меня универсальный критерий разделения на своих и чужих? Пожалуй, все же да, хотя не столь простой.

Моей интенцией является бережение культурно-исторической суммы, вне которой я не мыслю существования своего народа. Слишком обще? Сейчас будем уточнять.

Как сказала одна моя приятельница парижанка, галеристка, «атака на страну начинается с культуры». Ей можно поверить, ибо ее нервы постоянно выжигаются в битвах с «концептуальным искусством», которое навязывается повсеместно. Добавлю: прежде всего атака называется с культуры массовой. Сначала – развлекательное чтиво с подлым подтекстом на всех прилавках, а уж после – матерщина на подмостках Большого театра. Лет десять назад, если кто еще помнит, я взяла на себя труд шестого подвига Геракла, попытавшись разобраться с творчеством Акунина-Чхартишвили. Повторяться не стану, отсылая желающих к моей давней статье «Смерть статуи Ахиллеса», но вывод свой повторю: деструктивные идеи проще всего невзначай навязывать через жанры наподобие детективного. И в наших сегодняшних реалиях это никак не пустяк.

Золотую сумму пытались повредить семь десятков лет и пытаются еще двадцать. Мудрено ли, что национальная самоидентификация подрублена. Это (а не природная кровожадность) нудит меня к безусловной жесткости оценок везде, где я замечаю сознательное покушение.

Это присказка, дети. Еще немного терпения, сказка будет.

Мне бесконечно жалко людей, которые не читали в оригинале «Слова о полку Игореве». Я знаю его наизусть и временами повторяю то один отрывок, то другой – и каждый раз испытываю летящий восторг, невероятную гордость национальной причастности к этой непостижимой красоте, к этому немыслимому совершенству. Надеюсь, что я достаточно объективна, когда ставлю «Слово» выше «Песни о Роланде», выше «Сида». Впрочем, «Сида» я в оригинале не читала, так что все же не вполне вправе сравнивать. И все же, все же… Этот немыслимый ритмический рисунок, эта загадочная личность автора, странным образом сочетающая аналитический ум с нежной способностью к душевной скорби… «Слову» нет равных, хоть бейте.

Помнится, покойный проф. Н. И. Прокофьев посвятил две лекционных пары разгрому «словоотрицателей». «Мне жаль своего и вашего времени, – сказал тогда он. – Но вы столкнетесь с этим. Вы должны быть вооружены».

Я вооружена, спасибо, Николай Иванович. Спасибо и Вам, Валентин Дмитриевич Иванов, настроивший мое отроческое сознание на парадигму «земледелие – добро, кочевые налетчики – зло». Спасибо и Обществу Охраны памятников, как называлось тогда – прикрытия ради – научное собрание радетелей русского национального интереса (первое за годы существования СССР). Я включена в парадигму, без которой русский человек перестает существовать. И эта парадигма постоянно под угрозой разрушения, эта сумма постоянно под угрозой расхищения.

Атака на страну начинается с культуры.

«Слово о полку Игореве» – базовая часть русской золотой суммы. Это национальная святыня, это одна из наших культурных колыбелей.

Нужды нет, самоутвержденцы-отрицатели водятся всегда и везде. Рукописей Вильяма Шекспира также не сохранилось, хотя век-то, казалось бы, уже шестнадцатый, не двенадцатому чета. Посему авторство «Гамлета» и «Ромео и Джульетты» то и дело отнимают у драматурга, даруя шедевры то Марло, то Бэкону, то Елизавете Тюдор. Велика ли разница – английские «отрицальщики» оспаривают автора, наши – время написания. В принципе «отрицальщики» явление совершенно нормальное, но… не для страны, пребывающей в разорении. В благополучные времена «отрицальщики» как правило простодушно ищут то, что понимают под исторической истиной, во времена грозовые движимы совершенно иными и куда более низменными мотивациями.

Но отрицать подлинность «Слова» в науке все сложней. Уже доказано, что «фальсификатор» должен был быть абсолютным гением и провидцем, предвидевшим все открытия, неведомые его современникам. Но и вообще – а стоит ли писать «словоотрицающие» монографии? Тут слишком большой объем материалов надо попросту знать, иначе засмеют. Да и не так много народу их прочтет.

