Эдуард Тополь | Вперед! На «Киев-наш»!

«Русь, куда ж несешься ты? – вопрошал Гоголь… Теперь мы знаем, куда она спешила, и, более того, теперь мы знаем, что, по образу и подобию наций с имперской судьбой, ей больше всего не терпится решать проблемы других народов вместо того, чтобы заняться своими», написал в 1960 году Эмиль Чоран о появлении советских «миротворческих сил» в Венгрии в 1956 году.

Photo copyright: Hans Birger Nilsen, CC BY 2.0

С тех пор российская история регулярно подтверждала эту славную особенность Руси:

В 1968-м – русские «миротворческие» танки в Чехословакии.

В 1979-м – в Афганистане.

В 2008-м – в Грузии.

В 2015-м – в Сирии.

И, наконец, что называется, дождались – восемь лет Путин вынашивал идею покорения Украины (то под видом Новороссии, то еще как-то), но решился на это только после поездки в Пекин, где согласовал с Си Цзиньпином сроки вторжения (сразу после Пекинской Олимпиады) и стоимость китайской поддержки противостоянию неминуемым западным санкциям (энную часть Сибири?).

И хотя почти все эксперты по России обещали, что русско-украинской войны не будет, правы оказались авторы Foreign Affairs, которые 21 января с.г., то есть еще до поездки Путина в Пекин, в статье «На следующий день после русской атаки» опубликовали три сценария развития военных событий. Первые два сценария я опускаю, как уже несбывшиеся, и (по публикации В. Овчинского в газете «Завтра») вкратце цитирую третий:

«Наиболее вероятный исход, – сказано в статье, – полномасштабное наступление русских с применением сухопутных, воздушных и морских сил на всех направлениях. В этом сценарии Россия как можно быстрее установит превосходство в воздухе и на море. Затем некоторые российские сухопутные силы будут продвигаться к Харькову и Сумам на северо-востоке, а другие, которые сейчас базируются в Крыму и Донбассе, будут продвигаться с юга и востока… Российские силы в Беларуси могут напрямую угрожать Киеву… Эта операция будет сосредоточена на карательных ударах по украинскому правительству, вооруженным силам, объектам критической инфраструктуры и местам, важным для национальной идентичности и морального духа украинцев. Россия будет нацеливать свои бомбы, ракеты, артиллерию, крылатые ракеты и баллистические ракеты малой дальности на такие цели, как президентский дворец, административные здания президента, Верховная Рада (законодательный орган Украины), Министерство внутренних дел, Министерство обороны, штаб-квартира Службы безопасности Украины и Майдан Независимости, а также другие известные директивные органы и достопримечательности. Кибератаки поразят критически важную инфраструктуру, такую ​​как энергосистема Украины, что может еще больше парализовать украинское государство. Россия также отдаст приоритет уничтожению украинских производителей оружия… Эти удары приведут к тысячам жертв и спровоцируют гуманитарную катастрофу, вызовут хаос в гражданской и военной иерархии и, возможно, обезглавят украинское руководство… все это важные шаги на пути к превращению Украины в несостоявшееся государство».

Я не думаю, что военные советники президента Зеленского ознакомили его с этой статьей месяц назад, а сегодня ему уже поздно вникать в ее подробности. Потому что сегодня, на мой совершенно непрофессиональный взгляд, у него ситуация патовая: Путин Владимир Ясно Солнышко Второй будет бомбить, гвоздить и уничтожать все украинские военные объекты; Украйну он зрит пред собой, аки беспомощну девку пред Владимиром Ясно Солнышко Первым;  а если Зеленский отправит войска остановить агрессора, то их там только и ждут, чтобы перемолоть опытной, натренированной в Грузии и Сирии машиной. В результате украинские патриоты поднимут всенародный ор – мол, «этому яврею наших украинских парней не жалко».  И, действительно, посылать ребят на верную гибель рука у кого поднимется? Так что же делать? Держать их в казармах до неминуемого уничтожения с воздуха? Или спасти, распустив армию и подписав капитуляцию в надежде, что режим Путина вот-вот кончится и Украина выйдет на свободу? Так ведь и в этом случае укра-патриоты завопят, что этот «жидяра предал Украину»!

Нет, я не берусь давать Зеленскому советы или ставить ему в пример генерала Маннергейма, который в 1939-м в одиночку устоял перед Сталиным.

