КОНТИНЕНТ - Новости и аналитика актуальных событий в мире, мнения и комментарии экспертов и обозревателей
В русской изящной словесности Илья Журбинский – многостаночник. Мне крупно свезло – я открывал этого замечательного писателя постепенно.
Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
Илья Журбинский
Знакомство с ним я начал с его маразмиад – жанра, коего он основоположник. Остряк, остроумец, ироник и забавник, а лучшие из его маразмиад с подтекстом, который и отличает настоящую литературу. Даба не голословить, вот его «Философская маразмиада»:
Из-за леса, из-за гор
Едет Сёрен Кьеркегор.
«Или – или» достаёт,
Страх и трепет настаёт.
Само собой, смешливый склад Ильи Журбинского не ограничивается маразмиадами, но распространяется и на соседние жанры. Он мастер отточенной эпиграммы, схватывая суть объекта, в чем я убедился на личном опыте, когда прочел в «Континенте» и «Литературной газете» оду к юбилею Владимира Соловьева-Американского, где иронически обыграны названия и сюжеты моих книг, но с лирическим и полисемичным подтекстом. Я избалован стихами-посвящениями – от Иосифа Бродского до Евгения Евтушенко, но это – одно из лучших. Потому и привожу его:
Гуляет Шрёдингера кот,Потом пришла пора его лирики с философическим уклоном. Скорее вопросительная, чем повелительная, а тем более императивная. С импрессионистической недосказанностью, с семантическими отточиями, с вопросами к самому себе и мирозданию:
Амбар моей памяти
прогрызли серые мыши забвения.
На что мне зерно?
Загостился я в прошлом.
Пора возвращаться, где зеркало нужно разбить,
разметать ехидные эти осколки,
всё, что не написано – сжечь,
что написано – сжечь,
и погреться ещё у костра,
пока мыши шуршат.
Сказалось здесь, наверное, влияние Александра Межирова с его медитативно-парадоксальной позией. Не то чтобы учитель, скорее старший друг, с которым Илья Журбинский познакомился и подружился на заре своей иммигрантской жизни.
Замечательно, что оба-два высоко ценили эту дружбу. Именно дружба, а не зависимость друг от друга. Знаю по себе, какой Александр Петрович был прекрасный человек и поэт – с наших первых встреч еще в России. В Лениграде я вел их сдвоенный вечер с Женей Евтушенко. Это был своего рода поэтический турнир, в котором безусловным победителем вышел Межиров.
Дружба с Александром Петровичем сказалась в становлении молодого поэта, хотя начинал Илья Журбинский еще на нашей географической родине, где печатался и даже выпустил прозаическую книгу о грибах, хотя в ней много настоящей поэзии.
И то правда, что это была проза в жанре научпоп. А теперь о художественной прозе.
Лично для меня это было третье открытие: Илья Журбинский-прозаик.
Его элегантная проза тем ещё хороша, что никогда не опускается до сатиры потому хотя бы, что эти смешные и смешливые юморески я бы отнёс не к юмору, а бери выше – к иронии. Будучи иронического склада, проза Ильи Журбинского ещё и самоиронична, и рассказчик (пусть так, авторский персонаж, хоть и не один в один с автором) вызывает сочувственную улыбку, как и остальные его герои – недотёпы и мишугине. Это, конечно, театр абсурда, паче действие происходит на родине автора или через океан, но опять же с соотчичами, даже если в их квадратуру круга затесался иностранец, вынужденно подчинённый правилам игры полупьяной кампании:
«Россия – загадочная страна, – подумал Джордж. – Сначала, вроде бы, все ясно, а потом – в тумане».
Искусный сюжетоплёт и утончённый ироник, Илья Журбинский берет читателя в оборот и не отпускает до последней точки – не оторваться. Краткость в обнимку с точностью и прозрачностью. Неожиданные сюжетные коленца. Трогательно, смешно, изящно, стильно. Структурно, наконец: автор – мастер. Критику не к чему придраться.
Даже такому придире, как я.
С юбилеем, мой друг Илья Журбинский.
Владимир Исаакович Соловьев – известный русско-американский писатель, мемуарист, критик, политолог.
Эта рассылка с самыми интересными материалами с нашего сайта. Она приходит к вам на e-mail каждый день по утрам.