Владимир СОЛОВЬЕВ-АМЕРИКАНСКИЙ | На кого работает время, или почему так спешит Кремль?

От маленькой войны и до большой,
Мы все в крови — в своей или чужой…
Иосиф Бродский

Чудеса, да и только! Чудеса в решете, не иначе. Ну, прям-таки Судный день в рашистской России. Грядет Страшный суд? Вот что меня интересует – куда вдруг ни с того ни с сего исчезло русское победоносие, а еще точнее – победобесие. Ну, Харьков и Одесса давно у рашистов в кармане, да и «судьба Киева уже решена» (цитата).  Куда делись все эти победоносцевы – в обоем смысле? Начали за здравие, а кончают за упокой? С чего бы это вдруг? Совсем как у Саши Черного:

И кошка, мрачному предавшись пессимизму,

Трагичным голосом взволнованно орет.

Нет, я не только о мидовской драной кошке Марии Захаровой, которая с траурной физией объявила, что долгожданное (мною в том числе) решение нашей Палаты представителей о военной помощи Украине – прямое спонсированием террористической деятельности (вот уж с больной головы на здоровую), Тайваню – вмешательство во внутренние дела Китая, а Израилю – дорога к эскалации в регионе.

Куда ни глянь, плач на реках вавилонских. То бишь рашистских. Тот же, к примеру, военный корреспондент полковник в отставке Виктор Баранец призывает экспертов и журналистов «прекратить шапкозакидательство и говорить народу и армии правду о фронте, даже если она очень неприятная». А самый воинственный журналист «Московского комсомольца» Дмитрий Попов, который постоянно вперед батьки в пекло лез и требовал от Кремля более решительных военных действий, выдает загадочное мотто, которому позавидовал бы Гамлет с его клишированным «быть или не быть»:

– Если доживем – неизбежно победим.

Дело, оказывается, за малостью – только бы дожить, в чем наш Аника-воин вдруг засомневался. Еще вчера за такие упаднические, пораженческие настроения оба журналиста могли подзалететь в места весьма отделенные, за куда более невинные фразы отсиживают в лагерях российские граждане, а сегодня нет никакого удержу от пессимистических предчувствий уже и у проплаченных пропагандонов. Вопрос на засыпку: а каково в Кремле, где так надеялись, что трамписты будут продолжать блокировать помощь Украине, а там, смотришь, в Белый дом вернется «друг Путина» Дональд Трамп? Без вопросов: паника. Им казалось только бы продержаться до осени – время работает на нас, не сомневался кремлевский вождь и иже с ним. И у них были для этого основания – именно трамписты были против помощи Украине с суфлерской подсказки самого Трампа. И тут вдруг внезапный разворот на 180 градусов. В чем дело?

Ларчик открывается просто: Трамп оказался умнее трампистов, как и следовало тому быть по определению. Короля может играть свита, как в случае с нашим действующим бездействующим президентом, но не с предыдущим президентом, у которого есть шанс снова стать президентом, вот он сейчас и репетирует эту роль. Уже потому хотя бы, что сам из породы лицедеев и кайфует, актерствуя, он никому не позволит играть самого себя. Знаю, о чем говорю. Здесь без личной справки, ну, никак не обойтись – позарез.

Зря что ли мы с моим соавтором Еленой Клепиковой досконально изучили этого человека и выпустили о нем книгу еще до того, как он был номинирован республиканским кандидатом в президенты, и предсказали ему победу, когда все прочили в президенты его соперницу, которую поддерживал весь американский истеблишмент, независимо от партийной принадлежности.  Нет, не хвастаюсь, а просто констатирую факты, паче у меня есть еще, чем похвастать – моим открытым письмом Дональду Трампу, которое, начиная с «Континента», стало публиковаться десять дней назад по-русски и по-английски и таки дошло до адресата. Целиком или вкратце, в изложении – чего не знаю, того не знаю. Но человек художественного, метафорического сознания Дональд Трамп, как мне сказывают, больше всего был впечатлен помянутой мной исторической альтернативой: Чемберлен или Черчилль?  Знаю об этом пусть не из первых, но определенно из вторых рук. Земля слухами полнится.