Единственное, что могу сказать: когда, еще будучи кинопродюсером, вы, Владимир Александрович, звонили мне и спрашивали нет ли у меня сюжета для комедии, я, насколько помню, мог предложить Вам только роман «Упреждение», изданный в Москве в 2015 году. Зря вы его не прочли. Там еще тогда было написано:

«Киев мы взяли. По старенькому телику, который висел на кронштейне в холле нашего госпиталя, все телеканалы показывали разбитый бомбежками Крещатик, гуманно нетронутые нашими снарядами храмы Киево-Печерской лавры, наши танки на Майдане и церемонию подписания капитуляции вице-спикером Украинской Рады – она, единственная из высших руководителей Украины, не сбежала в Америку. Мы, все обитатели госпиталя, включая безногих в инвалидных креслах, а также врачей, медсестер, санитарок (и даже кошки Лушки), всё утро сидели и стояли у этого телевизора, шумно обсуждая каждую мелочь того, что видели на экране (например, седину явно постаревшей и коротко стриженной Тимошенко).

Военно-полевой госпиталь Первого Украинского фронта размещался в Яготине, в чудом уцелевшем двухэтажном здании бывшей гимназии на проспекте Незалежности. Стремительный прорыв нашей танковой дивизии имени Александра Проханова не дал укропам ни времени, ни возможности уничтожить этот маленький, тихий и красивый городок в девяноста километрах от Киева. Хотя, отступая, украинская армия взрывала всё – и электростанции, и заводы, и сельхоз-фермы, и жилые дома. Наверное, в сорок первом году украинцы оставили немцам больше целых зданий, чем теперь нам, своим старшим братьям. И это преднамеренное, злостное разрушение вызывало ответную реакцию наших солдат. Когда, еще до моего ранения, мы с Кириловым вышли из Хорола и по разбитой танковыми гусеницами дороге пошли догонять ушедшую вперед армию, то постоянно натыкались на надписи, сделанные бурой, похожей на кровь, краской на заборах и стенах разрушенных домов: «Мы в Полтаве и Хороле всех укропок отпороли!» и «Только пушки отгремели, мы укропок отымели. Пусть сражаются укропы – мы им тоже вдуем в жопы!».

Над этими «стихами» сидели на заборах голодные кошки, под ними – тощие, грязные собаки, а людей нигде не было – ни в чудом уцелевших хатах, ни в перекопанных минами огородах. Только в одном яблоневом саду среди поваленных взрывами деревьев бродил гнедой жеребенок и, кося сливовым глазом на труп убитой лошади-матери, ел опавшие яблоки…

Я где-то читал, что знаменитый Семен Буденный во время туркестанского похода вырезал там всех лиц мужского пола выше оси своей боевой тачанки. Не знаю, куда теперь подевалась местная украинская детвора – никаких могил и людских трупов мы вокруг, слава Богу, не видели, лишь туши разорванных снарядами коров и лошадей изредка смердели в небо. Зато такого количества человеческих экскрементов, а, попросту говоря, говна я не видел в брошенных домах никогда и даже не мог представить, что люди способны испражняться на стены, в кухонные раковины, на подоконники и – представьте ­– на потолки и люстры! То ли укропы, отступая, специально загадили всё, что не смогли взорвать, то ли наши солдаты съедали тут такое количество гусей, кур, поросят, яиц и сметаны с пивом и горилкой, что потом страдали поносом…

Два широких окна нашей офицерской палаты (а раньше кабинета ботаники) выходили на речку Супой, а на другом берегу реки была в дупель разгромленная деревня Засупоевка, от нее не осталось даже кладбища – сваленные кресты валялись там вперемешку с разбитыми могильными плитами. Но Яготин не тронули ни наши танки, ни украинская артиллерия, которая, по-видимому, вся сконцентрировалась на яростной защите Борисполя и подступов к Киеву. Хотя по прямой от Яготина до Борисполя все-таки целых пятьдесят семь километров, артиллерийская стрельба стояла там такая, что мы в палате слышали ее круглосуточно.

А в полдень к нам поднялся начальник госпиталя и объявил:

– Товарищи офицеры, прошу внимания! Только что к нам прибыл начальник Политуправления Первого Украинского фронта генерал Михаил Леонтьев, – и повернулся к возникшему на лестнице невысокому седому генералу, знакомому всей стране по его телевыступлениям. – Товарищ генерал, весь персонал и лечащийся офицерский состав в сборе! Извините, «смирно» больным не могу объявить…

– Вольно, вольно… – добродушно улыбнулся генерал и обратился к нам: – Товарищи офицеры! От имени командования Первого Украинского фронта и от себя лично поздравляю вас с великой победой!

– Ура-а!.. – не очень стройно ответил ему хор голосов.

– Объявляю приказ командующего. В ознаменование победоносного завершения войны все участники боевых сражений награждаются медалью «За победу над Украиной». От себя добавлю: в ближайшее время все получившие боевые ранения будут повышены в звании. Списки уже лежат на столе у командующего. А пока, однако, позвольте вручить вам медали. И не беспокойтесь, я вас сам обойду…

То есть, несмотря на генеральские погоны, Леонтьев всем своим видом и манерами демонстрировал штатский демократизм. В сопровождении ординарца с тяжелой коробкой медалей он стал обходить всех, спрашивал фамилию и звание, доставал из коробки очередную новенькую медаль, вручал (а не прикалывал, поскольку мы все были не в форме, а в больничных халатах) и каждому жал руку, говоря: «Поздравляю!», а в ответ выслушивал четкое: «Служу России!».

