Внутренняя безопасность

«Не хватает гражданского мужества»

Германский журналист Роланд Тихи в беседе с бывшим шефом внутренней разведки ФРГ (Комиссии по защите Конституции) Хансом-Георгом Масеном.

«Безопасность – это основная предпосылка для того, чтобы гражданин мог пользоваться своими конституционными и человеческими свободами», – говорит Ханс-Георг Масен. (Hans-Georg Maaßen). Политическое ослабление органов безопасности означает, что еще больше людей начинают беспокоиться за свое здоровье, жизнь, собственность и свободу.

После ночи беспорядков в Штутгарте многие граждане задаются вопросом, в состоянии ли еще полиция добиваться наведения порядка и законности. В это же время многие зелёные и левые политики ставят под вопрос лояльность полицейских, что сильно вредит пока ещё очень высокому уровню уважения со стороны населения в отношении полиции. Бывший президент Комиссии по защите Конституции требует прямо и своими именами называть имеющиеся перекосы в развитии общества.

Роланд Тихи: На полицию оказывается давление. В последнее время обвинения в расизме стали переносить и в Германию. В газетах пишут, что «всех полицейских надо отправить на мусорную свалку». Что это означает для 300.000 полицейских?

 Ханс-Георг Масен: Уже давно предпринимаются попытки дискредитировать органы безопасности, поставить под сомнение их легитимность, подорвать их авторитет в глазах населения. Это классическая социалистическая стратегия, направленная на дестабилизацию государства. Это же самое происходит сейчас и в США. В Германии полиция уже на протяжении многих лет подвергается нападкам со стороны левых и зелёных. Это оказывает огромное влияние на настроение в полиции. У наших полицейских, которые ежедневно борются за безопасность всех граждан, при этом зачастую рискуя своим здоровьем и жизнью, возникает ощущение, что ведущие политики и часть СМИ не поддерживают их. Естественно, что многие из них начинают задаваться вопросом: «А зачем я, собственно говоря, продолжаю этим заниматься?» Зарплата у них не такая уж высокая. И естественно, что многие хорошие полицейские, возможно даже под давлением своих близких, будут приходить к выводу: «всё, хватит, мне это надоело». Проблемой у нас является не расизм в полиции, а насилие в отношении полицейских во время их работы, уровень которого, начиная с 2014 года, вырос на 68%.

Роланд Тихи: А теперь еще и сама полиция во времена кризиса с коронавирусом своими действиями вызвала отторжение и осуждение со стороны многих граждан, потому что она сгоняла людей с парковых скамеек и раздавала крупные штрафы тем гражданам, которые находились близко друг к другу. Не является ли это поворотом в отношении населения к полиции?

Ханс-Георг Масен: Полицию в Германии очень уважают. Причём, гораздо больше, чем политиков и журналистов. В последние месяцы полиции пришлось выполнять мероприятия для борьбы с коронавирусом, решение о которых приняли политики и оказались между двух огней. Совершенно непонятным было, например, когда во время демонстраций против мероприятий, связанных с пандемией коронавируса, из потока демонстрантов выводились отдельные люди за то, что они не выполняли требования о расстоянии с другими людьми, в то время, как на так называемых демонстрациях против расизма десятки тысяч людей нарушали все правила. Иногда возникает ощущение, что со стороны политиков существуют двойные стандарты. Я бы хотел, чтобы политики – и не один только министр внутренних дел – хоть раз набрались бы мужества и встали на защиту полиции.

Роланд Тихи: В Берлине принят закон о полиции, который включает требование доказательства от обратного, то есть требует, чтобы полицейские доказывали, что их действия не содержали в себе дискриминацию. Отражает ли это глубокое недоверие к полиции со стороны красно-красно-зелёного правительства города? (В Берлине правят социал-демократы, левые и зелёные).

Ханс-Георг Масен: Нет, я не думаю, что у правительства города и на самом деле есть недоверие к полиции. С моей точки зрения этим только прикрываются. И, к тому же, речь не идёт о борьбе с расизмом, а в конечном счёте о том, как навредить полиции и нанести ущерб её авторитету у населения. Ведь совершенно ясно, что из-за этого закона полицейские будут в будущем очень сдержанными в отношении мигрантов.

Роланд Тихи: То есть, мы получим применение законов с двумя стандартами? Пожилой белый мужчина должен ожидать жёсткого обращения, а мигрант, напротив, может рассчитывать на то, что в случае его нарушений полиция сделает вид, что ничего не видит?

