Великий сброс интересов: стратегия Трампа по спасению США от заимствований Байдена

Государственный долг стал чем-то вроде метафизического объекта в американской политике: вездесущий, тихо гнетущий и странно неосязаемый. Его нельзя потрогать, но его вес, безусловно, можно почувствовать. Как туман над фискальным ландшафтом, он затмевает ясность и грозит катастрофой. И все же мы справляемся. Мы берем в долг, тратим, пожимаем плечами. До сих пор.

Президент Трамп понимает – с ясностью, которая ускользает как от кейнсианских ученых, так и от казначейства Байдена, – что долг – это не просто числовая сумма, а динамический инструмент, подверженный манипуляциям со стороны политики, психологии и суверенитета. Таким образом, вопрос заключается не в том, могут ли Соединенные Штаты «позволить себе» свой долг, а в том, могут ли они регулировать условия, на которых этот долг управляется, пролонгируется и рефинансируется.

Это не гипотетическая проблема. По состоянию на март 2025 года Соединенные Штаты имеют 36,22 триллиона долларов валового национального долга, из которых 28,9 триллиона долларов принадлежат общественности. Что особенно важно, целая треть этого государственного долга – около 9 триллионов долларов – будет погашена в течение следующих 12 месяцев. Это не просто фискальное неудобство; это кризис арифметики. Облигации не возобновляются самостоятельно. Мы должны вернуться на рынки со шляпой в руке, чтобы заменить эти векселя с истекающим сроком погашения.

Вопрос в том: по какой цене?

В этом и заключается гениальность – да, гениальность – фискального маневрирования Трампа. Там, где его предшественник нагрузил Казначейство триллионами трех- и пятилетних облигаций по ставкам, которые теперь оказались недальновидными, Трамп видит ловушку такой, какая она есть: принудительное рефинансирование по более высоким ставкам, обременительное бремя, которое превращает долг из инструмента рычага в неуправляемое обязательство. Средняя процентная ставка по долгу США пять лет назад составляла 2,32%. Сегодня, благодаря заимствованиям эпохи Байдена, она составляет 3,35%. Это увеличение на 1,03 процентных пункта может показаться незначительным, пока не примешь во внимание масштаб: оно представляет собой 44%-й рост стоимости заимствования по всему портфелю долга. В долларовом выражении одни только процентные платежи теперь соперничают со всем бюджетом Пентагона и вскоре превзойдут его. Проценты больше не являются статьей бюджета. Это бюджет.

Решение Трампа состоит из трех частей: сократить федеральные расходы за счет сокращения мошенничества, растрат и бюрократической инертности; оказать давление на иностранные правительства с целью снижения тарифов и, таким образом, открыть новые рынки для американских товаров; и привлечь беспрецедентный приток иностранного капитала – 3 триллиона долларов и более – в активы, инфраструктуру и предприятия США.

Каждый элемент этой стратегии имеет важное значение для сгибания кривой доходности вниз, тем самым снижая эффективную ставку, по которой выпускаются новые долги. Давайте рассмотрим их по очереди.

Во-первых, расходы. Илон Маск, который сейчас стоит у руля Департамента эффективности правительства (DOGE), не просто урезает жир – он его сжигает. От дублирующих грантов до неэффективно распределенных программ социального обеспечения и бессмысленных консультаций по климату администрация движется с хирургической скоростью. Каждый доллар, урезанный из прогнозируемых расходов, снижает ожидаемый дефицит. Меньший дефицит означает меньшее повышательное давление на доходность. Меньше давления, более низкие ставки.

Во-вторых, торговля. Вопреки распространенному мифу, тарифы – это не просто налоги на потребителей. При стратегическом использовании они становятся разменными монетами. Трамп использует их в качестве таковых. Угрожая ответными тарифами или выборочным разрывом, он заставляет торговых партнеров снижать собственные барьеры, что, в свою очередь, стимулирует американский экспорт. Экспорт облагается налогом. Больше экспорта, больше доходов. Больше доходов, меньше необходимости занимать.

В-третьих, инвестиции. Приход триллионов иностранного капитала в американскую экономику – будь то в форме акций, покупки недвижимости или промышленного строительства – не является совпадением. Это вотум доверия. Капитал идет туда, где к нему относятся лучше всего.

При Трампе капитал находит низкое регуляторное сопротивление, высокую ожидаемую доходность и правительство, открыто приглашающее инвестиции. Иностранный спрос на активы США подстегивает спрос на доллар, казначейские облигации и долгосрочную американскую стабильность. Спрос на казначейские облигации с сильным соотношением спроса и покрытия позволяет выпускать их по более низким ставкам. И снова, более низкие ставки означают меньшие процентные расходы.

Чтобы в полной мере оценить риск и выгоду экономического гамбита Трампа, нужно понимать более широкий контекст. Это план с высокими ставками, намеренно структурированный для того, чтобы обратить вспять долгосрочную эрозию, вызванную НАФТА и глобализацией. Внедряя взаимные тарифы, Трамп оказывает стратегическое давление, чтобы восстановить равновесие в торговых отношениях.

Результат остается неопределенным; это не гарантированная катастрофа и не гарантированный успех. Рассмотрим цены на сырьевые товары. Они падают, и ожидается, что снижение продолжится. Неясно, смогут ли тарифы адекватно компенсировать это дефляционное давление. В краткосрочной перспективе падение цен на нефть и недвижимость может принести потребителям долгожданное облегчение, снизив стоимость жизни и подорвав инфляционную панику последних трех лет.

