КОНТИНЕНТ - Новости и аналитика актуальных событий в мире, мнения и комментарии экспертов и обозревателей
(На основе беглого перевода нескольких отрывков из книги [1] автора)
Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
В конце 1940-х годов хорошими друзьями моих родителей в Мурманске были начальник моего отца и его жена. Начальник был главным инженером отдела механизации рыбного порта по фамилии Хроновский. Это был симпатичный высокий мужчина русско-польского происхождения, запомнившийся мне также, наверное, и потому, что носил кожаное пальто, которые были редкостью. Что-то в его лице предполагало порядочность и решительность натуры. Его жена была стройная, миниатюрная, привлекательная и живая дама. Хотя она не занимала высокого положения в общественной жизни города, она была самоуверена, с хорошей речью и, что самое важное, по мнению моей матери, которой нравилось ее общество – обладала тонким женским вкусом в одежде.
Быть хорошо одетым, практично и модно, было не легко. Индустрия одежды в СССР была далека от европейских стандартов, а еще нужно принять во внимание финансовые барьеры. В связи с этим, знать хорошую портниху, чтобы пошить новую одежду или починить старую, было важно. Такой фигурой оказалась жена одного из знакомых моего отца, инженера Гольдштейна. Иногда, когда мы их посещали, oна подавала обед с борщом. Это происходило после обсуждения, примерки или ремонта какой-то одежды. К большому смущению моей grandmother, которая тоже присутствовала на одном из обедов, я открыто заявил однажды, что борщ Гольдштейнов мне нравится больше, чем борщ ее приготовления.
Несмотря на хорошие обеды, и пошивочное мастерство супруги Гольдштейна, знакомство с ним создало определенные неприятности моему отцу. Его вызвали в отделение Министерства государственной безопасности (МГБ, КГБ того времени), которое занимало огромное здание во весь квартал. Там моего отца попросили стать информатором и держать ухо востро с семьей Гольдштейнов, сообщая обо всех их гостях, корреспонденции и прочем. Это приглашение совпало по времени с антикосмополитической и антиамериканской кампаниями, подстрекаемыми Сталиным. В первую очередь кампании нацелились на культурную и профессиональную еврейскую элиту. На Гольдштейна нацелились, т.к. я слышал, он имел какие-то связи с американцами. Возможно, это было во время войны по линии его профессиональной деятельности.
Американских контактов было достаточно, чтобы оговорить Гольдштейна и подозревать его в антисоветской активности. Советско-Американский альянс времён Второй мировой войны открыл путь для холодной войны, с взаимными обвинениями в шпионаже и разжигании конфликта. Согласно рассказанному моей матерью, мой отец отказался быть информатором МГБ. Однако, до середины 1950-х годов они периодически призывали его к сотрудничеству, но безрезультатно. A отцу же, как я понимаю, сопротивление им стоило здоровья.
Эпизод с Гольдштейном был относительно мягким примером антисемитизма, который процветал в СССР, особенно с 1948 до смерти Сталина 5 марта 1953 года. Было несколько переплетающихся мотивов для создания такой послевоенной атмосферы. Холодная война, которая началась в 1946 году между США и СССР и ориентация Израиля на Америку стали питательной почвой, на которой Сталин продолжал разыгрывать свои «шахматные партии» в постоянной «охоте на ведьм». Внутренний враг был нужен для функционирования системы, которую Ленин и Сталин создали. Вообще-то это был старый прием – бей своих, чтоб чужие боялись.
Начатая в 1947 г., антикосмополитическая кампания развивалась на шовинистической платформе с переоценкой всего русского и советского и уценкой всего иностранного и буржуазного. Следующая шутка высмеивала дух того времени. Во Франции вышла монография «Введение в слоноведенье». Затем в СССР напечатали книгу «СССР – родина слонов». В свою очередь, Болгария, сателлит СССР, выпустила книгу под названием «Болгарский слон – младший брат советского слона». Под политическим и идеологическим террором Сталинского режима целые направления науки, упразднённые и объявленные буржуазными ещё до войны, продолжали оставаться в таком же состоянии, а их лидеры подвергались гонениям, что, в конечном счете, привело в СССР, а затем и в образовавшихся после его распада странах СНГ, к отставанию в области кибернетики, генетики, в сельском хозяйстве и других сферах.