Ханс-Георг Масен: В законе такого нет и его авторы, скорей всего, упреки подобного рода отвергнут. Но я предвижу, что полицейские на самом деле будут применять двойные подходы, потому что они будут бояться нарушить антидискриминационный закон. Второй мой прогноз состоит в том, что скорей всего многие полицейские задумаются, а не уволиться ли им из полиции совсем? Третий прогноз: вполне возможно, что многие молодые люди, которые мечтали о работе в берлинской полиции, откажутся от этой идеи. Кто же захочет работать в ведомстве, которое политики обвиняют в расизме и кто захочет из-за этого антидискриминационного закона получить личные неприятности? А мой четвёртый прогноз состоит в том, что наша полиция по составу станет ещё более мигрантской. Потому что молодой араб, который начнёт работать в полиции, имеет меньше риска быть обвинённым в нарушении этого закона, чем его молодой коллега-немец. Проблема связи полиции с арабскими (мафиозными – прим. переводчика) кланами увеличится ещё больше. Этот закон приведёт к ухудшению общественной безопасности.

Роланд Тихи: Каковы последствия этого для граждан?

Ханс-Георг Масен: Безопасность – это главная предпосылка того, что гражданин вообще в состоянии воспользоваться своими конституционными и человеческими свободами. Если граждане будут совершенно обоснованно бояться, что в электричке или на улице они могут стать жертвами преступления, то они начнут избегать, по крайней мере, в определённое время суток, выходить из дома. Если люди начинают бояться, к примеру, что в Гёрлицком парке к ним могут привязаться или даже оплевать наркодилеры, тогда они прекращают ходить через Гёрлицкий парк. А если они боятся ограбления своей квартиры, потому что квартал, в котором они живут, стал небезопасным, тогда они постараются из этого квартала выселиться. Ослабление органов безопасности означает, что у многих людей будет еще больше опаски за своё здоровье, жизнь и собственность. То есть, это ведёт к ограничению возможности граждан пользоваться своими свободами. Как говорил Вильгельм фон Гумбольт: без безопасности нет свободы.

Роланд Тихи: Но федеральный министр внутренних дел Хорст Зеехофер, ссылаясь на криминальную статистику, утверждает, что уровень безопасности в Германии увеличился.

Ханс-Георг Масен: Конечно, эту статистику можно так интерпретировать. Вопрос всегда в том, как трактовать статистику. Но если рассматривать в сравнении определённые виды преступлений, сравнивая годы, то приходишь к менее позитивным результатам. Возьмем, к примеру, сексуальные преступления и для сравнения год до кризиса с мигрантами. Тогда мы увидим, что число сексуальных преступлений с 7.345 в 2014 году выросло к 2019 году на 28% и достигло 9.426 случаев. Выросло в этом виде преступления также и число подозреваемых иностранцев – с тогдашних 31% до 37%, при этом следует учитывать, что в графе подозреваемые как «немцы» охвачены и лица с двойным гражданством, и мигранты, до этого получившие гражданство ФРГ. (Ханс-Георг Масен хочет этим сказать, что доля мигрантов в графе «подозреваемые в сексуальных преступлениях» на самом деле еще выше. Требования политкорректности не дают ему возможности сказать об этом прямо. – прим. переводчика). Похожие данные мы получим, если будем сравнивать статистику убийств и других тяжёлых преступлений. Высказывать такие вещи политикам неприятно, потому что они тут же порождают вопрос к ним: что они собираются делать для того, чтобы сократить такие цифры, к примеру, при помощи запрета на въезд или выдворения иностранцев из страны? Преступления со стороны иностранцев в определённых рамках можно было бы избежать, если последовательно применять законодательство об иностранцах как законодательство о безопасности. Ещё одно указание на статистику преступности: криминальная статистика составляет только часть от настоящего положения в сфере преступности – так называемое «светлое поле». Преступления, находящиеся в «темном поле», то есть те, о которых полиция даже не знает, может быть потому, что она перегружена и не может на всё отреагировать, или потому, что по их поводу, в связи с нежеланием жертв, не было подано заявлений, в эту статистику не попадают. В статистику не попадают также и преступления, при которых политики принимают решение, что преступники не должны подвергаться преследованию – к примеру, при открытой торговле наркотиками. К тому же следует учитывать, что многие люди уже сегодня ведут себя осторожнее, чем несколько лет назад, чтобы не стать жертвами преступлений. Этот факт криминальная статистика тоже не отражает.

Роланд Тихи: Что можно было бы противопоставить угрозе безопасности и порядку?

