Но кто мы и откуда,
Когда от всех тех лет
Остались пересуды,
А нас на свете нет?
Борис Пастернак
Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки.
О. Э. Мандельштам
Мой троюродный дед Ефим Вениаминович Радбиль был блестящим эрудитом, человеком двух культур – еврейской и русской. Он принадлежал к тому кругу еврейской интеллигенции, который был перемолот двадцатым веком, и чей потенциал так и остался нереализованным. Выпускник Императорского Новороссийского университета, видный адвокат, который мог бы быть министром юстиции в правительстве УНР, он лишился работы в разгар сталинской антисемитской кампании и умер в нищете. Это эссе – рассказ о людях, составлявших ближайшее окружение Радбиля. Надеюсь, что сведения о них, которые я отыскала совсем недавно, сделают его образ более рельефным.
В архиве наследников Радбиля хранится тетрадь стихотворений, принадлежащих перу поэтессы Мирры Рапопорт. В печати имя Мирры промелькнуло в воспоминаниях ленинградского филолога Кены Видре, опубликованных в шестом номере журнала ”Нева” за 1989 год. После начала войны Кена оказалась в Ташкенте, куда она эвакуировалась из Москвы осенью 1941 года. Однажды старшая подруга Кены Фрида Вигдорова попросила ее зайти к Анне Ахматовой вернуть ей стихи поэтессы Ксении Некрасовой. Вот что вспоминает К.Видре: ”Я была свободна. Заодно прихватила, не поставив Фриду в известность, свою подругу, поэтессу Мирру Рапопорт, моего тогдашнего кумира, она была на несколько лет старше меня и уже с кое-каким жизненным опытом…Терпеливо выслушала Анна Андреевна длинную поэму, и сейчас представляющуюся мне не лишенной достоинств. Речь в ней шла о судьбе Мирриного любимого, у которого был арестован брат”.
Имя Мирры встречается и в книге А. Б. Гребнева “Дневник последнего сценариста”, но в ином контексте: “Знаменитый поэт, страшно назвать имя, много лет публиковавший – под своим именем, – переводы, которые делала за него, получая 50%, Мирра Рапопорт”… Кене Видре в 1941-ом году было 17 лет, значит, Мирра родилась в конце десятых или в начале двадцатых годов. Радбиль дружил с родителями девочки, ребенком Мирра называла его ”дядя Сим”. Именно он привил Мирре любовь к русской поэзии, о чем поэтесса с благодарностью пишет своему наставнику:
”Свой первый стих, волнуясь и краснея, я подала тебе, назвав ‘учитель мой”’. На обложке тетради четверостишие, посвященное адресату:
”Благодарю за нежность и за шутку,
И за любви целебное тепло.
За веру в жизнь, и за такую чуткость,
Что лучше, слаще и дороже слов”.
Обложка сборникa ташкентских стихов Мирры Рапопорт. Из коллекции Павла Коваленко.
В архиве Ефима Вениаминовича Радбиля сохранился очерк Анны Рапопорт “Преамбула”, проливающий свет на события, касающиеся жизни Радбиля и его друзей в Виннице в двадцатые годы.
Анна Рапопорт, принадлежавшая к ближнему кругу Радбиля, характеризует Ефима Вениаминовича как человека кипучего темперамента, разносторонне одаренного и блистательно остроумного. Вот что она пишет: ”Наряду с профессиональной деятельностью – Радбиль был одним из ведущих адвокатов сначала в Виннице, потом, с начала тридцатых годов в Ленинграде, – большое место в его жизни занимала литература. Знал он ее великолепно. В юбилейном 1937 году он выучил на пари все без изъятия написанные в стихах сочинения Пушкина (курсив мой, ЕЦ). Помнил огромное количество стихов самых разных поэтов русских и еврейских и постоянно их декламировал. Сам писал стихи и сказки в стихах, в основном для семейного и дружеского обихода. Переводил с языка идиш еврейских поэтов, в частности, в его переводе вышел сборник стихов Давида Гофштейна, а также Маркиша, Гальперина и Квитко”.