Антикосмополитическая кампания преуменьшала также значение концентрированных усилий нацистов по уничтожению евреев и занижала значение вклада евреев во время войны в промышленности, управлении, науке, в партизанском движении и непосредственно в Советской армии. Хотя евреи, даже с учётом официального торможения их награждений (а также с учетом того, что, опасаясь дискриминации, не всегда идентифицировали себя как евреи, и с учетом полукровок), занимают четвертое (после русских, украинцев и белорусов) место по количеству полученных награждений, включая орден Героя Советского Союза, на конец войны (и третее на 1943 г.), атмосфера того времени, особенно на уровне простого народа, представляла евреев как людей с недостатком патриотизма, уклонявшихся от призыва, как «ташкентских партизан».
Сталин вообще-то помог с созданием Израиля. Хотя США были первыми, фактически признавшими Израиль, через 11 минут после провозглашения им независимости 14 мая 1948 г., СССР была первая страна, официально признавшая Израиль, 17 мая 1948 г., три дня после декларации его независимости. Более того, Москва разрешила доставку оружия из Чехословакии в Израиль, а также смотрела сквозь пальцы на то, что многие евреи, репатриированные из СССР в Польшу, бежали оттуда в Палестину. Интересно, что признание Израиля произошло уже после убийства Михоэлса в начале 1948 г., т.е. не смотря на него. Сталин надеялся, что Израиль станет военной базой на Ближнем Востоке под командованием СССР, и действовал бы против британских и американских интересов в этом районе. Однако, именно этого не произошло.
Интернационалист Сталин, не мог понять энтузиазма еврейского населения (по крайней мере, части его) по восстановлению еврейской культуры и языка, и он не мог понять их пылкую привязанность к Израилю. Его видение коммунистической доктрины было сильно настроено против национализма. Сталин, будучи сам грузином (или осетином, по другим данным), тем не менее преследовал грузин и представителей других национальностей за проявление, по его мнению, национализма.
Он видел, с каким энтузиазмом евреи приветствовали Голду Меир, первого премьер-министра Израиля, во время ее визита в Москву в 1948 году, а Полина Жемчужина, еврейская жена советского министра иностранных дел В. Молотова, даже разговаривала с Голдой Меир на идиш. Однако, вскоре она была арестована и выслана из Москвы. Эти действия были символической атакой на Молотова и напоминанием о чистках 1930-х годов, которые могли повториться в недалеком будущем.
В этой атмосфере, и как часть только что запущенной официальной антисемитской кампании, Еврейский Антифашистский Комитет (ЕАК) был расформирован в ноябре 1948 года. Комитет был создан органами НКВД в начале 1942 года при Совинформбюро из представителей советской еврейской интеллигенции, включая одного не еврея, Петра Капицы, с целью влияния на международное общественное мнение и организации политической и материальной поддержки советской борьбы против нацистской Германии, особенно со стороны Западa. Но шесть месяцев спустя после рождения государства Израиль, организация исчезла. В том же году председатель комитета, актер и руководитель Московского еврейского театра Михоэлс был убит (как уже упоминалось) по приказу Сталина.
Большинство членов комитета были арестованы. Они были обвинены в шпионаже в пользу США, национализме и проталкивании идеи Крыма, как национального очага вместо Биробиджана. Эта идея оправдывалась, в частности, наличием еврейских сельскохозяйственных коммун, которые (полностью уничтоженные Холокостом), существовали в Крыму, начиная с 1920-х годов, поддерживаемые Джойнтом (American Jewish Joint Distribution Committee), еврейской благотворительной организацией, каким-то образом, ставшей символом американо-сионистского заговора в глазах сталинистов. Слово «джойнт» даже стало в определённом смысле нарицательным, заменяя иногда более выразительные эпитеты, такие как еврей или ж-д, которые зачастую применялись просто для выражения неприязни к кому-либо независимо от его/её национальности. Помню комическую ситуацию в Сочи в 1952 или 1953 годах, когда уличный торговец раздражённо кричал на досаждающую его ватагу ребят, «Джойнты, идите спать уже». Навряд ли среди тех пацанов были еврейские дети. В свою очередь, люди, носившие тёмные солнечные очки, почему-то нередко отождествлялись с евреями и могли быть подвергнуты насмешкам и придиркам прохожими.
