Виталий Ронин: «Я вглядываюсь в лист календаря…»

Уважаемые читатели! Эта страница газеты с любезного согласия редактора Игоря Цесарского посвящается  постоянному  автору «Обзора», Виталию Ронину, у которого 25 марта этого года замечательный праздник – юбилей: 85 лет со дня рождения!

В. Ронин во многом Личность уникальная. Кандидат медицинских наук в Харькове, переехав в Чикаго, в возрасте 70 лет начал писать стихи, а ещё через пять лет – прозу. К своему юбилею Виталий уже опубликовал около 170 статей, посвящённых жизни и деятельности выдающихся мастеров литературы и искусства и других аспектов человеческой жизни, а также свыше 150 стихотворений о детстве и родителях, о любви и дружбе, антисемитизме и Холокосте и о многом другом. Ряд стихотворений В.Ронина были отмечены жюри поэтических конкурсов в США и Германии.

Дорогой Виталий!

Мы тебя сердечно поздравляем с прекрасным юбилеем и желаем многие лета!

С нескрываемым удовольствием вскоре поднимем бокалы за твоё здоровье и творческие успехи в активном будущем!!!

Крепко обнимаем! Твои друзья Аня и Марк Левины

ДЕТСТВО

Играли часто в детстве
В футбол и в городки,
А в ясном небе вместе
Летали голубки.

Везде звучало танго,
И в моде был Сарьян,
Красивое фанданго*,
Дюма – Д’Артаньян.

Та жизнь была прекрасна,
Безумно весела.
И солнце было красным,
Вокруг цвела весна.

На миг вернуться в детство,
К счастливым временам,
Где дружбе было место,
И светлым, дивным снам.

Храним портреты в раме
И первую любовь.
Тепло и руки мамы
Почувствовать бы вновь.

* испанский народный танец


РОМАНС «НЕЖНОСТЬ»
                    Моей жене Мэри

Вначале было рук паренье.
И взгляд твоих бездонных глаз
Струил любовь. Моё волненье
Мгновенно перешло в экстаз.

Аккорд, пассаж… И вальса звуки
Вдруг раздались. И мы вдвоём,
Сомкнув как можно крепче руки,
Танцуем, шепчемся, поём.

Твоих волос вдыхаю свежесть.
Флюиды нежности ловлю.
О, совершенство ты и прелесть.
Безумно я тебя люблю.

КАК Я КУПАЛСЯ В ПРУДУ

Несмотря на свой возраст (мне в то время было около четырёх лет), я забирался в глубину сада, пытался взбираться на деревья, гулял с мальчишками по улицам села, бегал на стадион, на котором устраивались соревнования местных спортсменов, получал огромное удовольствие, пробуя вместе с друзьями патоку (продукт гидролиза крахмала). Однажды, мальчишки старше меня, уговорили меня пойти на пруд, и я согласился, не поставив в известность об этом родителей. Моя память сохранила панораму пруда, берег, деревья и кустарники, окружающие пруд, массу купающихся детей, воду, в которую я, боясь, осторожно входил по пояс. Я не умел плавать, и, будучи менее осторожным, я мог бы утонуть. С этой точки зрения можно было понять тревогу родителей и их бурную реакцию на этот опрометчивый поступок. Тогда в первый и последний раз в моей жизни отец наказал меня ремнём.

МОИМ УЧИТЕЛЯМ

(Н.А.Грановской, В.М.Когану-Ясному, Д.Е.Альперну, А.Я.Альтгаузену, Р.У.Липшиц, Э.Н.Бергеру)

Я вглядываюсь в лист календаря,
В нём не исчезли памятные даты.
Их я отметил в вашу честь не зря.
Мне отдали с лихвой, всё то, чем вы богаты.

И вот, благодарю за то, кем в жизни стал.
За то, что шёл своей, а не чужой дорогой.
В науке повезло – я кое-что создал.
«Хоть мал мой золотник, но дорог».

МЫ ПОМНИМ!

Кем был основан Харьков? Я не знаю.
Им был Пиркач. А может быть казак?
Но он с тех пор остался узнаваем:
Сберёг всё то, что создано в веках.

Как прежде ввысь стремились величаво
Покровского собора купола.
А крепость, как символики начало,
Все древние легенды вобрала.

Когда же бывшую столицу Украины
Разрушили враги – зачинщики войны,
Сплошные город представлял руины,
Людские жертвы были так страшны.

Здесь, в Дробицком Яру они лежат:
Расстреляны в затылок из нагана,
По ним потомки плачут и скорбят:
Потери велики, и кровоточит рана.

Защитники – бойцы! Остались мы живыми –
Поклон наш низкий каждому из вас.
Вы подвиг совершили молодыми,
Спасая нас в последний смертный час.