Затраты велики, результат ничтожен.

Много проще покушаться на «Слово» посредством популярных жанров. И доказывать ничего не надо, и в сознании простого фолька оседает чаемая радиация. Акунин переброшен из детективщиков в «Карамзины», но трансляция разрухи по-прежнему продолжается и через легкие жанры.

Вот теперь, дети, началась сказочка.

Время от времени мне доводилось слышать, что существует некий фантаст-детективщик под псевдонимом Хольм Ван Зайчик, автор ряда книг из вымышленной реальности под названием Ордусь. Собственно – некие фантасты, ибо авторов двое. Судя по звучанию как самого псевдонима, так и названия вымышленного мира, я предполагала, что речь идет о какой-то литературной клоунаде, быть может, не самого лучшего, постмодернистского, вкуса, ну да мне-то велика ли печаль? Взяться за чтение заячьих опусов меня побудило то, что один из детективов, как оказалось, называется «Дело о полку Игореве».

Тут уж – юмор не юмор, а владенья свои я обхожу дозором, хоть ночным, хоть дневным.
Однако как раз юмора я и не обнаружила. Разве что на книжной полке у кого-то из персонажей стоит роман «Первица начинается в шестицу». Здесь надлежит смеяться? Или смешны переделки советских песен на восточный лад? Ну, это уж очень на любителя. Или главный герой, в порядке «православной епитимьи», спит в гробу, что действительно описывается не без задорного хихиканья. Но таких епитимий не бывает. В гробу спят схимники, а не миряне. Один раз я такое видела. Смею заверить, что это совершенно не смешно.

Все остальное – вполне всерьез, доказательством чему служат придыхающие восторгом предисловия одной из участниц проекта. «Он прорицает проблемы будущего века и прозревает их истоки в прошедших эпохах. Наконец, он создает дивной притягательности мир, где едиными чаяниями прирастает в мире гармония, и в силу чего самый мир получает надежду быть». Или: «… Ордусь пленила сердца и захватила умы. Все больше людей рассматривает ее как маяк и ориентир, как утешное душе место, как чаемое пространство жизни». Мне хотелось бы спросить, друзья, в подобном стиле пишутся ли предисловия к книгам-шуткам, книгам-играм?

Так что «дивной притягательности мир» предложен нам вполне всерьез.

Поэтому давайте договоримся, что и рассматривать предложенное мы станем также серьезно. Итак, в чем же заключается «дивная притягательность»?

Орда и Китай поглотили Русь во времена Александра Невского. Все это и называется Ордусь. («От одного этого слова у меня шерсть дыбом», сказал мне двадцатиснебольшимлетний мальчишка. Мы с покойным графом Алексей Константинычем Толстым, пожалуй, присоединимся к оценке, данной представителем юного поколения. Ибо и нам отвратительно сие.) Христианской Империи в «дивном» мире не состоялось, расцвели, так сказать, все цветы. Впрочем… Относительно Будды и в особенности Аллаха действительно установился полный порядок, а вот Медный Всадник (отнюдь не Петр Великий, а опять же Александр Невский) топчет копытами «гадину в папской тиаре». Ну да, ну да. Ислам он свой, нашенский, а Папа он того, ихний, ибо иностранный. Где-то я уже встречала такую логику. Ах, ну да, в стране под названием СССР. И в гробу я ее видела, скажу по совести.

Москва в этом мире, кстати, называется «Мосыкэ». Вам нравится?

Продолжаем перечень красот. В этой самой Ордуси приняты телесные наказания. Якобы штрафы различно бьют по кошельку бедных и богатых, а вот палка по заднице одинакова для всех. Уж коли мы вникаем в тонкости идеального миростроя, то позволим себе опровергнуть это обоснование. Кто мешал «идеально-справедливым» чиновникам исчислить штрафы не в фиксированных суммах, а в процентах от дохода? Или ума не достало? Опять же ощутимость палки соотносится с толщиной задницы, возрастом и здоровьем – так что установить палочное равенство много сложнее, нежели финансовое. В действительности сия «справедливость» вызвана совсем иными причинами, но о них речь впереди.