Можно сказать, что готовилась новая страшная драма Советского правосудия. Прошло почти четыре года, пока дело дошло до суда членов ЕАК. В то же время жестокие допросы с антисемитскими оскорблениями, выбивали фантасмагорические признания из заключенных. После таких признаний они часто отрекались и тогда, подвергнутые более сильному удавлению, капитулировали, чтобы отрекаться опять. Следствия разваливались, не в состоянии найти свидетельства подрывной деятельности, хотя бы правдоподобные, и пытки продолжались опять. 12 августа 1952 г. тринадцать из пятнадцати осуждённых членов ЕАК, включая пять еврейских поэтов (пишущих на идиш) были казнены в камерах тюрьмы на Лубянке. Этот секрет долго хранился после смерти Сталина в 1953 г.
Параллельно с вышеописанными событиями развивался заговор против еврейских врачей. Он, однако, начался не с антисемитских ноток. Это был просто рост нагнетания атмосферы интриг в верхних эшелонах власти и структурах аппарата безопасности, перемешанных с доносами и разоблачениями. Непосредственным толчком для начала «делa врачей», как оно было охарактеризовано Сталиным, послужила смерть Жданова, крупного советского руководителя, в Кремлевской больнице на Валдае 31 августа 1948 г. Согласно публикациям этой истории[2], за два дня до его смерти врач Лидия Тимашук, которая была ответственной за последнюю электрокардиограмму Жданова, послала секретное письмо руководителю охраны Сталина Власику.
В письме она утверждала о преступной, по её мнению, небрежности его ведущих врачей в лечении товарища Жданова, которая может привести к фатальному исходу. Эти доктора занимали высокое положение в советской медицине и в кремлевской системе, и ни один из них нe был евреем.
Тимашук была информатором МГБ и надеялась, что ее информация будет оценена. Она надеялась, что профессора, обвиненные в халатности, будут отданы под суд за их антисоветскую деятельность, которая, возможно, привела к смерти также другого советского лидера, Щербакова, и они будут разоблачены. В то же время, она действовала в собственных интересах. Если бы она не разоблачила других врачей, она бы находилась в опасности разоблачения сама. План Тимашук не сработал, как ожидалось. Тимашук почувствовала себя в ненадежном положении и послала в органы безопасности и высшие партийные инстанции ещё несколько писем, но её ситуация не улучшилась.
Сталин, будучи прирождённым Макиавелли, зачастую поддерживал видимость беспристрастности, очевидно, для внешнего потребления. Например, известный писатель Илья Эренбург два раза был награждён сталинской премией в конце 1940-х годов. В свою очередь, на различных массовых собраниях описываемого периода Сталин поднимал голос против антисемитизма, саркастически задавая вопросы типа: «Как это возможно, что в наших рядах есть антисемиты?» Он известен также выражением (правда 1931 г.): «Антисемитизм, как крайняя форма расового шовинизма, является самым опасным пережитком каннибализма».
В мире Сталина 1948 г. Тимашук была неправа, а врачи были правы. Однако, принимая во внимание его дьявольский ум, который был направлен на восстановление политического климата Великой чистки 1930-х годов, и некоторые другие оппортунистические
события (в частности, Ленинградское дело, казнь коммунистических лидеров Ленинграда и чистка аппарата государственной безопасности), маятник, который качнула Тимашук, начал постепенно смещаться в ее пользу, формируя «дело врачей», которое. утверждало, что существует широко разветвлённая конспирация работников советской медицины, преимущественно еврейских врачей, против Кремлевских лидеров. Доктора были обвинены в убийстве таких лидеров, как А.А.Жданов, А.С.Щербаков и других, и в планировании их убийств в сотрудничестве с американской и английской разведками.
