В одной рубке с Захаром Загадкиным

«Загадкин, Камбузов и Ильин».

«Путешествие по любимой Родине»

Наверное, самым первым советским радиосериалом – к тому же необычайно популярным – стал «Клуб знаменитых капитанов», впервые вышедший в эфир 31 декабря 1945 г. Ее авторами были писатели Владимир Крепс и Климентий Минц, а редактором – Тамара Седых. Вторым чем-то подобным (если не считать другой популярной передачи «Взрослым о детях», впервые вышедшей в эфир 2 сентября 1953 г., аудиторией которой были преимущественно взрослые) была наша любимая географическая радиоигра «Путешествие по любимой Родине», стартовавшая в апреле 1958 г. с тем же замечательным редактором. Третьим и последним представителем этого жанра, но с акцентом на вопросах экологии и бионики, стал знаменитый КОАПП («Комитет охраны авторских прав природы»), стартовавший в декабре 1963 г.

Героями географической передачи – и ее ведущими – был дуэт бывшего юнги Захара Загадкина и его друга кока Антона Камбузова (с попугаем Жако). Придумал их всех отец моего друга Паши – Михаил Ильич Ильин (1901–1967), талантливый журналист и стихийный географ, большой знаток Советского Союза и мира. Начинал он, как водится, со стихов, потом переключился на очеркистику. Его первые географические книжки – авторская «От Черного до Каспийского моря» и авторско-составительская «Земля Советская: очерки и рассказы о новом в географии СССР» – вышли в 1948 и 1950 гг.

В эти мрачные годы как нельзя более кстати пришлась вторая фамилия – Ильин. Это у Владимира Ильича Ульянова-Ленина тот же самый Ильин – классический псевдоним, а к Михаилу Ильичу Тиркельтаубу (его настоящая фамилия) вторая фамилия приклеилась несколько иначе. Вот семейная легенда об этом, и в ней – несомненная толика правды.

Дело было в Гражданскую, на которой Михаил Ильич воевал за красных в санитарном поезде. Начальник поезда не мог выговорить фамилию Тиркельтауб, отчего звал его, ориентируясь на отчество, Ильиным. В 1928 г., при получении паспорта, Тиркельтауб уже сам записался Ильиным, так что дети – и Павлик, и Юля – Ильиными и родились (однако фамилия претерпела трансформацию еще раз. 1 ноября 1950 г. на хвосте компании по «борьбе с безродными космополитами» Михаил Ильич был арестован и провел в лагере шесть лет. При выходе из лагеря в 1956 г. он получил паспорт, где черным по белому стояло: «Тиркельтауб, он же Ильин». Дети еще долго дразнили отца этим «он же»).

В апреле 1958 г., в хрущевскую оттепель, трио «Загадкин, Камбузов и Ильин» возникло на радио. Первые два года оно охватывало вниманием весь земной шар, но начиная с 1960 г. подопечный им окоем сузился до территории СССР.

В 1959 г. в издательстве «Детская литература» вышли «Воспоминания юнги Захара Загадкина», а в 1963-м – «Необыкновенные путешествия, или Удивительные, но совершенно правдивые географические приключения Захара Загадкина на 1/6 земной суши, рассказанные им самим и дополненные примечаниями будущего ученого Фомы Отгадкина». В 1965 г. обе книги были изданы вместе под названием «Воспоминания и необыкновенные путешествия Захара Загадкина». И т. д., и т. п. Всего книги о Захаре Загадкине издавались в СССР, Польше, Чехословакии и Китае в общей сложности 14 раз, на восьми языках и общим тиражом более 600 тыс. экземпляров.

Что касается самих передач, то они выходили в эфир раз в две недели, каждый второй четверг, в 16.00, и длились 20 минут. Музыкальной заставкой служил припев из песни «Веселый ветер» Исаака Дунаевского на слова Василия Лебедева-Кумача: «Кто весел, тот смеется, кто хочет, тот добьется, кто ищет, тот всегда найдет!». Промурлыкав концовку припева, слово первым брал кок – незабываемым ливановским голосом: «Здравствуйте, други мои!..». После чего вступал Захар Загадкин – со своими байками, они же загадки.

Вот одна из таких новелл – «Почему я не стал владельцем попугая Жако»:

«На рассвете я выбежал на палубу и был поражен видом моря. Насколько хватало глаз, оно было покрыто оливково-зеленой травой. Легкий ветерок колыхал травяные заросли, местами перемежавшиеся густо-синими полосами воды. Не было сомнения, мы плыли по огромному лугу! Я любовался редким зрелищем, когда внезапно душу мою обуял страх, не запутается ли киль корабля в бесчисленных растениях? Ведь тогда мы надолго застрянем в диковинном море-луге…

Я спустился в камбуз, где кок готовил у плиты оладьи к утреннему кофе, и высказал свои опасения.

