“Вперёд, назад в СССР!”-2

Во что верить, вот вопрос вопросов

Данная статья вообще никому не посвящается, так как комменты к предшествующему, так сказать, “молодёжному” посылу (https://kontinentusa.com/slysh-da-ne-bylo-tam-nichego-v-sssr/) повергли жгущего и режущего правду-матку аффтора в анафилактический шок: комментаторы попросту не обратили внимания именно на “ироническую” составляющую текста – и безжалостно разделали-порвали гипотетического хулителя СССР, от лица которого я повествовал, в пух и прах. Но, несмотря ни на что, будучи по-советски стойким и оловянным, продолжу.

Итак, радости социализма.

По пунктам. …Да и, добавлю, абсолютно все сферы жизни физически охватить невыполнимо, так что сорри, кого не упомянул (медицину например), либо упомянул как-то не так. Всё это, конечно, сугубо необъективно и крайне ненаучно. Так, отсебятина. Но учтите, любезные граждане, прислушаться к автору можно хотя бы из уважения к его почтенному возрасту: 75 годков в обед, не шутка. Не фунт кураги, как говорится.

Детство. Ооо… слышатся безудержные сладостные вздохи.

Беготня с утра до вечера. “На улицу”, – заявляли тогда родакам… Двери домов не закрываются. Свобода-воля, о которой нынешняя айфонизированная поросль даже мечтать не смеет. Откуда им, нынешним, понять, что это такое, когда – хоп! – наскрозь всего города по диагонали, по закоулкам, обгоняя друг друга на веловиражах, да на пляж. Там – в ляпы до бон и обратно, резкими саженками, от плеча. А кто постарше, тот и через всю стремнину махом, назло гудкующим капитанам прогулочных тихоходов. Кто в плавании не силён – тот малявка-нах.

Потом на великах ватагой через прибрежный лес, заречный парк с чёртовым колесом. Чрез манящий бескрайностью замков и ущелий громадный массив лесосплава – в поле. Там расслабленно-блаженно поваляться в сене, под шум рокочущих вдалеке комбайнов. Проверить секретный лаз – не спёр ли кто лук со стрелами. Потом натырить с устатку яблок у бабы Дуси. Насопеться до посинения – и к позднему вечеру домой.

Положняковая взбучка от отца. Мол, ни одной страницы за каникулы не читано!.. (далее неразборчиво). Молоко с батоном и с изюмом (котлету не хочу), – и в кровать (всё равно телевизор на ночь нельзя). До завтрашнего бескрайнего васильково-розового лета. С улыбкой до лопухов-ушей. С необъятными мечтами. Обняв неразлучного, детсадовского ещё Михалыча с одним глазом и оторванным ухом. Спать.

Пионерский галстук давно за печкой. В коридоре терпеливо ждут не дождутся бодро чирикающего у́тра мяч, лапта и ржавый складной ножик: инструмент завладения территориями. Пончики, халва и кофе в кубиках…

И коли ты спёр у мамки закатившийся в сумке железный рубль, да хотя бы полтинник, – ты король двора на всю последующую неделю. А ведь бренчит, хе-хе, на кармане мамкина сдача с магаза – копеек тридцать с полутора рублей за продуктовую авоську: масло, кефир, творог, 200 г колбасы; так любимый Шахриным из “Чайфа” батон, полбуханки чёрного… Гуляем, ребзя! Впятером – на “Неуловимых”, затем каждому по морожке – обаче останется на квас после пляжной гульбы. Э-э-х.

…А почитать-то бы надо, блин, – список по литературе штук двадцать книг. Ладно, завтра. Завтра. Ведь там, назавтра – вечность.

Юность. Во дворах обитают-наяривают сплошные гитаристы-пэйджи и барабанщики-цепеллины. Если ты не рок-н-рольщик и у тебя не завязана в талию узлом рубаха с петухами – ты отстал, паца; и к девчонкам, увы, пути нет. Вон они, чувихи, – звонко смеясь, играют в волейбол. Дядя Вася натянул сетку, огородил забором-бортиком – клёво! Морозной зимой площадка заливается водой – и знаменитые Третьяк с Михайловым-Петровым отдыхают, как мы зарубаемся двор на двор.