Были арестованы сотни врачей за период в пять месяцев, начиная с сентября 1952 года и кончая февралем 1953 г. Тимашук даже получила орден Ленина (после смерти Сталина и закрытия дела орден отозвали). Циркулировали фантастические слухи, что еврейские врачи отравляли русских детей, делая инъекции с дифтерией, и убивали новорожденных детей в родильных домах.
Вся мощь возрожденного советского государства теперь повернулась против «убийц в белых халатах», как их стали называть в прессе. Сообщения доходили, что были построены новые концлагеря, предположительно для евреев, которых, якобы, должны были депортировать из городов страны за Урал. По различным слухам и сообщениям, опубликованным после перестройки, эта депортация должна была закончиться полным геноцидом евреев, который был предотвращён только благодаря «своевременной» смерти вождя.
Злобная антисемитская кампания нашла, якобы, доказательства «международного шпионажа, предательства, с ужасающими планами свержения правительства и планами отравления здоровья нации».
Хотя основная истерия по «делу врачей» бушевала в Москве и Ленинграде, её эхо прозвучало по всему Советскому Союзу. В Мурманской клинике для моряков дальнего плаванья, где работала рентгенологом мать автора, ее коллега, маленькая еврейская женщина – дантист, доктор Корнибат, кабинет которой я довольно часто посещал, была обвинена в инфицировании ракoм своиx пациентов. Она была уволена, и, как это было с жертвами подобных обвинений, прошла через несколько инсценированных псевдосудов с участием ее коллег до того, как формальное обвинение было выдвинуто. К счастью, мир не без добрых людей, и в этом деле директор клиники проявил мужество и защитил Корнибат от абсурдных обвинений. Типично, что участники этих судов и дискуссий, хотя и понимали абсурдность обвинений, молчали, или поддерживали их. Они «срывали маски» с преступников, боясь за свою собственную судьбу.
Вот как описывала «суд» над её отцом моя родственница, др. мед. Е.А. Домбровская (1927–2015), «Кругом расцветала атмосфера лицемерия, от которой невозможно было спрятаться. Я посетила заседание научного комитета Ростовского Медицинского Института, где мой отец[3] был объектом показательного суда его коллегами. До сих пор больно вспоминать это собрание даже сейчас – многие сотрудники и студенты, с которыми отец проработал много лет, вставали и обвиняли его. Единственный человек, его бывший студент, доктор Владимир Паламарчук, нашел в себе мужество сказать правду. Он был тогда руководителем отделения рентгенологии районного военного госпиталя. Он сказал, что все эти обвинения – полная чепуха, и что он чувствует себя возмущенным, участвуя в этом фарсе. Он подтвердил, что новый метод ангиографии, разработанный моим отцом, был новейшим методом, помогавшим в диагнозе самых серьезных болезней. Мой отец до конца жизни был очень благодарен Владимиру за проявленную поддержку. К счастью, в марте 1953 года вся эта отвратительная кампания закончилась, и мой отец не был репрессирован». Это совещание происходило в середине марта 1953 г. уже после смерти Сталина и прекращения антисемитской компании. Однако в провинции еще с настороженностью смотрели на происходящие изменения, опасаясь, что ветер перемен может изменить направление.
Антисемитские настроения из среды взрослых начали проникать в мир детей. Стало небезопасно играть с некоторыми сверстниками, если они знали, что ты еврей. Однажды я пошел во двор, где мы обычно играли в нашу любимую войнушку. Там было три мальчика, двух я знал. Один из них был сыном подполковника и ходил в школу со мной. Другой был сыном капитана дальнего плавания и жил в нашем доме. Разговор начал офицерский сын, который спросил, не еврей ли я, потому что он видел моих родителей в обществе офицеров, которые, как он знал, были евреями. Я знал, что если я скажу, что я еврей, ребята начали бы меня высмеивать, а то могли бы и побить. Я также подозревал, что новый мальчик был из уличной банды, и что он стал бы преследовать меня вместе со своими дружками. Поскольку я еще не обладал сильными моральными принципами и убеждениями, то, чтобы избежать неприятностей и участвовать в игре, я сказал этим ребятам, к их явному разочарованию, что я не еврей. На это сын капитана тральщика радостно сообщил мне, что еврейские погромы – нормальное дело, а новый мальчик добавил, что это плохо, что Гитлер не прикончил всех евреев. Сын офицера ничего не сказал.