Но есть одна загвоздка: дефляция активов может обнажить хрупкость класса бумажных миллионеров после COVID, чье предполагаемое богатство было связано с завышенными оценками, а не с производительным выпуском.

Возьмем жилье. Средний дом сейчас стоит 419 000 долларов, финансируется по процентной ставке около 7%. Это не является устойчивым условием для здорового среднего класса. Если цены упадут, боль может быть острой, но необходимой. Так же, как должны быть разрушены ложные идолы, должна быть разрушена и иллюзия процветания, построенная на завышенных кредитах.

Даже если инфляция отступит и покупательная способность улучшится, восстановление стабильной, достойной экономики рабочего класса не произойдет мгновенно. Это долгосрочные усилия. Десятилетия офшоринга, деморализации и культурного упадка не могут быть исправлены за финансовый квартал. Они требуют времени, терпения и институтов за пределами правительства, особенно церквей и гражданских объединений, чтобы восстановить моральную основу.

Между тем, фондовый рынок не следует рассматривать как священный тотем, линия которого всегда должна восходить. Идея о том, что акции должны расти вечно, – это современная патология, подпитываемая дефицитными расходами и денежными манипуляциями. Исторически рынки переживали плохие годы. Изменилась не экономическая реальность, а отказ принять ее. План Трампа осмеливается пересмотреть ожидания.

И фискальная картина, несомненно, неустойчива. Федеральный дефицит, превышающий 4–5% ВВП, не является признаком временного напряжения; это красные флажки структурного дисбаланса. В 2021 году подведение итогов было отложено из-за массивных вливаний федеральных денег. Но эта отсрочка только усилила грядущую коррекцию.

Никто не знает точных сроков этого подведения итогов. Он может произойти через несколько недель или затянуться на годы. Но структурные изменения уже происходят, и это будет непросто. План Трампа признает эту истину и действует соответствующим образом.

Скептик может спросить: разве Трамп просто не раздувает другой пузырь? А что, если инвестиции замедлятся? А что, если тарифы спровоцируют ответные меры? А что, если сокращение расходов будет заблокировано Конгрессом? Это справедливые вопросы. Но они также перегружены асимметрией проверки. При Байдене государственный долг увеличился на 1,78 триллиона долларов только за последний год, и мало кто в соборе уважаемых экономических мнений моргнул глазом. При Трампе простая попытка изменить курс вызывает вопли протеста.

Тем не менее, расчет риска не симметричен. Продление долга в размере 9 триллионов долларов под 5% обойдется в 450 миллиардов долларов в год. Продление под 3% экономит 180 миллиардов долларов в год. За десятилетие эта разница составит 1,8 триллиона долларов – число, равное всему дефициту Байдена в 2024 году. Ставки не малы.

Тем, кто сомневается в осуществимости стратегии Трампа, я предлагаю следующий мысленный эксперимент. Предположим, что Соединенные Штаты могли бы достоверно просигнализировать рынкам облигаций, что они сбалансируют бюджет в течение десятилетия. Предположим далее, что они могли бы продемонстрировать достаточную политическую волю для подавления инфляции, защиты капитала и стимулирования роста. Почему бы в таком мире доходность казначейских облигаций не упала? Почему бы инвесторам не делать более агрессивные ставки на американский долг, снижая ставки?

Действительно, именно это и произошло в конце 1990-х годов в условиях фискальной разрядки Клинтона-Гингрича. Доходность упала, рынки выросли, и на короткий момент в США образовался профицит. Разница теперь в том, что Трамп не просто надеется на бюджетную дисциплину. Он ее создает.

За всем этим скрывается более глубокий философский момент. Долг, правильно понятый, – это ставка на будущее. Он предполагает, что завтра будет богаче, чем сегодня, и что предельная полезность сегодняшнего доллара больше, чем завтрашние обязательства по погашению. Но когда долг используется для финансирования неэффективности, упадка или идеологических крестовых походов, он перестает быть инвестицией. Он становится обязательством, которым нужно управлять, а не ресурсом, который нужно распределять.

Трамп это понимает. Вот почему его фискальная стратегия заключается не только в сокращении расходов, но и в восстановлении дисциплины. Цель – не экономия ради экономии. Это суверенитет – свобода выбирать, как мы финансируем наше будущее, а не быть обязанными кредиторам, иностранным центральным банкам или капризам процентных ставок, устанавливаемых рынком.

Критики высмеивают подход Трампа, называя его хаотичным. Но хаос в этом контексте – это эвфемизм для нарушения. Нарушения статус-кво. Нарушения фискального сомнамбулизма, характерного для периода после COVID. И нарушение, как вам скажет любой предприниматель, является необходимой прелюдией к обновлению.

Давайте тогда не будем отвергать долговую стратегию Трампа как серию разрозненных трюков. Это последовательный, комплексный план по приведению фискального положения Америки в соответствие с ее основополагающими ценностями: благоразумием, независимостью и силой. Если он будет успешным, Соединенные Штаты все еще могут восстановить контроль над своей финансовой судьбой. Если он потерпит неудачу, то это произойдет не из-за отсутствия ясности, последовательности или убежденности.

Трамп не просто пытается снова сделать Америку великой. Он пытается снова сделать ее баланс разумным. И это, в тени 36 триллионов долларов долга, может оказаться большим чудом.

Natalya Plyusnina-Ostrovskaya