«Православные» в этом прекрасном мире многоженцы. Заключают, в том числе, временные браки. На три, к примеру, месяца. Вообще-то у «трехмесячного брака» есть вполне ясный синоним – промискуитет. Если «Ордусь» с ее евразийскими «традиционными» нравами выписана в противовес «развратному секулярному Западу», то право же, нам довольно сложно постичь преимущества одной свальни перед другой свальней. Между тем моногамный брак объявлен отвратительным католическим изобретением. В этом месте все католики дружно выражают искреннюю признательность, что авторы не покусились на их свычаи даже в вымышленном мире. Среди православных, нам представляется, такого полного довольства мы не узрим. Страшно подумать, но некоторые православные даже станут оспаривать у католиков абсолютную монополию на супружескую верность. Ан фигушки – христианский брак есть черта «варварского Запада». В неварварском же пространстве старшие жены сводничают, подбирая младших, а также в случае провинности подбегают к супругу на полусогнутых, протягивая ему плетку: поучи-де меня, повелитель.

Вам очень хочется в этот дивный мир, не так ли, читатель, а в особенности читательница?

В альтернативной реальности сувенирчики от Чингиз-хана хранятся в православных ризницах как святыни. В альтернативной реальности из чистого золота отлиты статуи Мамая, «побратавшегося» со святым князем Димитрием, дабы побить… ну конечно, латЫнян, кто б сомневался. Само собой, в этой реальности нет места святому преподобному Сергию Радонежскому.

В этой реальности нет Евпатия Коловрата, ибо сама его тень как-то мешает хранить в ризницах такую пакость, как «ясы Чингиза». В этой реальности нет Козельска, ибо память о нем омрачает сладкий как пахлава сюжет о «братании Александра Невского с Сартаком». Кстати о Козельске. Одного из отрицательных персонажей зовут Козюлькин. Это ничего не значит? Поверила бы, когда б другого негодяя ни звали Сусаниным (с довеском в виде комического имени). То есть прием сведения исторических счетов через фамилии персонажей авторам никак не чужд. Ведь эпопея фон кроликов является «евразийской симфонией», а нынешние евразийцы Ивана Сусанина ох, как не любят. В их глазах его не оправдывает даже то, что губил он поляков. Главное – спас Мишу Романова, основателя династии, вернувшей страну из азиатской стагнации обратно в семью европейских королевств. Семью не всегда дружную, но семьи не выбирают, они – данность.

В этой реальности, правда, мимоходом признается, что времена Батыя были маленько «страшными», ну да ничего, русачкам ведь положено терпеть, ради дивной-то дальнейшей синергии. Тебя бьют, а ты «братайся», терпи и «братайся», «братайся» и терпи.

В альтернативной реальности существует альтернативное «Слово о полку Игореве». В нем описывается брачный пир князя с молодой Кончаковной и прочие совместные радости «братских» народов. Параллельно альтернативному «Слову» в книге существует и настоящее, ну да, то, что я знаю наизусть. Его авторы решили сделать «фальшивкой», а содержание «фальшивки» описывается так: «князь едет бессмысленно и гнусно (sic!) воевать с половцами». Все услышали, что воевать степных грабителей «гнусно»?

Обвинения в адрес ольговича по меньшей мере нелепы. Он де «погубил всех, кто ему доверился». Извините, Игорь, он что, сироток в пожаре бросил? Его собственные воины, на минуточку, подписывались умереть за своего князя, если изменит военная удача. Умереть за князя – дело обычное, дело воинской чести. Впрочем, что толковать о чести тем, кто мечтает о поротом народе?

Да и вообще «вся тогдашняя Русь изображена (в оригинале «Слова», ЕЧ) весьма неприглядно, отвратительно даже». Проще сказать, фон кроликам отвратительна реальная русская история.

Всякому студенту известно, что «Слово» описывает неудачный поход неопытного военачальника. Тем-то оно и великолепно, ведь воспеть поход удачный – большого ума не надо. Описать роковую ошибку, горечь плена… Художественно это много интереснее.

Но вот, как трактуется это обстоятельство ван зайчиками:
«Страны рады, грады веселы! А почему так? Потому, что они – с в о и! Эта книга про то, что есть  ч у ж и е, для которых ты всегда плох, и с в о и, для которых ты, что б ты ни натворил, – всегда хорош».