Ханс-Георг Масен: У меня на этот счет нет запатентованного рецепта. Но всё начинается с того, что надо говорить о том, что мы видим и в особенности это касается нарушений и негативных тенденций в нашей стране. Только тогда, когда мы начнём проблемы называть проблемами, мы начнём их и решать. Сегодняшняя Германия не является самой лучшей Германией всех времён, как нам пытаются внушить некоторые профессиональные политики. У нас сегодня в обществе существуют серьёзнейшие негативные явления. Это касается безопасности в обществе, но и других сфер, к примеру – миграции, свободы высказывать своё мнение, государственного телевидения и радио, экономического положение, а также культуры демократии в стране. Левые пользуются очень успешной тактикой борьбы с политическими противниками, обвиняя абсолютно каждого, кто не выступает за левый мейнстрим, «правым радикалом», «нацистом» или «конспирологом» и подвергая таких людей остракизму. Эта тактика маргинализации своих противников и вытеснения их за рамки гражданского общества привела к тому, что и многие политики-центристы стали усердно соучаствовать в травле людей с тем, чтобы самим не стать жертвами клеветнических кампаний. Эту тактику мы хорошо можем увидеть в случае с госпожой Эскен, которая, с одной стороны, открыто солидаризировалась с хулиганской экстремистской организацией Антифа, а с другой стороны выдвигает нашей полиции обвинения в «структурном расизме». Происходит маргинализация и клевета на всё, что не является левым и приуменьшение опасности и даже «обнимашки» с левыми экстремистами. Я бы дал партии СДПГ хороший совет: срочно вернуть эту женщину туда, где она была: в политическую незначимость – конечно же, если она сама не хочет стать политически незначимой. Сталкиваясь с левыми, я снова и снова убеждался, что с их лица можно и нужно срывать маску ханжей и пропагандистов. И тогда становится понятным, что для них важны не права человека и борьба с расизмом. Это антифашисты вместе с советскими войсками 17 июня 1953 года расстреляли народное восстание в ГДР. Это антифашисты построили так называемый «антифашистский оборонительный вал» (нем. Antifaschistischer Schutzwall) – пропагандистское выражение в ГДР, использовавшееся на официальном уровне в отношении Берлинской стены. – прим. переводчика) и отдали приказ стрелять во всех, кто попытается его пересечь, из-за этого были убиты многие сотни людей. И это именно «антифашисты-антирасисты» обращались в ГДР с гастарбайтерами-вьетнамцами, как с людьми второго сорта. А выдвигая обвинения в адрес нашей полиции, левые думают не о борьбе с расизмом в рядах полиции или о борьбе с дискриминацией.

Главное, о чем думают левые – это об ослаблении полиции и тем самым ослаблении нашей свободной демократии. У некоторых политиков-центристов я вижу и подвергаю критике то, что они не называют открыто эти негативные тенденции в развитии нашего государства и нашей демократии. В беседах с глазу на глаз многие политики из большой коалиции (ХДС и СДПГ) говорят мне совершенно открыто, что они, так же, как и я, озабочены этими негативными тенденциями. Но публично, в особенности, когда они разговаривают с журналистами, они боятся высказывать эти вещи и мы не слышим никакой критики, а только обычную болтовню. У некоторых нет гражданского мужества открыто говорить об этом. С этим явлением мы в Германии уже сталкивались в прошлом и вынуждены были заплатить за это высокую цену. Я бы хотел, чтобы у нас сегодня в Германии было больше людей с гражданским мужеством, в особенности среди людей авторитетных, с тем чтобы простые граждане этой страны могли сказать: «Есть еще люди, которые имеют смелость открывать свой рот».

Роланд Тихи: Но почему же политики не открывают свой рот?

Ханс-Георг Масен: Это очень сложная тема. Одной из причин является то, что многие политики не являются самостоятельными. Они очень часто зависят от своего депутатского мандата или политического поста, потому что они живут от зарплаты, которую получают за него и зачастую не имеют определённой профессии и достаточного образования для того, чтобы в случае чего найти дело с соответствующим доходом. Другая причина состоит в том, что травля людей, остракизм в их отношении действуют. Я до этого говорил о тактике левых, направленную на маргинализацию людей с иными политическими убеждениями. И это, естественно, происходит также и в политических партиях и вообще в политической сфере. С тем, кто не «танцует» как все, прекращают отношения, его больше не приглашают на мероприятия, его прекращают информировать.

Никто не хочет быть изгоем. Маргинализация людей, остракизм, являются в тоталитарных системах эффективным средством для того, чтобы изматывать и запугивать оппозиционеров. Многие люди тут же сдаются и меняют свою позицию, как только увидят, что с ними перестали общаться и им не присылают больше информацию. Это фатально для демократии. Есть политики, которых я лично очень хорошо знаю и которые, когда речь идёт о политических вопросах, не готовы говорить то, что они думают. Они мне говорят: «Я не могу себе позволить так навредить себе и своей семье. Ведь тогда я стал бы политическим аутсайдером и меня начали бы линчевать определённые средства массовой информации. Чтобы этому противостоять, ни у меня, ни у моей семьи сил не хватит».

Перевод Генриха Дауба

Источник: «Tichys Einblick», Ausgabe 08/2020, с. 28-31.