Владимир СОЛОВЬЕВ | Россия: Преступление мысли

Нет, конечно, до Гааги главный военный преступник не доживет, пусть облажался он с Украиной по самое не могу, угодив в собственный капкан, уготованный им для Украины, а теперь вот, ну, никак не выбраться, пусть у его воинства кой-какие подвижки на Восточном фронте. Но даже если выиграет сражение, войну он проиграл изначально, как только вторгся больше года назад в чужую территорию, объединив против себя весь цивилизованный мир.

Знал бы, соломки подложил? Знал бы, не начинал свою позорно проигрываемую войну, о чем данный автор предупреждал впрок в статье, так и названной «Проигранная война Путина». Увы, нет пророка в своем отечестве, а тем более, если пророк находится за его пределами – через океан. Что меня и спасает (пока что) от мстительной злобы этого недоумка, хотя не обо мне речь.

У истории нет сослагательного наклонения, даже боги не в силах изменить прошлое и прочие клишированные идиомы на случай. Вот почему нашему антигерою не вертануть колесо истории, как бы ему этого сейчас не хотелось. Уж мне ли это не знать, когда изучил его как облупленного, сочиняя свой провидческий роман-трактат «Кот Шрёдингера», а шпанистый рашистский вождь служил автору реальной моделью и прототипом для художественного персонажа, потому так легко и узнаваем, пусть не один в один. Ну, например, мой Губер хапанул не далекий от его Города Крым, а ближайшую Нарву, но таки лоханулся по недомыслию и далее все пошло наперекосяк и плохо для него кончилось. А чем кончится для прототипа несостоявшийся украинский блицкриг? Нет, он не из тех, кто в случае такого кромешного фиаско кончает самоубийством. Вот еще почему отвергаю сравнение Путина с Гитлером, который покончил с собой вместе со своей подругой Евой Браун и псом Блонди, которого единственного жалко из этой компании. Путин тоже Собакевич, в смысле кинолог, и своих собак любит больше людей, а тех не любит вовсе. Натура у него безлюбая, будто природа забыла что-то в него вложить при рождении. Или при зачатии?

Такой вот моральный урод. Ни женщин, ни детей, включая собственных. Вот почему так легко относится к потерям, будь то моряки с «Курска», жертвы Беслана или две сотни тысяч российских трупов, которыми он устилает украинскую землю. Весьма правдоподобную гипотезу о его голубизне выносим за скобки – какая ни есть, а любовь, да и со свечой не стоял. А себя он любит? Не уверен. Ему не за что себя любить. Он любит власть и боится ее потерять – вместе с жизнью. Иного варианта не вижу и не предвижу. Он затеял эту войну ради власти по недоумию, а теперь ему некуда отступать – только в собственную смерть.

Нет, на титульный народ никакой надежды. Не только потому что тиран окружил себя верными янычарами и власть токсична сама по себе, а двуглавый орел начинает гнить с обеих голов одновременно, но и по давней русской традиции – народ, как всегда, безмолвствует. Вот стихотворение Игоря Иртеньева, которое, вероятно, вызовет несогласие среди иных моих читателей, да я и сам привожу его с известной долей сомнения, памятуя, что государственная и народная история движутся в России врозь, в параллель, редко соприкасаясь, и еще реже государственные победы идут впрок народонаселению, а тем более поражения – от Крыма середины позапрошлого века до Крыма девятилетней давности, с которого и началась бездарная украинская война.

Опускаю сравнение обоих бездарей – Николая Первого и Владимира Четвертого (после двух великих киевских князей Владимиров и Владимира Ильича), потому как уже писал об их разительном сущностном сходстве с ссылками на маркиза де Кюстина, графа Льва Толстого и историка Василия Ключевского. Император, кстати, умер, не дожив до поражения России в затеянной им Крымской войны. А что, не дурной прецедент – такой вариант всех бы устроил. Война и так выдыхается, топчется на месте, а со смертью тирана, который ее затеял токмо ради сохранения своего трона, остальное камуфляж, а вышло наоборот, не продлилась бы и несколько дней, на крайняк – неделю, потому как никому больше не нужна, пусть он и втянул в нее свой вассальный народ по принципу кровавой поруки. Вот почему не могу не привести страшненький этот стих Игоря Иртеньева:

Гроша не стоящее племя

В гроша не стоящее время

Гроша не стоящее семя

Свое не сберегло,

Поскольку в целом херовато,

И в том навеки виновато,

Что выбрало себе когда-то

Своей дорогой зло,

И не свернуть уж с той дороги,

Хоть в кровь давно разбиты ноги,

И помыслы его убоги,

Сознанию под стать,

И неподвижные зеницы

Клюют слетевшиеся птицы,

И солнце черное садится,

Чтобы вовек не встать.

