Владимир СОЛОВЬЕВ-АМЕРИКАНСКИЙ | Паника в Москве

Аутодафе: В России уничтожают книги.

Photo by Marek Studzinski on Unsplash

Уж коли зло пресечь:
Забрать все книги бы да сжечь.

Грибоедов. Горе от ума, 1825

Под угрозой до 50% наименований книг на российском рынке.

Олег Новиков. Издательство «Эксмо», 27 мая 2025

С эпиграфов и начнем. Я о том, как метафора становится реальностью. Аккурат спустя 200 лет голубая мечта Фамусова о гигантском книжном аутодафе близка в России к осуществлению. В книжные магазины по всей стране поступило письмо-распоряжение со списком из 37 книг издательства «Рипол-Классик», весь тираж которых надлежит «немедленно уничтожить, представив письменное подтверждение уничтожения во избежание неблагоприятных последствий».

Честно, я бы, наверное, не стал писать эту политикану, учитывая, что предстоящее аутодафе состоится на фоне и в контексте куда более страшных событий – от геноцидной рашистской войны в Украине до массовых арестов в самой России, которая, желая изничтожить соседнюю страну, занята одновременным самоуничтожением. Причем, если у Украины есть перспективы на спасение и выживание, то у самой России никаких перспектив не угадывается, не просматривается и не просчитывается. Как говорилось в старом пророчестве-заклятии: «Месту этому быть пусту». Понятно, что в такой гибельной и самопогибельной ситуации ничто происходящее в самой России уже не удивляет. Как говорили древние римляне, nil admirari.

Однако пара-тройка обстоятельств понуждают меня отвлечься от этих эпохальных исторических катаклизмов, дабы заняться паникой, которая охватила книжный рынок моей географической родины. Ну, во-первых, я – писатель, русский язык для меня не просто родной, но орудие производства и, хотя кой-какие из моих с Еленой Клепиковой полсотни книг переведены на дюжину языков, но изначально они написаны на русском. Как и сотни моих статей, рассказов, эссе. Во-вторых, это не первый случай опалы и преследования российских издательств, но в последнее время они участились и приняли эпидемический характер. И, наконец, в-третьих – личная причина: все эти погромы и облавы направлены на издательства, с которыми я был тесно связан. «Захаров» выпустил моих «Трех евреев», «Эксмо» – «Террорист №1» (нет, не о кремлевском пахане, но об Осаме бин Ладене), а «Рипол-Классик», над которым навис сейчас кремлевский дамоклов меч, тот и вовсе побил все рекорды и издал и переиздал за 10 лет полтора десятка наших с Леной книг – сольных и совместных, начиная с «Post Mortem. Запретной книги о Бродском», которую он выкупил у первопечатника «Наталис». Иногда по три-четыре книги в год, не считая переизданий под другими обложками.

Не самопиара ради, а дабы не голословить, а в качестве справки, вот названия следующих наших с Леной «риполовских» книг: «Записки скорпиона. Роман с памятью», «Как я умер. Субъективный травелог», «Два шедевра о Бродском. Три еврея. Post mortem», «Отсрочка казни. Русская Америка», «Мой двойник Владимир Соловьев. Подлые рассказы и парадоксы-эссе», «США. Pro et contra. Глазами русских американцев», «Дональд Трамп. Борьба за белый дом» (после его победы в 2016 книга стала издаваться в новой обложке и под новым названием «45-й президент США»). В параллель «Рипол-Классик» выпустил наше с Еленой Клепиковой мемуарно-исследовательское щедро иллюстрированное пятикнижие «Памяти живых и мертвых»: «Быть Сергеем Довлатовым. Трагедия веселого человека», «Бродский: Апофеоз одиночества», «Не только Евтушенко», «Высоцкий и другие», «Путешествие из Петербурга в Нью-Йорк. Шесть персонажей в поисках автора: Барышников, Бродский Довлатов, Шемякин и Соловьев с Клепиковой». Книги так быстро становились бестселлерами и гудселлерами, что генеральный директор «Рипол-Классик» Сергей Михайлович Макаренков предложил некоторые «пустить в народ» и выпустить демократическими сокращенными изданиями. Так возникли «Бродский. Двойник с чужим лицом» и «Довлатов. Скелеты в шкафу».