Кок ухмыльнулся.

– Не ты первый, Захар, кого смущает это море, – произнес он, протягивая мне кружку дымящегося кофе. – В 1492 г. один знаменитый мореплаватель был удивлен не менее тебя, когда впервые увидел эти изумрудные луга. Странный звук, с которым корабли разрывали зеленый ковер травы, напугал матросов, и, как ты, они боялись, что суда будут опутаны плавающими растениями. Однако всё обошлось благополучно. Знаменитый мореплаватель выбрался из этих мест, а будущее показало, что растения нисколько не мешают судоходству. Бесспорно, не застрянем и мы. Поэтому выпей горячего кофейку, Захар, и забудь о своих опасениях. Нам грозит иная, более серьезная неприятность: у моря, по которому мы плывем, нет берегов!

– Как – нет берегов? У всех морей есть берега…

– У всех есть, а у этого нет. История не знает мореплавателя, который хотя бы раз высаживался на его берегах. Если юнге Загадкину удастся увидеть их, пусть даже на горизонте, это будет величайшим географическим событием! Тогда я, скромный корабельный кок, тоже ознаменую твое открытие – подарю тебе своего попугая!

Кто бы отказался от возможности сделать величайшее открытие, да еще получить в подарок серого Жако – любимца всей команды? Только не юнга Загадкин! И всё свободное время я торчал на палубе, терпеливо ожидая минуты, когда на горизонте покажутся берега луга-моря. Мне было всё равно, какими предстанут они глазам первооткрывателя – скалистыми или песчаными, высокими или низменными, обитаемыми или безлюдными, – но я должен был увидеть их во что бы то ни стало, ведь моря без берегов не может быть!

Увы, дежурства на палубе оказались напрасными! Мы пересекли море с востока на запад, и я с огорчением убедился, что ни на востоке, ни на западе оно действительно не имело берегов. На обратном пути мы прошли это море с севера на юг, но на севере и юге у него тоже не было берегов. Я так и не стал владельцем серого попугая Жако».

Поскольку я не умею писать текст отгадки вниз головой, то напишу головою вверх: «Саргассово море».

…Сформулировав свою загадку, Захар (его голосом был Лев Дуров) прощался и весело звал кока Антона Камбузова: «Антон Антонович, принимай вахту!..» Тогда слово снова брал Леонид Броневой – пардон, Антон Камбузов. Задав слушателям пару своих фирменных загадок попроще, он переходил к гвоздю  программы – оглашению свежего «географического диктанта» (см. ниже). Он же, кок, сообщал ответы на загадки и называл по имени лучших отгадчиков предпоследней передачи. Звучала музыкальная заставка, и передача завершалась.

Итак, между двумя ведущими было своеобразное разделение по сложности их загадок, а значит – и по возрастам слушателей: Захар обращался к школьникам постарше, а кок – к тем, что помладше. Вот образчик его загадки: «Антон Камбузов предложил юным географам найти кратчайшую дорогу от Амура до Днепра. Но многие, зная „характер“ кока, догадались, что в вопросе есть хитрость. И нашли в Днепропетровске, чуть ли не на берегу Днепра, железнодорожную станцию Амур – тезку дальневосточной реки».

Другим камбузовским «жанром» был географический диктант. Вот его образчик, сохраненный Галиной Копытовой (о ней мы еще скажем) и содержащий в себе 32 (!) географических названия: «Красивый дом на берегу реки. Тут юнга, я и кок жили. Утро. Захар пошел по лесу ягоды искать. Мы с коком шли на глухое озеро. Там Антон и я поймали шесть зайцев».

Они представляли собой осмысленные фразы, полностью составленные из географических названий, причем границы имен не обязательно совпадали с границами слов текста. Поэтому приходилось самому как бы заново разбивать его на топонимы и искать их на картах и атласах. Свидетельство Галины Копытовой: «Но были два великолепных Атласа СССР, были походы в читальный зал библиотек, где доступна была Большая советская энциклопедия и много иной литературы. Приходилось потрудиться основательно, но это потом помогло в студенчестве – работа с источниками была освоена еще в школе. Составляла попутно свой справочник географических объектов нашей страны».