Когда очередь дошла до меня, он, услышав мою фамилию, переспросил:

– Пашин? Вы Антон Пашин?

– Так точно, товарищ генерал.

– Радио «Вперед, за Родину»? – уточнил он на всякий случай.

– Так точно…

– Так вы живы? Мы же вас потеряли! – Он повернулся к начальнику госпиталя: – И как он? Выздоравливает?

– Уже, товарищ генерал. Готовим на выписку.

– Замечательно, – сказал мне Леонтьев. – Тогда я вас забираю. – И повернулся к начальнику госпиталя: – Выписывайте его. Он мне нужен в Киеве.

…В Киев мы въезжали со стороны Борисполя или, точнее, того, что от него осталось.

– Однако украинцам нужно отдать должное – они защищались люто, – сказал Леонтьев, сидя на заднем сиденье генеральского «Мерседеса» и глядя на руины Бориспольского аэропорта.

Но еще сильнее было впечатление от самого Киева. В Дарнице вся Бориспольская улица была в кирпичных и бетонных руинах, так же как Привокзальная, Тепловозная и Причальная, с которой открывался вид на Днепр – тот самый Днепр, о котором Гоголь писал: «Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои». Теперь все мосты через Днепр были взорваны – и Метромост, и мост Патона, и Дарницкий, а полные воды Днепра «вольно и плавно» обтекали обнаженные, как гнилые зубы, опоры этих мостов и несли мимо них вздувшиеся трупы погибших солдат и животных.

Но четыре понтонных моста, за одну ночь наведенные нашими саперами под яростным огнем противника, работали под максимальной нагрузкой – по ним, как муравьи по шатким соломинкам, катили с левого берега на правый грузовики с гуманитарным грузом – продуктами, водой и медикаментами.

– Вот зачем было всё это взрывать? – вздохнул Леонтьев, когда его генеральская машина покатила по понтонному мосту. – Ведь у Киева не было выхода. Если бы они не капитулировали, мы бы спустили на город Киевское водохранилище. А теперь нам придется все это восстанавливать и кормить весь город. И это, когда самим жрать нечего. Ваша задача, майор, перестроить работу радиостанции…

– Я капитан, – осторожно поправил я.

Но он отмахнулся:

– Уже майор. Однако слушайте внимательно… – он приподнял генеральскую фуражку и погладил себя по залысине на затылке. –Нам нужно срочно организовать свою не военную, а гражданскую теле- и радиостанцию для местного населения. Я вас для этого и забрал из госпиталя…

– Боюсь, я не справлюсь…

– Справитесь! – вдруг сказал он жестко, но тут же смягчил тон. – Это не предложение, а назначение. Все местные журналисты нам не подходят, и всякие Шустеры и Евгении Киселевы – тем более. Да они и сбежали. Поэтому «Перший» телеканал возглавит Соловьев, телеканал «Украина» – Петр Толстой, а вы возьмете на себя «1+1». Главное, срочно выйти в эфир с мирными программами, успокаивающими население. Хорошо бы прямо завтра.

Мы уже ехали по Крещатику, разбитому нашими бомбежками или взорванному укропами буквально до основания – и слева, и справа громоздились горы битого кирпича и кусков бетона от зданий, бывших прежде роскошными отелями, торговыми молами и дворцами, а теперь превратившихся в руины с проломленными крышами и выбитыми оконными проемами. А посреди мостовой, разбитой танковыми гусеницами, валялись ошметки знаменитых киевских каштанов…

К сожалению, или, как любит говорить генерал Леонтьев, «однако» буквально назавтра после подписанной капитуляции на остовах стен разрушенных киевских зданий и на стенах уцелевших домов появились надписи углем, спреем и даже красками: «Київ здався, Україно ніколи!». То есть «Киев сдался, Украина никогда!»…

Мне жаль, Владимир Александрович, что вы не прочли тогда это упреждение. Впрочем, кто и когда читает наши писательские упреждения? Разве что американские редакторы Foreign Affairs…

Романы Эдуарда Тополя «Явление пророка», «Юность Жаботинского», «Красный газ», «Летающий джаз», «Бисмарк», «Астро. Любовник Кассиопеи», «Упреждение», «Стрижи» на льду» и другие спрашивайте в книжных магазинах, заказывайте «Книга – почтой» или выписывайте в электронном виде и аудио на сайте ЛитРеc.