Грозные тучи собрались на горизонте советского общества. Согласно статье V. Stalin’s Last Crime: The Plot against the Jewish Doctors [2], «дело врачей» еще не было концом всего этого. Там же утверждается, что: «Одновременно с ранней фазой холодной войны …cталинский заговор против еврейских врачей… был значительно шире внутренних кремлевских раздоров, личного антисемитизма Сталина, или злорадности подчиненных в государственной службе безопасности, которым было доверено сфабриковать это ‘дело врачей’.» Начать новую чистку среди органов безопасности и его приближенных и являлось, предположительно, основной целью всей кампании.
«Дело врачей» было естественным результатом бюрократической, политической, психологической и моральной структуры управления сталинского режима. Были слухи, что великий народный суд над злодеями-врачами планировался на конец марта 1953 года. Однако 5 марта 1953 года Сталин умер и «дело врачей» почти немедленно остановилось. 31 марта 1953 года Министерство внутренних дел (сменившее МГБ) рекомендовало арестованных врачей оправдать и полностью реабилитировать.
6 апреля 1953 года газета Правда опубликовала статью, полностью обвинявшую секретные службы и бывшего министра госбезопасности С.Д.Игнатьева в нарушении служебных норм, поставив точку на организованном безумии, угрожавшем развалить советское общество. Выжившие врачи были полностью освобождены и реабилитированы. Одновременно, несколько главных лиц, которые проводили «дело врачей», были арестованы и расстреляны. Статья V. Stalin’s Last Crime: The Plot against the Jewish Doctors[2], однако, подкинула провокационный вопрос, который она же и анализировала очень подробно. Была ли группа кремлевских не еврейских врачей, которые сначала были обвинены Лидией Тимашук, полностью невиновна, учитывая, что ничего в тоталитарном советском государстве не происходило без прямого или косвенного влияния его босса, Дяди Джо?
Некоторые исследователи, не отрицая антисемитской сущности «дела врачей», ставят под сомнение существование планов депортации евреев[4,5]. Жорес Медведев[6] в своей книге, «Сталин и еврейская проблема», также пишет, что существование упоминаемого во многих книгах плана депортации евреев не подтверждается какими-либо архивными документами, а имеющиеся доказательства пока ещё слабы и могут быть по–разному интерпретированы. В частности, он считает, что советские лидеры того времени могли присочинять истории, улучшающие их репутацию, заявляя, например, что они пытались отговорить Сталина от депортаций.
В то же время, есть публикации с достаточно вескими аргументами (на которые есть, впрочем, и контраргументы), которые выдвигают теорию, что в «злополучную» ночь с 1 на 2 марта, и до того, когда с ним случился удар, Сталин, будучи в хорошем настроении, дал указ Правде остановить антисемитскую кампанию, полагая, что она зашла уже слишком далеко, выполнив свою работу, достаточную, чтобы начать новую чистку в партийных рядах и «разложившихся» кадрах госбезопасности.
Учитывая, что стороны, отстаивающие ту или иную точку зрения в вопросе о возможных еврейских депортациях, упражняются в гипотетических сценариях, не имея достаточной информации для вынесения окончательного вердикта, думается, что для такой ситуации подходит латинская пословица:
Моrs certa, incerta vita, говорящая об определённости смерти, moris certa (в данном случае Сталина), как свершившегося акта, и неопределённости, непредсказуемости жизненных путей, incerta vita (в данном случае неизвестного нам исхода в вопросе о депортациях).