Тем самым в слушавших передачу школьниках и школьницах пробуждался и рос интерес к более глубокому и занимательному, нежели в школе, изучению географии, зарождались и развивались навыки работы с книгой, картой и атласом, и вообще – навыки целенаправленного и систематического труда. Ведь для того, чтобы достойно ответить на загадки и диктант, школьных знаний было недостаточно, и в поисках ответов играющим приходилось много и разнообразно трудиться. И без лучших атласов и книг, то есть без визитов в библиотеки, диктант не разгадаешь.

Павлик Полян из восьмого «А»

Сам я был в восторге от «Большого Советского Атласа Мира», а высшим пилотажем считал «Морской атлас»: в конце обоих были перечни географических названий, встречающихся внутри на картах. Сам я «устроился» так: со мною в классе училась Наташа Журкова, внучка Трофима Денисовича Лысенко. У них в доме были оба эти атласа, и два раза в месяц я ходил к ним в Дом правительства, усаживался за огромным семейным столом и, разложив огромные тома, пролистывая их хрустящие страницы, утыкался в перечни топонимов и зарывался в эти столбцы в поисках разгадки диктантов. Напротив молча усаживалась мама академика, которой было уже больше ста лет! В этом же доме – на дне рождения Журковой – я впервые в жизни увидел вживую… банан! Причем не где-нибудь, а… во рту Трофима Денисовича.

В радиоигре участвовали школьники всех классов, но около половины играющих приходилось на седьмой и восьмой, в которых проходили географию СССР. Кстати, слушали эти передачи и учителя географии, а некоторые даже использовали элементы радиоигры на своих уроках.

Как писал П. Ильин, «…многие школьники включаются в радиоигру благодаря спортивному интересу, возникающему при разборе диктантов, затем они пытаются разгадывать загадки Захара, развивая свой географический кругозор. <…> М. И. Ильин прекрасно знал психологию детей, знал, что для поддержания интереса им нужно общение с героями передачи и друг с другом. Поэтому он придумал и форму игры, и дипломы победителям, и путевые журналы. Дети легко и охотно воспринимают и поддерживают игру. Многие верят в реальность Захара и кока, приглашают их в гости, делятся с ними мыслями о жизни, мечтами о будущем».

После каждой передачи приходило 1000 и более писем с отгадками, не считая коллективных писем от примерно 150 школьных географических кружков и обществ. Но общее число слушателей передачи было, по-видимому, гораздо больше: ведь далеко не каждый преодолевал робость и вступал в переписку с Захаром и Антоном. На тех же, кто вступал, заводилась карточка, в которой записывались оценки иx ответов в очках. Периодически ребята получали индивидуальные «путевые журналы», напечатанные на фирменных бланках с цветной эмблемой передачи и неизменной подписью: «С морским приветом, Захар Загадкин». В журналах сообщалось о текущих «дорожных» успехах каждого.

Пишу об этом не только как участник радиоигры, но и как бы с другой ее стороны, поскольку Паша вскоре предложил мне помогать ему с рутинным просмотром корреспонденции и проставлением баллов. Непосредственно ответы школьникам он тюкал на машинке сам. Делал я это с сентиментальным удовольствием, радио платило за это небольшую денежку, что тоже не было лишним при стажерской-то зарплате.

По окончании каждого «тура» (так назывались годичные циклы радиоигры) около 500–600 наиболее знающих «радиопутешественников» награждались дипломами, а самые лучшие – еще и премиями: подписанными Антоном и Захаром книгами по географии. Общее число школьников, отмеченных наградами, можно оценить в 13–14 тыс. Формой поощрения было и оглашение коком имен тех, кто лучше всех отвечал на вопросы.

В летнее время передач не было, но Захар и кок проводили на каникулах специальные конкурсы. Ребята присылали целые тетради и альбомы с описаниями летних путешествий, картами, рисунками и фотографиями; лучшие, разумеется, тоже премировались.

Немало школьников, впервые заинтересовавшихся географией благодаря Захару Загадкину, поступали потом на геофаки. Иные, став учителями географии, создавали в своих школах географические кружки, вместе с которыми снова «включались» в любимую игру. А некоторые защищали кандидатские и докторские по географии, становились профессорами и завкафедрами. Таких ветеранов иногда приглашали в эфир: помню передачу, в которой участвовал и я сам вместе с Нико Беручишвили, впоследствии заведующим кафедрой физической географии Тбилисского университета.