Нам память дорога о тех, кто пал в сражении,
О тех, кто встал перед фашистами горой,
Харьков мой, твой день освобождения,
Помянем всех, кто умер, как герой!


*  *  *
Блажен, кто был когда-то на лугу,
Лежал в траве зелёной и высокой.
Мечтал, искал на небе яркую звезду,
Что спряталась в галактике далёкой.

Прислушивался к пенью соловья,
Внимал созвучьям леса на рассвете,
Был восхищён работой муравья,
И стаей журавлей, летящей на отлёте.

Кто видел убегающую лань,
Вдыхал особый запах скошенного сена,
Использовал хоть раз катамаран,
Опасного не допуская крена.

Кто погружён в сиреневый туман,
Влюблён был страстно в песни Лорелеи,
Тому протянет дружескую длань
Прекрасная и сказочная фея.

* * *
Л.Р.У.
Мой мозг, как Ваш, болезненно раним.
И Вы, и я всё в памяти храним.
Прошло так много лет, как кончилась война.
Жестокий, страшный след оставила она.

Во сне и наяву команду слышу: «Хальт!
Проклятые жиды, вы прекратите гвалт.
Шагайте в печь под собственный оркестр,
От вас останется лишь пепел и секвестр».

Пусть для живых звучит набатом «Холокост».
Наш путь был, есть и в будущем не прост.
Всё, что случилось, в памяти храним.
Мой мозг, как Ваш, болезненно раним.

ВЕСЕННЯЯ  ЭЛЕГИЯ

Что может быть прекраснее весны,
Когда природа всюду оживает,
Цветы, деревья, рощи расцветают,
И нет ни холода, ни зимней пелены?

Уходит мир от вязкой дремоты.
Свод неба по утрам так солнечно сверкает.
А ночью он таинственно мерцает,
Луной ища остатки мерзлоты.

Как благодать весенние дожди.
Растает снег, а вместе с ним и души.
Повсюду птичий ток, мы влюблены по уши,
И всплеск активности, надежды и мечты.

Как  хороши иголочки сосны,
И чудо распускающихся почек,
И яркость в небе звёздных точек:
Приметы наступающей весны.

Как символ страсти на её плечах
Всё послевкусие свершившихся свиданий.
А горечь неизбежных расставаний
Уйдёт, как дым в потушенных свечах.

Душа поёт: нам рано на покой,
Альтернативы нет в воссозданной природе.
Восторги к ней мы воспеваем в оде:
Мы счастливы весеннею порой!

ГОГОЛЬ – МОГОЛЬ

Необыкновенное наслаждение испытывал я, когда вкушал, другого более подходящего слова не нахожу, приготовленный моей мамой гоголь-моголь. Наблюдая, как мама священнодействовала, внося в стакан, отделённые от белка желтки яиц, сахар и шоколад, а затем растирала содержимое до кремообразной массы, я заранее предвкушал наслаждение от предстоящей вкусноты. Особенное удовольствие я испытывал от гоголя-моголя во время болезни. А так как я довольно часто болел, то гоголь-моголь доставался мне не редко. Впрочем, мама доставляла мне радость не только этим. До сих пор я сохранил вкус потрясающего холодного борща, куриных котлет, мирабелевого варенья… Мама прекрасно готовила. Но главными, замечательными чертами её характера несомненно были любовь к людям, жертвенность и доброта. По отношению  ко мне эти чувства не знали предела. В описываемый мною период жизни в Белом Колодце, я помню маму, делавшую для меня всё возможное и невозможное, особенно в дни моих болезней. Выхаживая меня, она кормила особенно вкусно, давала лекарства, ставила компрессы, организовывала консилиумы. Мне никогда не забыть её тёплых, заботливых рук, ласковых слов, рассказов, чтения сказок и огромной любви.

А отец, будучи всегда мне опорой в жизни, не только поддерживал меня своим оптимизмом, но всегда радовал неожиданными сюрпризами, из которых наиболее частыми были прекрасно изданные детские книги, замечательные игрушки и вкуснейшие конфеты харьковской кондитерской фабрики, которые он любил высыпать из коробок и кульков ко мне в постель, когда я болел. У меня возникало ощущение праздника при виде так удивительно красиво и ярко обёрнутых конфет. Как часто отец баловал пирожными с заварным кремом. До сих пор я сохранил неповторимый вкус этих кондитерских изделий.

МЕЧТА

В ладони взять весь мир.
Его хранить веками.
Устроить вечный  пир
Победы над врагами.

И дать бессмертью ход,
Клонировав потомков.
Устроить хоровод,
Похоронив подонков.

Создать везде форпост,
Чтоб во время дать сдачу,
Где к месту будет тост:
«За счастье и удачу!»