Смерть Сталина была эпохальным событием. Многие люди плакали и причитали, вопрошая: «Kак они теперь будут жить?», ведя себя, как дети, потерявшие отца. В Москве сотни, если не тысячи погибли, затоптанные толпой из-за неправильной организации движения руководителями города при посещении народом тела Сталина, лежавшего в здании правительства в центре Москвы. День 7 марта (похороны Сталина) был объявлен национальным днем траура. В полдень все движение в стране остановилось, и все сирены были включены. В нашем классе в тот день мальчики обязались не смеяться, а тех, кто нарушит это правило, должны были побить. Однако, эти правила не были очень сильными, и хихиканье и стычки происходили периодически, как обычно. Вечером один из моих одноклассников, круглолицый, веснушчатый и рыжеволосый, по фамилии Яковлев, пришел в нашу квартиру поиграть со мной в шахматы. Когда текущие события обсуждались за чашкой чая, он заявил, что согласно мнению его родителей, все евреи радуются, что Сталин умер. Моя grandma стала отговаривать его от таких «неправильных» мыслей. Никто же не знал, куда подуют политические ветры.
Глядя на смерть Сталина с расстояния более чем семь десятков лет, хочется привести ещё одну, уже русскую пословицу,
Ты умер, но дело твоё живо.
В данном случае под словом дело автор подразумевает внедрение Сталиным антисемитизма в советскую политику, что имело далеко идущие последствия, в частности, массовый исход евреев из Советского Союза, а затем СНГ, начиная с 1970-х годов
ДЕТИ ЭПОХИ
На моём дне рождения, 25 декабря 1954, мне 12 лет, Мурманск. В заднем ряду слева направо: Саша Михайлов, автор и Сева Рудин. В нижнем ряду – дети майора Рафаила Мекинулова (1918-1998, Тбилиси – Нью-Йорк) Алик и Аллочка.
Рафаил Мекинулов – друг семьи, боевой офицер, прошедший всю войну до Берлина, и ответственный за автомобильную часть Северного военного округа. Майор рассказывал, что чувствовал неловкость при получении существенных продовольственных пайков, учитывая его довольно высокую зарплату. Пытался пару раз отказываться от них, но его благородные начинания были пресечены начальством.
Отец Саши Михайлова был директором стадиона. Среди детворы он имел прозвище «Хрен» за его борьбу с безбилетниками, проникавшими на стадион. Часто будучи в подпитии, он рассказывал в кругу близких всякие фривольные истории, стишки и песенки. Саша потом с удовольствием делился ими со мной и другими товарищами.
Сева Рудин, будучи сыном офицера высокого ранга, т.е. из обеспеченной семьи, был немного надменным. Возможно, поэтому, он неоднократно становился объектом агрессии со стороны хулиганистых учеников из семей меньшего достатка, которые учились с нами в 1955–1956 гг. В свою очередь, будучи с детства нонконформистом, я избегал ношения пионерского галстука. На фото я гордо демонстрирую тельняшку, символ мужества, подаренную мне родителями после долгих упрашиваний – достать тельняшку малого размера было нелегко.
Копия цифрового баннера, предстоящего книжного фестиваля LA Times, на котором одно агентство будет представлять книгу автора.
ССЫЛКИ:
1 Dunaevsky, V., “A Daughter of the ‘Enemy of the People,’” Xlibris, 2015.
2 Brent, J. and Naumov, V. Stalin’s Last Crime: The Plot against the Jewish Doctors, 1948–1953. New York: Perennial, 2003.
3 Профессор А.И. Домбровский, 1889–1972. Ростов н/Д, Россия, РНИОИ (Ростовский Научно Исследовтельский Онкологический Институте), 1998.
4 Doctors’ plot. http://en.wikipedia.org. Accessed March 9, 2025.
5 http://ru.wikipedia.org/wiki/ Дело_врачей. Accessed March 7, 2025
6 Медведев, Ж. А. Сталин и еврейская проблема: Новый анализ. – М.: «Права человека», 2003. – 288 с. – ISBN 5-7712-0251-7.
Copyright © 2025 by Valery Victorovich Dunaevsky
Эта рассылка с самыми интересными материалами с нашего сайта. Она приходит к вам на e-mail каждый день по утрам.