Галочка Копытова из Иркутска

Конечно, не все юные любители географии становились потом профессионалами-географами. Но все – и это видно из писем ставших взрослыми друзей Захара и кока – сохранили самую лучшую память об этой, по их словам, познавательной и чудесной «сказке-игре». Вот одна такая история, отыскавшаяся в Интернете. Прошу любить и жаловать – Галина Германовна Копытова из Иркутска, одна из верных слушательниц и успешных участниц радиоигры. Свой рассказ она озаглавила… «Путешествие по любимой Родине». Цитирую: «Мое приобщение к передаче произошло в 1971 г. и сначала имело „внутреннее потребление“ – разгадывала диктанты, поскольку атласы были одними из любимейших книг, но робость не позволяла отправлять письма на передачу, и как уж так случилось, что однажды удалось преодолеть эту робость, не знаю… Но в ответ получила письмо от самого Захара Загадкина!!!

Это случилось в начале 1972 г. И с тех пор я уже не пропускала ни одной передачи. Когда мы учились во вторую смену, приходилось просить кого-то записать задания на бумаге (магнитофонов в то время не было). Задания всегда были интересными и увлекательными. Чтобы найти ответы, приходилось подолгу засиживаться в читальных залах библиотек, но оно того стоило – результат всегда радовал и воодушевлял. Познания в географии расширялись, и сама география становилась объектом вожделения… К слову сказать, у нас был еще и замечательный преподаватель географии. Увлечение в дальнейшем сказалось на выборе профессии…

Ответы на вопросы Захара Загадкина и расшифрованный диктант надо было отправлять на радио. В ответ периодически присылались страницы путевого журнала с сообщением о заработанных баллах и информацией о предстоящих передачах. Бывало, имя твое произносили в самой передаче – приятно!

Цикл передач одного учебного года назывался туром. По итогам тура присылался диплом. Получение диплома было даже волнительнее, чем получение грамоты в школе на общешкольном собрании… Принимала участие в пяти турах и получила пять дипломов.

В летние каникулы последних двух лет проводились конкурсы „Лето-74“ и „Лето-75“, где надо было тоже выполнить определенные географические задания. По их итогам вручались призы – замечательные книги.

В 1976 г. прозвучал последний школьный звонок… После зачисления на географический факультет Ленинградского университета написала письмо своим радиодрузьям Захару Загадкину и Антону Камбузову… и в ответ получила последний листок своего путевого журнала».

А вот и Пашин (пардон, Захаров) ответ: «Здравствуй, дорогая Галочка! Поздравляю тебя с поступлением на геофак университета. Кок поздравил тебя по радио, а я это делаю в путевом журнале… Спасибо за теплые слова в наш адрес. Посылаю диплом, заслуженный тобой в XVII туре наши радиоигры, – твой пятый и последний диплом. А премии за „Лето-75“ и „Лето-74“ еще за мной: я помню о них и скоро пришлю. Желаю и дальше больших успехов. С морским приветом, Захар Загадкин».

А чуть позже Галочка получила и те книги, что ей «задолжал» Захар.

И это далеко не единственный дошедший до нас благодарный отклик. Вот, навскидку, свидетельство москвича Николая Крюкова, 1950 г. рождения: «В семье, в которой я вырос, родители всё время работали. Моим воспитанием занималась бабушка, у которой всё время было включено радио. Невольно я слушал все передачи, одну из которых особенно полюбил. Это были незабываемые путешествия с Захаром Загадкиным! Мы с бабушкой прибавляли громкость радиоприемника, усаживались поудобней и отправлялись в путь!..».

Всего передача просуществовала в эфире около четверти века, из которых девять лет пришлись на Ильина-отца и 16 – на Ильина-сына. Общее число эфиров за 1958–1982 гг. превысило 400!

Путешествие по любимой Родине. По второй

Однажды в путешествие – подальше от любимой родины – собрался и сам Павел Ильин с женой Эллой и дочкой Надей. В июне 1982 г. они подали документы, после чего радиопередачу тотчас же, на излете жизни Брежнева, закрыли. Это Загадкин с Камбузовым колесили в отцовском, усиленном лагерем, воображении по морям и весям, а в застойной реальности начала 1980-х оказались, как и Ильин, невыездными.

Пять лет Ильины провели в «отказе», пережив в этом малоприятном состоянии еще двух генсеков – Черненко и Андропова. Из издательства «Большая российская энциклопедия», куда в свое время Пашу перетащили его друзья, его, правда, не уволили, но понизили в должности. А вот его жену Эллу из ее ЦНИИП градостроительства уволили. Жить им стало особенно трудно, и я был рад тому, что находил для них подработку – хотя бы в амплуа машинистки. Зато какую изысканную! Статьи Маергойза и стихи Мандельштама!