Ну, скажите, как при такой многолетней тесной связи с «Рипол-Классик» мне не волноваться за судьбу издательства и лично за моего друга Сергея Михайловича Макаренкова! Когда три дня назад на издательство был совершен такой бандитский налет, Би-Би-Си успело взять у него короткое интервью. Он сослался на то, что только вернулся из отпуска, и предположил, что такая же история, как с ЭКСМО, где под удар попала книга «Лето в пионерском галстуке» за пропаганду ЛГБТ-экстремизма, обещал разобраться и перезвонить, но в назначенное время не вышел на связь и что с ним и его сыном и соиздателем Борисом Макаренковым никому неизвестно. Зато удалось связаться с Олегом Новиковым из ЭКСМО, который и предсказал, что под угрозой половина изданных в России книг.

Думаю, что именно ЭКСМО, самому крупному российскому издательству, виднее больше, чем кому-либо. Потому как их опыт добыт на своей шкуре – и какой ценой! Одиннадцать работников ЭКСМО во главе с директором по продажам Павлом Ивановым являются фигурантами так называемого «дела издателей» (по легко узнаваемой аналогии с «делом врачей») и находятся под арестом. Понятно, что грозит издателям моего «Рипол-Классик» и его филиала «Дом историй», у которых запрещена не одна книга, а тридцать семь!

Или у страха глаза велики?

Весь ужас страхов, что они сбываются.

Увы.

Среди этих 37-ми табуированных авторов американский писатель лауреат Пулитцеровской премии Джеффри Евгенидес с книгами «Девственницы-самоубийцы» и «Средний пол», философ Слава Жижек с книгой «Шутки Жижека» и прочие. Но самый сильный удар нанесен по Виктору Ерофееву, с которым меня связывают давние дружеские отношения. Достаточно сказать, что он взял у меня два интервью – телевизионное в Москве и текстовое в Нью-Йорке. Последнее я использовал с его разрешения в качестве предисловия к моей московской книге «Призрак, кусающий себе локти» (1992). Так вот, у него под запретом оказались аж четыре книги: «Щель», «Свет Дьявола», «Русский апокалипсис» и «Энциклопедия русской души». Я бы стал волноваться и за его физическую судьбу, если бы он, слава Богу, вовремя не слинял из Москвы в Берлин сразу же после нападения России на Украину: «Европа для меня — не эмиграция. Я просто уехал от всей этой трагедии, чтобы её лучше понять».

Однако оба издателя «Рипол-Классик» Сергей Михайлович Макаренков и его сын Борис Сергеевич Макаренков сейчас в Москве. Вот почему я не нахожу себе места в беспокойстве за них.

А началась эта анти-издательская вакханалия с «Захарова», который не просто издал «Трех евреев», но дал книге это название, под которым она и вошла в историю литературы. У меня было куда более формальное название «Роман с эпиграфами», которое Игорь Захарова и его жена и соиздатель Ирина Богат пустили в подзаголовок, а на задней обложке дали отзыв Сережи Довлатова на мою горячечную питерскую исповедь: «К сожалению, всё правда». Так вот, пару лет назад силовики нагрянули в издательство с обыском и забрали часть изданных у них книг. Я тут же послал им сочувственное письмо, на которое получил мгновенный ответ с благодарностью и с припиской, что я еще не все знаю.

Когда после рашистской крымской авантюры печататься мне в России стало невозможно, инициативу подхватили сначала американский издатель Игорь Цесарский (Kontinent Publishing), а потом украинский издатель Олег Федоров-Никоф («Друкарський двiр Олега Федорова») – каждый из них выпустил по четыре мои книги. Премного им благодарен. Не обо мне, однако, речь, а о моих бывших российских издателях. 

У нобелевского лауреата Элиаса Канетти есть роман «Аутодафе» о книжном черве, которого жестоко обдуривают служанка, ставшая его женой (с ее ненавистью к слову и обескураживающей на все случаи жизни фразой «Сказать можно что угодно»), и ее любовник, уничтожая сначала его книги, а потом и его самого – грандиозный пожар, в котором гибнут библиотека и ее хозяин. Образ грандиозный и зловещий. Не только пародия на аутодафе времен испанской инквизиции (а предки сефарда Канетти бежали из Испании), но и прообраз аналогичных книжных всесожжений в нацистской Германии.

Чем отличается от них нынешнее уничтожение книг в России?