В бананово-лимонном Сингапуре…

…нет, не бури, а рациональный подход к иммиграции.

В марте прошлого года вышла книга журналиста и политолога Гильды Сахеби «Как мы учимся расизму». В рекламе издательства в двух предложениях излагается главная для нас проблема. Первое предложение гласит: «Там, где встречаются общества большинства и меньшинства, почти неизбежно формируются расистские модели мышления и структуры – если только вы не противодействуете этому сознательно». Второе предложение направлено на немецкую проблему с этим преднамеренным противодействием, поскольку, как утверждает Сахеби: «В Германии так не делают». К сожалению, существует также значительная путаница в отношении того, что считать расизмом. Расовая биология XX в. устарела, как и созданные на ее основе антропологические профили признаков и талантов. Тем не менее в дебатах о миграции «дубина расизма» слишком быстро оказывается под рукой.

Поскольку почти все европейские страны сейчас больше думают об ограничении иммиграции и депортациях (но мало что реально делают), чем о том, чтобы поставить под сомнение свои модели мышления, стоит взглянуть на небольшую страну, которая уже давно делает именно то, что нужно, а именно – «постоянно и осознанно принимает контрмеры». Эта страна – высокоразвитый и космополитичный Сингапур. Его современная история началась с того, что в 1819 г. Ост-Индская компания купила остров у султана Джохора, а в 1867 г. британцы сделали его своей колонией. Созданный как свободный порт, расположенный между Индией и Китаем, он сразу же привлек иммигрантов из региона, особенно китайцев и индийцев, которых колониальная администрация и торговые компании нанимали в качестве дешевой рабочей силы.

Благодаря успеху порта коренное малайское население быстро стало уступать по численности иммигрантам. Ныне в Сингапуре вместе живут китайцы, малайцы, индийцы и другие выходцы из Юго-Восточной Азии и Европы. После расовых беспорядков между малайцами и китайцами в 1964 г. этнический баланс после обретения независимости в 1965 г. стал огромной проблемой. Новое правительство провозгласило малайский язык национальным, а мандарин, тамильский и английский – официальными языками. Официальные документы издаются на четырех языках, а национальный гимн исполняется на малайском. Город-государство является примером многоэтнического и многоконфессионального общества, но также и необходимости постоянно корректировать разнообразие и избегать напряженности. Деление на «расы», которые указаны в паспорте (китайцы, малайцы, индийцы и «другие», или сокращенно CMIO), является испытанным, но неоднократно ставилось под сомнение.

Сегодня это имеет меньше расистского подтекста, но сохраняет свое значение в этническом смешении в доминирующем секторе государственного жилья, CMIO-квоты которого не допускают образования этнических анклавов. Все группы постоянно смешиваются в жилой среде, в детсадах и школах, на военной службе и, конечно, на рабочем месте. Тем не менее вышеупомянутые мыслительные модели продолжают существовать независимо от того, являются ли они этническими, религиозными, расистскими или просто «другими». Ведь предрассудки в отношении «других» формируются и внутри собственной этнической группы или коллектива: «другого» слишком легко заподозрить, например, в том, что ему нельзя доверять или что он опасен.

Ныне 3,4 млн граждан Сингапура состоят из 74% китайцев, 13,6% малайцев, 9% индийцев и 3,3% представителей других народов. Среди 1,9 млн иностранных рабочих также имеются значительные различия по происхождению, языку и религии. Все они не имеют права на жительство или натурализацию, но их привлекает гораздо более высокая зарплата, чем на родине. В отличие от Европы, Сингапур как островное государство может легче исключить нелегальную иммиграцию. Вместо борьбы с ней он сосредоточен на борьбе с расистскими и религиозными предрассудками среди местного населения и на развитии чувства единства.

Преподавание в школах ведется в основном на английском, а также на мандарине, малайском и тамильском языках, чтобы сохранить культурное наследие этнических групп. Институт политических исследований уже много лет анализирует состояние интеграции и роль предрассудков среди населения. Важнейшими вопросами являются раса, религия, миграция и ЛГБТ. Две трети респондентов поддерживают роль правительства, а 30% даже приветствовали бы более активное вмешательство государства. Исследователи подчеркивают, что гражданское общество также должно внести свой вклад в достижение и поддержание баланса. В целом результаты исследований показывают, что на протяжении многих лет взаимоприятие растет, а количество смешанных браков увеличивается.

Но «инциденты» также происходят, будь то относительно банальные, как, например, жалоба журналистки на индийские тюрбаны, закрывающие ей обзор на гонке «Формулы-1», или расистские выпады против смешанных пар. Религиозные вопросы могут быть особенно опасны, поскольку значительное малайское меньшинство исповедует ислам, а молодежь всегда восприимчива к джихадизму. Поэтому священнослужители многих религиозных групп делают упор на межконфессиональные контакты.