Хоть и многостаночник в литературе, но к эпистолярному жанру «открытого письма» я прибегнул только второй раз в моей журналистской практике. Оба раза по необходимости.

Первый раз три с половиной десятилетия тому по технической нужде, когда я впервые после отвала отбывал на свою географическую родину и пропускал полувековой юбилей моего питерского дружка Иосифа Бродского, а потому напечатал в «Новом русском слове», тогдашнем флагмане свободной русской печати, юбилейный адрес любимому пииту.

Второй раз теперь, по политической необходимости, когда понял, что две мои главные идеологические и личные страсти вступили в очевидное противоречие. Как говорят в народе, оксюморон. Нестыковочка: я желаю победы на президентских выборах моему президенту, а в русско-украинской войне, само собой, – Украине. Последнее я рутинно доказывал своими регулярными американскими политиканами и тремя подряд изданными в Киеве книгами. На очереди четвертая: трилогия станет тетралогией. Открытым письмо Трампу заканчивается политический отсек будущей книги, название которой «До перемоги», в чем я не сомневаюсь с самого начала этой безумной войны и продолжаю верить в перемогу даже, когда стратегическая инициатива на полях сражений сместилась в сторону рашистов из-за задержки с американской военной помощью, а все равно не более, чем пирровы победы. Тем более сейчас, когда эта помощь вот-вот возобновится.

Природа моего оптимизма в восприятии текущей политики в контексте мировой истории. Не говоря уже о том, что можно выиграть пару-тройку полевых сражений и проиграть войну: Россия вступила в войну с полсотней государств во главе с Америкой, пусть by proxy, которые в разы превосходят ее в военно-промышленном отношении. И дело не только в победе добра над злом (кто есть кто в этой войне не требует объяснения), а в исторической неизбежности поражения России. Как раз в исторической перспективе время работает против России. И в Кремле это понимают, а потому так спешат на поле боя, пуская в мясные атаки обреченных солдат. Почти полмиллиона безвозвратных жертв, что само по себе является военным и политическим поражением, но это ни в какую не может признать зачинщик этой войны, потому как поражение лично для него означает смерть. Не только политическую.

Короче, все это я попытался объяснить в письме Дональду Трампу, которое так и озаглавил «Место в истории». Чем, несомненно, озабочен бывший и, надеюсь, будущий президент моей страны, а не только межпартийной междоусобицей и борьбой за власть. Вот почему мое письмо возымело какое-то действие. Пусть не единственная причина крутого разворота в политике Дональда Трампа, но толика моих усилий в этом имеет место быть. А потому несколько цитат из этой моей знаковой политиканы в эпистолярном жанре:

«…политика и является историей, и не меньше текущих дел Вас будет заботить место в истории, когда Вы снова станете Председателем земного шара, как удачно выразился великий русский поэт. Не думаю, что Вы, при Ваших политических амбициях и личном авторитаризме, пожелаете разделять это высокое звание с кем бы то ни было, а тем более с витающим в политических облаках кремлевским недоумком, возмечтавшим о новом русском миропорядке наперекор собственному убожеству и слабосильной истощенной войной на последнем издыхании страны-вотчины.

Позволю Вам напомнить, мистер Президент, о контрастном поведении двух британских политиков в ситуации, аналогичной нынешней.

Один – миротворец Чемберлен с его наивными и преступными попытками умиротворить Гитлера: «Я привез мир для нашего поколения», – объявил он, вернувшись в 1938 году в Лондон, после подписания позорного Мюнхенского соглашения. Сколько продлился этот мир, общеизвестно.

Другой политик – Черчилль, величайший британец в истории по опросу Би-Би-Си. В отличие и в противоположность своему предшественнику Чемберлену, он понял, что мир не может быть идефиксом и есть люди и страны, с которыми мир невозможен…

Сейчас мы находимся в схожей ситуации, когда мир не может быть самоцелью, а тем более мир с мировым убийцей – невозможен!

И я верю, мой президент, что Вы войдете в историю, как человек одолевший Левиафана, когда миру грозила смертельная опасность.

До перемоги».

Нет, не согласен с моим любимым поэтом, что нам не дано предугадать, как наше слово отзовется.

Когда как.

Чего я не ожидал, что мое слово отзовется так быстро.

Иллюстрация: Рене Магритт «Убийца в опасности»