Времена и имена

В еврейской генеалогии есть такая тонкая штука, которая помогает найти ключик в самых, казалось бы, сложных обстоятельствах. Это традиции наречения. Известно, что среди евреев ашкеназийского происхождения не принято давать имя в честь человека, который жив. Существует древний обычай, называть детей именами покойных родственников – отца, матери, деда, бабушки и т.д. Это основывается на предписании Торы, которое гласит о том, что имена умерших не должны стираться из памяти народа Израиля. Ниже я объясняю, каким образом мне удалось восстановить утраченные имена моих родных, исходя из наших традиций наречения.

Недавно ко мне обратился дальний родственник с просьбой уточнить еврейское имя его покойной матери, уроженки города Брацлава Подольской губернии. Женщину звали Соней, официально Софьей, родилась она до 1917 года, но метрики ее в семье не сохранились. Казалось бы, все ясно: Соня – это Сора или Сура; но дело в том, что маму родственницы звали Сосей, а Сося – это тоже Сура согласно индексу профессора Бейдера. Семья Соси была традиционной, а дядя ее был не просто соблюдающим (как сейчас говорят) евреем, а очень религиозным человеком. Известно, что мама Сони погибла в оккупации во время Второй мировой войны; таким образом очевидно, что родители не могли назвать девочку тем же именем, которое носила ее мать. Но возможна и другая интерпретация: имя Сося в Подолии – это вариант “польской” Шоши (помните героиню одноименного романа Башевиса-Зингера?), а Шоша – это Шошана (в Европе – Сюзанна). Итак, для того чтобы традиции наречения не были нарушены, родственницу Соню надо считать не Сосей, а Сурой (или Сорой).

Столь длинная преамбула имеет отношение к моей семейной истории, поскольку я воспользовалась косвенными источниками для нахождения имен родственников, на которых не осталось никаких документов.

Мою прабабушку, погибшую в оккупации в украинском местечке Брацлав, звали Сося Красноштейн, и ее младший сын Шика (Овший) был женат на сестре Сони, о которой Вы только что узнали. Прабабушка Сося и прадед Шмил (1865–1942) погибли вместе. Судя по фотографиям, сохранившимся в нашем семейном архиве, Сося была чуть моложе Шмила, т.е. родилась между 1865 и 1870 годами. Информацию прабабушке и ее родных я искала всюду, но задача оказалась не из легких: метрических книг по Брацлаву за нужный период в архивах не сохранилось, а те фрагменты Всеобщей переписи 1897 года, которые удалось найти, имен моих предков не содержали, да и девичья фамилия прабабушки не была известна. Оставался поиск, систематизация и анализ косвенных источников информации. Не буду загружать читателя их перечнем и перейду сразу к результатам. Проверяя справочник под редакцией Фиша, я обнаружила, что один из магазинов нашей семьи в Брацлаве был записан на имя прабабушки Красноштейн, там же были указано ее имя и отчество: Сося Мошковна. Затем я получила от коллеги закладную из Хмельницкого архива на дом польской дворянки Михалины Шубальской, которая задолжала по векселям моей прабабушке, где тоже подтверждалось отчество последней. Мне очень повезло при работе с фондом Брацлавской гимназии из Винницкого архива: имя и отчество моей прабабушки нашлись в разных списках родителей гимназисток. Правда, в одном из них ее назвали Соней Абрамовной, но так, вероятно, она представлялась своим покупателям. И тут мне вспомнилась некая, казалось бы, второстепенная деталь семейного предания: по рассказам бабушки, ее мама была из более обеспеченной семьи, чем отец, купеческий сын. Раньше я считала, что предки прабабушки – купцы Радбили, но находки последних лет меня в этом разубедили. Тогда кто же они?

На сайте “Еврейские корни” я оставила наудачу фото из семейного архива, сделанное в мае 1914 года и подаренное прабабушке и прадеду их племянницей из местечка Терновка Подольской губернии Геней Фроимовной Шварцштейн. На фотографии изображена юная брюнетка с длинными, ниже пояса, волосами, распущенными по плечам, одетая в однотонную классического покроя юбку по моде 1910 годов и светлую, отделанную кружевами блузку с рукавами “три четверти”. Украшение ее наряда – крупный овальный медальон на цепочке средней длины. Девушка сидит в непринужденной позе на табуретке на фоне задника, изображающего стандартный пейзаж. Наряд ее сшит со вкусом из качественных и дорогих тканей, и подчеркивает фигуру его обладательницы, а медальон изготовлен из драгоценного металла. Нет сомнений, что девушка происходила из состоятельной семьи.