Да, зайчики, именно так. Можно радоваться спасению из плена своего князя, пусть и наломавшего дров, и он всяко предпочтительнее тех, кто ходит в твою землю грабить, жечь и убивать. А вы против деления на «своих» и «чужих», у вас «все люди хорошие»? Врете!

Мирок фон кроликов ничуть не меньше построен на весьма четком противопоставлении «своих» «чужим». «Чужие» в нем, как мы уже выяснили, «западные варвары», (ну те, у которых безобразно моногамные семьи), а свои – эта самая «Ордусь», сильненькое государство, процветание которого русачки обеспечили постоянным подставлением себя под плети – ордынские либо китайские.

«Своих» не должно быть только у русских. И я не прошу здесь верить мне на слово.

Детективная интрига строится на том, что американцы вывели зловредную пиявку, от укуса которой русские начинают читать «неправильное» «Слово» и вообще исполняются злокозненных идей.

«У русской нации давно нет клановой структуры, а у всех азиатских – есть. У них есть железная, инстинктивная поддержка и взаимопомощь – внутри рода и между родами… Только юридически закрепленными преимуществами может защититься бесструктурная нация от структурированной!»

Это говорит перед гибелью персонаж – отъявленный негодяй. Само собой, русскому человеку подобные мысли могут вспасть в голову только от укуса американской пиявки. Вероятно, меня также покусала американская пиявка – ибо серьезность аргумента безусловно признаю.

Между тем один из персонажей произносит над телом сего злодея «Факн наци!» (прошу прощения за цитирование).

Еще раз (хотя страшно подумать, до чего мы дожили, если такие вещи приходится многократно объяснять): государство – это всего лишь инструмент для благополучного существования той нации, которая содержит государственный аппарат. Государство (во всяком случае, так должно быть) не тиран-самодур, который может по своему хотению заменять один народ другим. Может статься, что другой народ кучерявее и пляшет лучше, но государственный аппарат обязан служить тому народу, который есть. Иначе сама форма государства не имеет никакого смысла.

В течение целого ряда лет, когда в страну миллионами ввозились среднеазиаты, мы пытались отстаивать эту элементарную истину. И слышали о себе то самое, что говорят персонажи ван зайчиков над трупом «заговорщика-славянофила». Мы говорили об опасности вымещения коренного населения, мы кричали о новом явлении – этнопреступности. Нужды нет, изверги есть в любом народе, но Аня Бешнова, Лена Лифанова, Василиса Галицина были бы сейчас живы и не поруганы, будь в стране иная миграционная политика.

Нет, не пустячок, что одновременно с ввозом миллионов иностранцев пишутся завлекательные детективы, где объясняется, что русские не должны относиться друг к другу как к «своим».

В финале одной из книг положительный персонаж ван зайчиков толкает прочувствованную речь о том, что защищать свои святыни – дело зряшное, сплошная порча кармы, что к глумлению над святынями надлежит относиться философически, ибо их смехотворность для иноплеменных – дело «не обидное».

Увы, массовое сознание податливо. Выше я жестко пересказала суть коллизии: виноватая жена приползает к мужу с плеткой. Но средний читатель воспринимает не ч т о говорится, но к а к. В книге же эпизод подан разлюли-малиново и вполне может быть проглочен как симпатичный. Способностью к бойкому рассказу фон кролики наделены, иначе б на них не нашлось любителей.

Многое может быть проглочено как симпатичное. Слишком многое.

Чтобы воспрепятствовать пониманию миграционной катастрофы, надлежит размыть национальную самоидентификацию.

Ведь и это еще не весь контекст. Параллельно с альтернативной историей делаются попытки переписать настоящую. То какой-то Тюньдешев издает книжицу под смехотворным названием «Великий хан Батый – основатель российской государственности», то какой-то «Ватан» (общественная организация) пытается засудить … школьные учебники авторства корифеев нашей исторической науки Б. А. Рыбакова и А. А. Преображенского. Те самые, по которым мы все учились! Они теперь «оскорбляют чувства меньшинств».
«Десятеро будут подчиняться одному потому только, что он инородец, а значит, нельзя его обидеть, нельзя перед ним провиниться». Это снова цитаточка, и снова слова отрицательного персонажа, который «ф… наци», он же – злокозненный славянофил. А мне и эти слова кажутся довольно-таки резонными. Вот ведь незадача.