Само собой, есть героические исключения, которые, увы, доказывают правило. Несчастна та страна, которая нуждается в героях – привет Брехту. Когда Алексею Москалеву из Тульской области по доносу директора школы впаяли два года за антивоенный рисунок его дочки шестиклассницы Маши, а саму девочку помещают в детский дом; когда многодетному отцу из Рязанской области грозит три года тюрьмы за рассказанный анекдот – опять-таки по доносам; когда мать и дочь в Ярославле и муж с женой в Тверской области получают сроки за антивоенные высказывания, порочащие «честь» российской армии; когда человека штрафуют за разговор по телефону, а свидетелем обвинения выступает телефонный перлюстратор из гебнюков… Продолжать?

Реализация пророческого романа Оруэлла «1984» на просторах моей географической родины 2023 года. Или этот роман на все времена? Вакханалия вирусного доносительства. Это напоминает суперный фильм Трюффо «Последнее метро», когда брат доносит на брата, что тот еврей, а на воротах Гестапо висит замок и надпись «Доносы не принимают». А мне говорят народ. Не обязательно русский. Но сейчас русский. Вот-вот граду и миру явится реанимированный Павлик Морозов.

Я люблю ссылаться на римского философа Сенеку: «Да будет мне позволено молчать. Какая есть свобода меньше этой?»  В том-то и дело, что и этой свободы в России уже нет, когда от культурных випов требуют громогласной поддержки спецоперации. Скоро будут сажать за молчание. А то! Преступление мысли, как писал Лев Толстой.

А на посошок скандал округ 35-минутной аудиозаписи телефонного разговора Пригожина с Ахмедовым. Нет, не главаря вагнеровцев Евгения Пригожина, а продюсера Иосифа Пригожина – довольно часто встречаемая у российских евреев фамилия. Миллиардер и политик Фархад Ахмедов из Баку и продюсер Иосиф Пригожин из Москвы – верноподданные путинцы, неоднократно публично выражавшие поддержку военной спецоперации, а Ахмедов, даже попавший под санкции Евросоюза, Британии, Канады и Швейцарии. А тут их обоих понесло в обратную сторону и сквозь мат-перемат такое неприятие сложившейся ситуации, по сравнению с которым диатрибы какого-нибудь заокеанского критика, типа, скажем, Владимира Соловьева-Американского – детский лепет.

– Ситуацию они просрали. Страну они просрали. Все они просрали. Все-все они просрали, – говорит «Ахмедов».

Ему вторит «Пригожин», касаясь самого главнокомандующего:

– Его загнали в эту ***. Он сам себя в это загнал. Честно говоря… Все равно страну отдал, ***, считай. Отдал он ее на ***. И никуда мы не денемся. Нас ***, ***. У нас вариантов нет никаких, ***. То есть даже если он *** и нажмет на кнопку, ***, будущего в этом раскладе у целой нации ни *** нет. Вот и все.

– Да ему на все ***. И народ ему ***. Он сатана, *** – еще резче заявляет «Ахмедов».

– Отняли у страны будущее, – говорит «Пригожин».

«Сатана» мне особенно пришелся по вкусу. Не только по аналогии «И сатана там правит бал». А потому еще, что на обложке моей новой книги изображен Антихрист с итальянской фрески 1350 года.

Я ставлю фамилии телефонников в кавычки, потому что Иосиф Пригожин пытается отмежеваться от этого разговора – сначала категорично, что фейк, а потом более обтекаемо – что симбиоз сказанных фраз с генерированными нейросетью. Комментаторы, однако, полагают, что выход у Пригожина теперь один – ноги в руки.

Без разницы, какого жанра этот сенсационный разговорчик: перехват, слив, фейк или, как прежде говорили, деза. А если утечка, то намеренная.

Одно очевидно: между башнями Кремля прежнего согласия как не бывало. Путин все более одинок в Кремле, он в тягость даже своим бывшим соратникам. Вот я и говорю, что до Гааги он вряд ли доживет. Главная угроза ему теперь не от Украины, Америки или НАТО, а от своих – от собственных приближенных.

Путину – от путинцев.

И пусть не попрекают меня, что зациклился на Путине и мщу рашистскому вождю за то, что он мстит мне (или пытается мстить – пока что безуспешно, тьфу-тьфу не сглазить) за «Кота Шрёдингера», узнаваемым прототипом главного героя которого он послужил. Вплоть до распространенной в определенных кругах дефиниции Владимира Соловьева-Американского, когда кремлевско-бункерного называют Котом Шрёдингера, а тот, если перевести квантовый образ в нижний поговорочный регистр, ни жив ни мертв. Как Путин сейчас. Даром, что ли, киевский поэт Олег Никоф публично называет меня гением дефиниций, что вынесено на обе обложки моей последней американской-украинской книги «Цунами истории. Победа Украины или поражение России?» Путину бы меня поблагодарить – кому еще свезло при жизни стать литературным персонажем? Честно, до его самоубийственной украинской авантюры я всячески открещивался от уподобления литературного персонажа. Лукавил? Не совсем. Роман сел бы на мель с реальным Путиным. Мой герой в разы сложнее этого гебнюковского деспота.

А. что говорить…

Владимир СОЛОВЬЕВ

Нью-Йорк