Первым адресатом дарственной надписи на обороте снимка была моя прабабушка Сося, тетя Гени, вторым – прадед Шмил, ее дядя, но мне хотелось определить, кто из них имел с племянницей кровное родство. Надо сказать, что на Красноштейнов, родственников прадеда, Геня вообще не была похожа. Некоторое сходство имелось у нее с прабабушкой Сосей, поэтому для дальнейших исследований я решила взять курс по истории фотографии у одного из наших лучших генеалогов, Елены Хэрменс. Курс дал мне возможность подтвердить несколько открытий, сделанных по истории семьи Радбиль, но по Гене Шварцштейн оставалось больше вопросов, чем ответов. На обороте карточки стояли ее фамилия, имя и отчество, дата и место съемки и печать фотографа. К сожалению, атрибутировать фотоателье А.Н.Рапопорта по всем имеющимся справочникам периода не удалось. Очевидно, это был скромный провинциальный мастер, который разъезжал по местечкам и фотографировал почтенную публику. Где я только не искала Геню, все было тщетно! Тогда я отложила на время поиск, решив при удобном случае начать все с чистого листа.

И дождалась! В один прекрасный день мой пост на “Eврейских корнях” обнаружил потомок Шварцштейнов Илья, с которым у нас завязалась оживленная переписка. Илья, щедро поделившийся со мной информацией по истории семьи, был правнуком Эфроима (Фроима) Мошковича Шварцштейна (1867–1941) по линии его сына Абрама (у Фроима имелось еще четыре дочери, но к ним мы вернемся позже). Илья прислал мне также фотографии своих близких, среди которых было и фото его прадеда Фроима. Изучив военную перепись 1875-го и Ревизскую сказку (перепись) 1858 года по Терновке, а также всевозможные справочники периода, я установила, что прадед Ильи Фроим Шварцштейн происходил из купеческой семьи, которой в конце XIX века принадлежали медоваренный завод и магазины бакалеи и табака в местечке Терновка. Сравнивая фотографии Фроима Шварцштейна и моей прабабушки Соси Красноштейн, я обнаружила несомненное сходство. Я уже не говорю о том, что у них было похожее отчество. Итак, наша Сося сестра Фроима, что подтверждается не только их визуальным сходством и одинаковым отчеством, но и надписью на фото, подаренном тете дочерью Фроима и ее родной племянницей, а также тем обстоятельством, что она происходила из очень состоятельной семьи.

Мне не раз приходилось убеждаться, что в семейном альбоме не было случайных фотографий. Ассоциативно мне вспомнились лица братьев Иткис, запечатленных на одной из них. Кажется, Миша, красавец-лейтенант – вот кто напоминал мне Геню! Расспросив Илью о его семье и узнав, что Иткисы – наши общие родственники, а их потомки проживают в Бельгии, я попросила Петину дочь прислать фотографию бабушки. Мы знали, что Катя (так звали бабушку) была одной из четырех дочерей Фроима Шварцштейна. Нам были известны имена сестер – Фаинa, Катя и Геня – и их фамилии в замужестве: Корман (Фаины), Иткис (Кати) и Спектор (третьей сестры). Надо было попытаться проверить все возможные варианты, чтобы найти следы Гени. Внучка Кати Иткис припомнила, что еврейским именем бабушки было Гитля. Когда мы получили фотографию Гитли Эфроимовны и Л.П. Иткисов, то убедились в несомненном сходстве Гитли с Геней Шварцштейн; сын Кати Миша Иткис (1923–1951) тоже был похож на юную Геню.

Итак, Катя Иткис оказалась Геней (Гитлей) Эфроимовной Шварцштейн, которая родилась в местечке Терновка в 1899 году. Переехав с мужем в Москву, Геня русифицировала свои имя и отчество, и стала для всех Екатериной Ефимовной Иткис. Только близкие родственники помнили ее настоящее имя – Геня. Она умерла в 1971 году, пережив на двадцать лет безвременно ушедшего сына. Супруг Гитли Лейб скончался в 1977 году. Похоронены Иткисы на еврейском кладбище в Востряково.

А теперь вернемся к традициям наречения, без которых нам не обойтись. У моего прадеда и прабабушки было четыре дочери и два сына; старшего звали Михаэлем, а младшего Овшием. Согласно еврейской традиции, выбирая имя новорожденному, родители обращают особое внимание на имена тех, кто им особенно дорог. Это основывается на предписании Торы, которое гласит о том, что имена умерших не должны стираться из памяти народа Израиля. По прямой ветке Красноштейнов имя Овший нам не встречалось, а единственным Моше среди них был прадед нашего прадеда, Мошко Гершков Красноштейн. Михаэль Красноштейн появился на свет в 1901 году, а имя Мошко Шварцштейна в последний раз упоминается в справочнике “Вся Россия” в 1899-ом. Возможно, в 1901 году его уже не было в живых, поэтому первенца Красноштейнов во время церемонии брит-милы нарекли Михаэлем. Дед Соси Овший Шварцштейн ненадолго пережил ее отца; поэтому своего младшего сына, родившегося в 1904 году, супруги Красноштейн назвали в его честь. Итак, и традиции наречения подтверждают родство семей Шварцштейн из Терновки Красноштейн из Брацлава.

Соня (Сура), с которой мы познакомились в начале рассказа, была младшей сестрой жены Овшия Красноштейна Туни (по метрикам Эстер), в честь которой одну из ее правнучек, родившуюся в Иерусалиме, назвали Эстер-Леей. Мы видим, что традиции наречения в еврейских семьях помогают определять не только родственные связи, но и связь времен.

Елена Цвелик