Мы видим, как согласованно движутся события вымысла и события реальности? Бориса Александровича обзывали в суде «ксенофобом» (вместо покойного выступал представитель Министерства образования). Выдающегося ученого посмертно поливали грязью, говорили, что на его учебниках дети растут «отъявленными негодяями». Безвестные ничтожества сегодня имеют право порочить имена академиков. Вот плоды зловещей «положительной дискриминации».

Я много писала о том, что историческая ложь не способствует мирному сосуществованию, а лишь плодит новые беды, между тем как историческая истина – сколь горька бы она ни была  – несет в себе самой преодоление национальных счетов. Все это сказано в моих статьях «О почетном татарине Дмитрии Донском», «Посмертный суд над академиком Рыбаковым», «Татарский вопрос как козырная карта экстремистов» и ряде других. Повторяться не вижу смысла.

Однако наши столпы Мультикультурии зря полагают, что фон кролики поют по их нотам. Эта самая Ордусь управляется из Пекина, «улусом» которого, строго говоря, является. И ее столица Александрия Невская (это вместо Санкт-Петербурга) в сравнении с Пекином мала и убога, а персонажи соглашаются, что и правильно, и так и должно быть.

(Кстати, о персонажах – русские среди них попадаются в пропорции один рябчик – одна лошадь, да и те имеют фамилии наподобие Шипигусева и Крякутный, то есть играют роль комических дурачков, оставленных так и быть поживать. Все остальное «красивые храбрые вайнахи и веселые умницы ютаи»).

Вот любопытно. Давно стало общим местом аттестовать автора этих строк «франкофонкой» (пожалуй, и соглашусь, лишь бы не галломанкой – впрочем, нюанс очевидно непостижный для зайчиков). Но отчего же я не пишу утопий о дивном управлении Россией из Парижа? А пишу, напротив, о том, как замечательно намяли кое-кому бока в 1812 годе?

Впрочем, параллель не вовсе корректна. Напиши я о русском подчинении французам – это осталось бы лишь моей неумной фантазией. Ибо подобной угрозы не существует. Франция давно не занимается экспансией. Иначе обстоит дело с Китаем.

Я не разделяю уж вовсе пессимистических взглядов А. А. Храмчихина, и к радости своей великой сомневаюсь относительно блиц-крига на Сибирь и Урал, однако не один Храмчихин говорит о постепенном заселении китайцами Дальнего Востока. Статистические данные противоречивы, но протекающего масштабного процесса не отрицает никто. Многие эксперты бьют тревогу. Китай инвестирует в освоение территорий как в собственное. Нужды нет говорить, что не освоенные покуда ресурсы Дальнего Востока и Сибири являются бесценным достоянием грядущих поколений нашего народа. Нашего. Ах, ну да. Тут-то нам и объясняют, что деление на своих и чужих глубоко безнравственно, а о воинской славе предков надлежит забыть, уступить все ими нажитое без боя. И что если заменить «Слово» на какой-нибудь «Цветок сливы в золотой вазе» и переодеться из пиджака в халат, то мгновенным чудом появятся деньги на то, чтоб дарить навороченные авто «младшим женам».

Ну и кто сказал, что агенты влияния бывают только у США? Впрочем, скажу по совести: мне еще ни разу не попадался роман, где б описывалось, как замечательно мы бы жили, если б нас завоевало НАТО. Где просто чернят Россию – такого навалом. Но вот чтоб русский положительный герой оказывался вызван в русскую столицу предивный Вашингтон и там, взволнованный и потный, говорил речь пред светлыми очами самого президента США – нет, до такого еще не доходило. Недорабатывают штатники.

Как раз на этих днях Егор Холмогоров отметил на Бердяевских чтениях, что чрезмерное почитание азиатского мира может причинить вред национальной безопасности России. Соглашусь: давно пора смотреть на мир сквозь призму исключительно российских интересов.

Романтизация азиатской экзотики – яд, капающий в ухо. Откажись от себя самого, признай за другим роль хозяина, и вертоград расцветет и одновременно заплодоносит. И тут же все станет благостно, «сообразно», и ты обнаружишь, что «плохих людей нет».