Далее автор раскрывает нам доселе неизвестную деталь биографии Е. В. Радбиля: в детстве ”он обучался в хедере и русского языка не знал, чему трудно было поверить, слушая его блестящие выступления в суде, искрометную речь в общении или читая его стихотворные опыты (курсив мой, Е.Ц). Такое сочетание укорененности в еврейской традиции – Ефим Вениаминович всегда и во всем ощущал свою сопричастность еврейской судьбе и культуре – увлеченным, я бы сказала страстным впитыванием культуры русской – феномен знаменательный для еврейско-русской интеллигенции того поколения.” Анна Рапопорт упоминает о сохранившейся в ее семейном архиве пьесе Радбиля ”Собачий налог” – сатире на заседание Винницкой городской Думы. Пьеса эта разыгрывалась в Винницком театре, после чего некоторые выражения из нее долгие годы бытовали в Виннице в виде поговорок.
В эссе ”Преамбула” рассказывается о трагической судьбе близкого друга Е.В. Радбиля адвоката Израиля Яковлевича Слуцкого (1889/90–1948), который, как и Радбиль, в 1917 году был кандидатом в Депутаты Учредительного Собрания. Во время Кронштадтского мятежа Радбиля, Слуцкого и еще шестнадцать винницких ”представителей интеллигенции” арестовали и держали в ЧК в качестве заложников. Им грозил расстрел, но все обошлось.
”Неизбывный еврейский юмор спасал заложников и в застенках, и они развлекались, издавая стенную газету ”Чрезвычай-смех”, немалое место в которой занимали стихи Радбиля. Рассказывали, что чекисты, изъявшие эту газету, очень веселились, читая ее”.
Слуцкий был лидером винницких меньшевиков и должен был покинуть город, чтобы избежать дальнейших репрессий. “Переехав в Москву в двадцатых годах, – пишет Рапопорт, – Слуцкий жил тихо и незаметно, стараясь не привлекать к себе внимания. Однако его не миновала ни “золотуха”, – он побывал в застенках ГПУ, – ни террор тридцатых годов, когда был арестован и обвинен в заговоре против Сталина его сын Владимир. После войны он все же решил вступить в Мoсковскую коллегию адвокатов, за что вскоре поплатился жизнью. В ходе проверки адвокатуры его не просто “отвели”, как Е. В. Радбиля, но весной 1948 года арестовали и приговорили к восьми годам лишения свободы. Он умер в потьменской тюрьме от воспаления легких, как о том сообщалось в выданной семье справке”.
Неизвестный, предположительно Израиль Яковлевич Слуцкий. Начало 1920-х годов, Винница. Из архива Павла Коваленко.
Будущая жена Е.В.Радбиля Рашель (Ревекка) Сапир родилась 17 июля 1888 году в Виннице в семье Виленского 2-ой гильдии купца и подрядчика Леона Исаевича Сапира. Помимо Рашели, у Леона и его жены Розы были две дочери – Амалия и Анна – и три сына: Исаак (умерший рано), Яков и Иосиф. В конце девяностых годов XIX века Леон Сапир арендовал у графа Гейдена винокуренный завод и был владельцем винницкой мельницы и магазина «Вино виноградное». Согласно семейному преданию, о котором мне поведал внук Якова, профессор Жак Сапир, Леон был помещиком и имел усадьбу. Всеобщая Российская перепись 1897 года позволяет нам внести некоторые уточнения в эту версию. Леон Исаевич числился Виленским 2-ой гильдии купцом, но проживал не в поместье, а в доме Якубoвского на Торговой улице Винницы, где семья Сапира занимала целый этаж. В одной из квартир вместе с хозяевами проживали гувернантка Цецилия Хазанович, кухарка Этель Поляк и горничная Дарья Мельник, а в другой – приказчики Идель Квенцель и Хаим Кержнес и кучер Хвыщенко. Леон Сапир был прихожанином Немировской синагоги, которая располагалась в центре Винницы, и со временем переехал в дом на Театральной. Немировская синагога считалась элитной: помимо многих состоятельных людей ее членом был влиятельный банкир, меценат и гласный винницкой Думы Иосиф Борисович Бернштейн, а председателем общины – Бенюмин Шмулевич Радбиль. И Сапир, и Радбиль, и Бернштейн были в числе избранных от Немировской синагоги делегатов, принимавших участие в выборах казенного раввина Винницы в 1911 году.