4 февраля, в попытке поставить весь комплекс на правовую основу, парламент принял Закон о поддержании расовой гармонии. Что особенно интересно в нем для Европы, так это добавление более примирительного механизма к областям, которые уже регулируются уголовным правом. Эта инициатива предполагает диалог между заинтересованными сторонами, способствующий взаимопониманию, как в вышеупомянутом случае с тюрбаном. Новый закон пытается сбалансировать противоречия между свободой мнений и социальной сплоченностью. Сатира, критические дискуссии или исследования не будут ограничены уголовным законодательством, в отличие от оскорблений и «языка вражды». Влияние из-за рубежа будет ограничено превентивно.

Чему Германия и Европа могут научиться у Сингапура?

1. Интеграция – это не состояние, а долгий процесс. Пример Сингапура показывает, что разнородное общество не становится единым даже спустя десятилетия. Сингапур является независимым государством с 1965 г., но по-прежнему ощущается необходимость в усилиях правительства и гражданского общества по достижению мирного сосуществования. Это объясняется тем, что культурные связи со старой родиной сохраняются, особенно в религиозных общинах. Если в конфликтах за рубежом собственная группа оказывается под угрозой, другая лояльность может стать важнее гражданских обязанностей. Война в Газе – лишь один из многих примеров. Молодые люди также могут радикализироваться через социальные сети.

Европейские страны с высоким уровнем иммиграции слишком поздно осознали, что количество перешло в качество раньше, чем ожидалось. Нынешние политические реакции под названием «репатриация» и «ограничение притока» показывают, что интеграции не уделяется должного внимания.

Кроме того, неконтролируемое географическое распределение не только позволило сформироваться параллельным обществам, но и фактически поощряет их. Поэтому нельзя недооценивать вышеупомянутую неизбежность расистских и ксенофобских моделей мышления. Особенно если мигранты должны компенсировать старение европейских обществ и нехватку рабочей силы, вопрос интеграции требует куда большего внимания. Многие европейские и турецкие мигранты без особых проблем интегрировались и вышли на рынок труда. Но и они нередко сталкиваются с предрассудками. В этой связи неудивительно, что среди групп мигрантов также возникают предрассудки в отношении «хозяев». В пресс-релизе от 27 февраля Федеральное статистическое ведомство подчеркивает, насколько ФРГ зависит от иммигрантов, готовых работать. Согласно пресс-релизу, во многих секторах экономики иммигранты составляют более половины работающих, а в экономике страны в целом на их долю приходится 26%. Наиболее сложные проблемные группы с высоким уровнем преступности, несомненно, требуют особого внимания. Как показывает пример Сингапура, сдержать этот процесс можно (наряду с контролем и регулированием самого процесса иммиграции. – Ред.) только с помощью последовательных действий полиции и оперативного судебного разбирательства.

2. Интеграция может быть успешной только как совместная задача государства и гражданского общества. Большинство европейских стран – за исключением ряда стран Восточной Европы – не смогли своевременно ограничить иммиграцию. Однако это не должно использоваться только для призывов к реэмиграции и закрытию границ, но должно привести к инвентаризации и координации уже имеющихся инструментов содействия интеграции. Имеется достаточно обнадеживающих примеров готовности частного сектора помочь, личного партнерства, однако иммиграционные службы, судебные органы и полиция по-прежнему перегружены и порой впадают в отчаяние, не говоря уже о финансовом бремени.

Наиболее важные «кирпичики» этого процесса известны: высокая концентрация мигрантов одного происхождения в некоторых районах и ползучее формирование параллельных обществ; недостаточная доступность языковых курсов и отсутствие обязательного контроля результатов; ограниченный доступ к рынку труда и недостаточные стимулы для трудоустройства.

Но даже успех в интеграции не приведет к гомогенизации. Тот, кто ожидает увидеть через несколько лет новых немцев, французов или швейцарцев, может быть разочарован. Идея национальных государств возникла в Европе только в конце XVIII в., а в классических иммиграционных странах, таких как США, теория «плавильного котла» уже давно сменилась образом «миски с салатом». Вот почему терпимость, которую сингапурцы называют «расовой гармонией» и культивируют, должна быть в центре внимания наряду с регулированием иммиграции. Будет политически и экономически губительно, если сложный вопрос интеграции будет отодвинут на задний план дебатами о пограничном контроле, ограничении притока и депортации, поскольку они никогда не будут в достаточной мере обеспечены. Это один из решающих вопросов судьбы Европы.

Вольфганг ЗАКСЕНРЁДЕР, «Еврейская панорама»