После бескомпромиссной ледовой встречи, бывает, тем же составом на кулаках. Но это, надо сказать, дополнение к повальному, в принципе, физвоспитанию. И там и там бойцы, в общем-то, серьёзные – борцы-классики, вольники, футболисты, баскетболисты, боксёры. Половина братвы не вылазит с тренировок, кто-то и по два раза в день. Тут даже с Москвы люди приезжали, в олимпийский резерв взяли троих наших, продвинутых. Так что каждый упрямый хулиганистый чувачок втайне нехило грезит золотом медалей и стремится на верхотуру пьедестала под мощь советского гимна. “Союз нерушимый…”.

Счётом чуть поменьше – очкарики-гуманитарии, гуманоиды, пианисты-музыканты (из окон хрущёб разносится какофония учебных этюдов и гамм). Но они не в почёте. В почёте подтянуться 20 раз на перекладине, десять подъёмов переворотом, пройтись на руках по парапету на зависть рахитам с нотами – и прыгнуть с качели метра на три. Правда, Вовка позавчера ногу сломал.

По вечерам вся орава-ребятня, от мала до велика, собирается во дворе. Чувихи – в классики-бадминтон, ситец-бантики; пацаны – знамо, с гитарами, большой-малый “крокодил”-аккорд и “звёздочка”: Битлы, “стоуны”, Высоцкий, афганские печальные баллады про лётчика, который погиб, но дотянул-таки самолёт до вражеского склада с оружием.

Там, на многострадальной крашеной-перекрашенной лавчонке под огромным тополем, всё по-серьёзке: скоро окончание школы, ПТУ, армия, вуз. Сигарету уже можно и не прятать, стыдливо ёжась. Нормалёк. Хотя отец всё равно наругает… За клёш, хипповские патлы, за увеличенную клеем-гвоздём-резиной подошву шузов. За сигареты “Друг”. (Мальборо – недостижимая роскошь.)

Бог мой, вы не представляете, чем бы я пожертвовал, чтобы очутиться сейчас там, под ветвистым советским тополем, с моими первыми зарубками “на любовь”, “на вечную дружбу”. С живым ещё батей. Писаной красавицей-хохотушкой мамой. С неотправленными пока в Афган друзьями незабвенного детства.

К чёрту “порш”, дом на Рублёвке, банковский счёт. Оставил бы семь-восемь штук на жисть – тех, с “лысым” без кепки. Лет на пять хватило бы. И на бэушный москвич. Э-э, да что ты.

Взрослость. Заводская жизнь кипит молодостью и задором. Тем более что ты трудишься на орденоносном краснознамённом Кировском. Инженером. Тут же работает твоя будущая жена. Тут же тебе неизменно светит новая квартира, общагу-то уже дали! – два шага до метро.

Вы ходите иногда с невестой в Мариинку. В свою очередь, она всё время тащит тебя в Эстраду, на Райкина. Придётся сводить старушку, уважить, хм. А зачем тогда новомодный костюм-тройка в клеточку – писк.

Только в Эстраду поздней, когда вернёшься из молдавского стройотряда. Наполненный томными райскими воспоминаниями и с парой увесистых пачек рваных: на следующий год слетаете в Феодосию, покуралесите малёхо, посмотрите белый лайнер; да и в Сочи неплохо заглянуть, там у Надьки родственник по отцу. Море-камни, катера-ракеты. Фотоплёнку не забыть…

По общественной линии, при парткоме, ты занимаешься организацией комсомольских выездов – турпоходы, турбазы, праздники, дни рождения, юбилеи. Первомай, Революция, День Победы, у-ух!

Ты на коне – играешь на ионике в рок-ансамбле, задушевно поёшь у костра плачущим от невысказанной страсти комсомолкам. Иногда скрываешься с одной из них в палатке соседа, пока твоя Надька прыгает-хихикает через костёр. Но об этом никому.

Тысячу лет спустя будешь вспоминать прошедшее как великое, огромное и неизбывное счастье. Парадиз. Так и есть, так и есть – кто ж спорит, друг.