Помните музыкальную заставку ильинской радиоигры: «Кто хочет, тот добьется!..»? Добились и Ильины. Но только не сразу… Выехать из СССР им разрешили только при Горбачеве, в июне 1987 г.

Эмигрировали они в Штаты, обосновались сначала в Бостоне, а затем в Бетезде под Вашингтоном. Коллеги-географы, что начали тогда часто ездить в США, останавливались в их гостеприимном доме, рассказывали об их жизни, передавали приветы.

В 1991 г. – на мандельштамовской конференции в Нью-Йорке – впервые оказался в Штатах и я. А в 1999 г. я поехал сразу на две американские стажировки: первая – в Вашингтоне, в Музее Холокоста, а другая – мандельштамовская – в Принстоне.

Именно Паша подобрал для меня дешевую гостиничку всего в двух-трех остановках от Музея Холокоста. Он в это время и сам работал там… ученым-географом, разбираясь сам и помогая всем и каждому в вопросах непростой географии и топонимики Холокоста. Именно Паша был моим Вергилием по лабиринтам этого замечательного и очень американского учреждения, где познакомил с «правильными» коллегами.

Несколько раз я проводил выходные у Ильиных в Бетезде, однажды «совпав» там с приездом в Вашингтон Игоря Губермана, остановившегося у них же: его концерт организовывали, конечно же, Элла с Пашей.

Паша с Эллой подробно отвечали на мои старосветские вопросы и много возили по окрестностям, с гордостью показывая свои молодые еще американские «древности», в том числе и целый универмаг русской эмигрантской книги.

Сами Ильины, оказавшись в США, встретили пусть стандартное, но, самое главное, человеческое к себе отношение, что весьма контрастировало с вытиранием о тебя ног в Союзе. Паша испытал тогда перед США невероятный восторг, который только усиливался по мере того, как он узнавал особенности Америки и простых американцев – такие, как внутренняя свобода, внутренняя ответственность, выстраивание с государством равных отношений и многое другое, в том числе и горизонтальный (т. е. не спущенный по вертикали) американский патриотизм.

Как только Паша осознал себя патриотом, его холодильник начал собирать на себе магнитики штатов, где он побывал. А однажды он на полном серьезе произнес фразу «Павлик, а ты знаешь, что в Америке можно не мыть руки – настолько здесь всё чистое?!», глубоко меня поразившую, поскольку к тому времени я уже знал, что в Америке идеально пять раз на дню становиться под душ.

Восьмидесятые годы почти полностью выпали из «библиографии» Павла Ильина. И это понятно: жизнь в отказе на родине, интеграция в жизнь на чужбине. Но всё это время в нем вызревала новая и серьезная тема исследования: анализ переименований географических названий в СССР и их логики. И хотя первыми в США публикациями П. Ильина – в самом начале 1990-х – стали рецензии на этнографические книги и собственные непритязательные заметки по этнографии, именно эта тема накапливала свой потенциал. В 1993 и 1994 гг. она разразилась двумя мощными публикациями на английском и русском языках, вобравшими в себя сильнейшие стороны Павла Ильина как географа-исследователя – пытливость и гуманитарность. И, наверное, еще и «наследие» Антона Камбузова с его погруженностью – через географические диктанты – в топонимику.

Остается лишь упомянуть несколько других направлений Пашиных научных и человеческих интересов и публикаций в эмиграции. Это, во-первых, собственно эмиграция, и тут верным и надежным соавтором выступала жена. Во-вторых – традиционное «градоведение», выплеснувшееся в очерки или рецензии на книги о Вашингтоне, Ленинграде и, главное, о Москве. Под редакцией Б. Рубла и П. Ильина в 2004 г. в издательстве РОССПЭН вышла книга «Москва рубежа XIX и XX столетий. Взгляд в прошлое издалека», в которой Паша выступил в качестве автора или соавтора четырех текстов. В-третьих, это патриотические песни об Америке, ценителем и пропагандистом которых он стал. Но, быть может, важнее остальных было еще одно направление – географические, картографические и топонимические аспекты исследования Холокоста. Тут он со временем стал большим докой, полностью оправдывая всю торжественность именования своей должности в Мемориальном музее Холокоста в Вашингтоне: «Главный географ музея».

Умер он у себя в Бетезде 12 марта 2015 г.

Павел ПОЛЯН, «Еврейская панорама»