Допустим, что те, кто ест ложкой мозги живой обезьяны – хорошие люди. Допустим, что лакомящиеся абортивным материалом поздних сроков – хорошие люди. Допустим, что хорошими людьми были и те, кто обучал немыслимым пыткам красных комиссаров. Но мне хочется держаться от этих хороших людей на безопасном для моего народа расстоянии. Вместе с Конфуцием придет много чужой гадости, иначе не бывает. Со своей же гадостью мы должны разбираться сами, не под чужими розгами. И почерпнуть силы для этого мы можем только в себе самих.

Самый опасный из всех миражей – представление о том, что твои проблемы может решить кто-либо извне. Самый соблазнительный. А на самом деле Пекин Вашингтона не слаще.

Отлитый же в золоте Мамай (который при иных обстоятельствах мог бы побить поляков) ничем не лучше отлитого в золоте Гитлера (который при иных обстоятельствах мог бы побить только одних американцев). Мерзость все это. Мерзость и попытка демонтажа русской истории.

Книги, которые я вынуждена была прочесть в этом августе, работают против наших национальных интересов, поэтизируя китайские палки, мусульманское многоженство и пренебрежение к русской культуре. Мне было б легче разгрузить воз, чем это читать. Меня безмерно раздражало эстетское изобилие иероглифов – и отвратительное пренебрежение ко всему русскому и христианскому. Авторы считают местоимение «оне» множественным числом мужского рода. Авторы полагают, что изобретенное ими слово «культурознатец» звучит менее западно, нежели «искусствовед». Впрочем, на фоне издевательства над «Словом о полку Игореве» это уже сущие пустяки. Когда б ни «Слово», я не взялась бы за этот долгий разбор. Мне было нравственно трудно его писать – с двумя третями авторов я хоть шапочно, но знакома. Это больно, говорить человеку, что он упал в твоих глазах, причем – непоправимо упал. Особенно трудно, если ты был с человеком хорош. Но «Слово» не оставляет мне выбора. Его надлежит в сохранности передать грядущим поколениям. Я, как могу, бью по грязным рукам, которые к нему тянутся.

Возвращаясь к тому, с чего начат разговор. Я никогда не буду «объединяться против», если не увижу полновесного общего «за». Исламские экстремисты, либералы, бандеровцы – да лучше стоять одной против всей кучи, чем с теми, кто сам норовит подкопаться под русскую золотую сумму. «Евразийская симфония» ван зайчиков в очередной раз показала мне, что я не ошибаюсь: сегодняшнее евразийство является для моего народа абсолютным злом. Злом лукавым и коварным.

В возрасте двадцати лет я ездила автостопом на Куликово поле, ночью, чтобы успеть к часу начала битвы. После выяснилось, что путешествовала с пневмонией, но ведь это пустяк в сравнении с пережитым мистическим опытом. Я считаю великим днем тот, когда сапог Государя Иоанна III попрал ханскую басму. Я горжусь Ермаком Тимофеевичем и помню, с каких пор «орды Крыма не рушат наш покой». Я не позволяю записывать болярина Александра Пушкина в эфиопы. Я помню, что «русские не сдаются».

Из всего вышеизложенного неоспоримо вытекает, что я состою в «заговоре славянофилов». Уж не знаю, каким образом я, несомненная западница, оказалась замешана в славянофильский заговор, но это проистекло и, о ужас, еще в детские годы – учитывая знакомство моего отца с В. Д. Ивановым. Другие мои сообщники: граф Алексей Константинович Толстой и академик Б. А. Рыбаков, на чьи лекции я бегала в МГУ. Н.И. Прокофьев. Н.И.Павленко, мои преподаватели. В.А.Солоухин, которому мой отец показывал мои детские стихи. Всех не перечесть. Мои покойные сообщники действуют не менее активно, чем живые. Так что пусть «дело» заводят на нас всех разом. Но не раньше, чем Россия начнет управляться из Пекина. Нет, не раньше. А покуда мы еще поборемся, поборемся за то, чтобы в нашей стране и завтра звучала поэзия на русском языке, великая поэзия, воспевающая русские беды и победы. Поборемся – заклинаюсь моей северной кровью и западной душой.

Елена Чудинова 
Источник