И пусть к понятиям “партия”, “идеология”, “цензура” ты относился с пониманием, но уж никак не с пламенной любовью, – зато всё, что было светлого и прекрасного в жизни твоих родителей и твоей семьи вообще, связано с честным, без экивоков, трудом на благо родины и социалистического строя. Да и орден “За доблесть” у тебя, добавлю, не зазря. Просто ну не любитель ты выпендриваться. Ну и что, типа изобрёл и запатентовал. Не ты первый. Да.

И пусть случайные западные картинки неумолчно манили далёким туманом, неразгаданным секретом, необычайной яркостью и новизной, – ни за какие ковриги и ни на что на свете ты не променяешь свою заводскую боевую молодость на нечто непонятное, другое, чуждое. (Хоть в Болгарии, без сомнения, замечательно, чёрт возьми! Ездили, знаем.)

Глядя на карту СССР, не без основания гордо видишь результат своей многолетней работы – “кировские” трактора, турбины, машины жужжат-тарахтят от края и до края, от пустыни до моря, с востока на запад. По всей стране. И в этом радость, почёт и уважение. И смысл с большой буквы. Смысл…

Старость. Они непрестанно пытаются всё переиначить, исказить, подтасовать. Почему?

Что с ними, сегодняшними, произошло? Либерализм, демократия. Да, менять, естественно, надо много. Кто ж против.

Многое устарело, прогнило и в душах, и в головах, и в технике. На многое открылись глаза. Но чтобы так, без совести и стеснения, взять и безвозвратно утопить, обрушить… Уничтожить. Прихватизировать исключительно под себя – гадко, подло – в свой карман, народу не оставив нихрена. Не понимаю. И не хочу понимать, чесслово, а?!

Ну скажите, господа-товарищи, дорогие мои капиталистическо-демократические други, против чего вы идёте – супротив того, что с таким трудом построили и завоевали ваши отцы и деды? Против того, что было, было! – светлого, хорошего и доброго. Райкин, Миронов, Папанов…

Знаете, у меня есть всё.

Квартира от предприятия. Машина от него, родимого. Дача шесть соток, оттуда же. Друзья, старые прожжённые несгибаемые комсомольцы – не подведут. Жена Надюха, дай бог здоровья. Дети, внуки.

И ежели в их возрасте я твёрдо знал, к чему стремиться и куда в итоге по-любому приду, то они, драгоценные мои бестолковые отроки, понятия не имеют: куда идти, зачем, чем заниматься и во что верить.

Во что верить, вот вопрос вопросов.

И если вдруг (с кем не бывает), они по молодости совершат ошибку – в бизнесе ли, делах – скажите, пожалуйста, кто им поможет? Как помнится, меня в свою пору товарищ из института (член партии) привёл на Кировский. Вытащив из круга валютных спекулянтов, с которыми я сошёлся на почве отвязного иностранного рок-н-ролла. А ведь то, кстати, была очень серьёзная статья: 88-я, до десяти лет.

Вот перед вами – весь я, открыт и честен, наизнанку.

И нету в моей жизни чёрных пятен. Учился. Отслужил. Работал. И всё, что у меня имеется, заработал и был отблагодарён. Страной, правительством, сослуживцами. Партией в конце концов, куда ж деваться.

И вот передо мною внук.

Он говорит, что коммунизм-социализм плохо. Что всё и вся лишь быдло и послушное стадо. И что – вот тебе на, ёпрст! – современный российский капитализм ещё, стало быть, хуже. И что совковое “быдло”, оказывается, никуда не делось. А только увеличилось количеством. Обернулось алчным кровожадным зверем-вампиром и засело в проклятой власти. И какого дьявола со всем этим делать, не знает ни он, юный-ретивый, дерзкий. Ни я, старый-непонятливый. Заскорузлый.

Правда, внуку мы с бабкой квартирку-то, однушку, приберегли на всякий непредвиденный. Где ж он нереальные мульоны возьмёт, когда непредсказуемые капобстоятельства подожмут за задне место. Вновь и вновь, и опять, жёстко и безальтернативно.

Родители-то – коммерсы-бедолаги – в очередной кризис вдругорядь прогорели. Такие, брат, дела…

Игорь Фунт