Хотя образование главы семьи, его супруги и их старшей дочери Амалии было домашним, сыновья купца Сапира Яков и Иосиф закончили Винницкое реальное училище, а младшая дочь Рашель – гимназию.
Яков Сапир (1886–1936) и его брат Иосиф (1890-?) – выпускники Винницкого реального училища. Из архива Павла Коваленко.
Неизвестная, предположительно Амалия Крейс (1881–1971), старшая дочь Леона Сапира. Ателье Ставского, Винница, начало 1900-х годов.
Гимназистка Рашель Сапир. Из архива Павла Коваленко.
Амалия Сапир вышла замуж за доктора медицины Анри Крейса, уроженца Брод, и в 1907 году уехала с ним во Францию, где молодые поселились в Исси-Ле-Мулино (Issy-les-Moulineaux, Seine). У Анри и Амалии было два сына, Борис и Александр, один из которых, Борис (1907–1984) пошел по стопам отца и стал профессором медицины и заведующим кафедрой Пастеровского Института в Париже.
Младшие братья Амалии Яков и Иосиф учились сначала в России, а затем в Германии: Иосиф в Политехникуме в Карлсруэ, а Яков в Берлинском университете. Их сестра Рашель получила высшее юридическое образование, и в 30-е годы работала юрисконсультом и арбитром в Ленинграде. У нас не осталось никаких свидетельств адвокатской практики Рашели при старом режиме. Женщины в Российской империи были лишены официального доступа в адвокатское сословие до выхода в свет постановления Временного правительства от 1 июня 1917 года о разрешении женской адвокатуры. Даже знаменитой Екатерине Флейшиц, современнице Рашели, одной из первых в России женщин-адвокатов, окончившей Сорбонну, было отказано в 1909 году праве на адвокатскую деятельность, в результате чего ей пришлось заняться преподаванием в Петроградском университете.
Рашель Сапир была умна, обаятельна и хороша собой; в семье Ефима Радбиля о ней остались самые теплые воспоминания: Надя, дочь Ефима Вениаминовича от первого брака, дружила с Рашелью и всегда отзывалась о ней с большим пиететом.
Ефим (Хаим) Радбиль с дочерью Надей. 1924 год, Винница. Из архива Павла Коваленко.
Ефим (он же Хаим Дов) Радбиль женился на одесситке Доре Левковой в студенческие годы, и старшая дочь Надя родилась, когда ему было двадцать два. Закончив Винницкое реальное училище в 1906 году, молодой человек уехал в Одессу изучать юриспруденцию; каким-то образом ему удалось получить свидетельство о благонадежнoсти, необходимое при поступлении в университет, хотя полиции было известно о его подрывной деятельности.
Студент Винницкого реального училища Хаим (Ефим) Радбиль, 1905 год. Из архива Павла Коваленко.
Оказывается, Хаим Радбиль был не только членом местного отделения партии Поалей Цион, но и одним из организаторов студенческой демонстрации, взбудоражившей Винницу 18 октября 1905 года. Благодаря усилиям митингующих прекратились занятия во всех учебных заведениях города. Студенты требовали свободы собраний, уничтожения школьного надзора и арестов, вежливого обращения администрации с учащимися; права репетиторства без контроля начальства и различия вероисповедания. Неслыханной дерзостью для руководства казались требования об уничтожения свидетельств о благонадежности, отмены процентной нормы для евреев и ограничений для поляков, а также введения преподавания закона Божьего для евреев и изучения польского языка для поляков. Местные полицейские чины растерялись и дали возможность толпе митингующих спокойно разойтись, но через три дня взяли реванш, расстреляв практически безоружную еврейскую самооборону.
За участие в студенческой демонстрации и работу в штабе Винницкой еврейской самообороны Хаима Радбиля дважды арестовывали. Тем не менее, после успешной сдачи выпускных экзаменов в Винницком реальном училище, он был зачислен слушателем на юридический факультет Новороссийского Университета, который закончил в 1910 году. Через год после окончания университета помощник присяжного поверенного округа Одесской судебной палаты Х.Б. Радбиль возвращается в родной город, где начинает успешную карьеру в конторе адвоката Розенберга.
Итак, Радбиль в Виннице. В далеком прошлом, как писал он двадцать лет спустя, остались милые друзья и «ясные тени» безвозвратной юности. Так ли это? Совершенно очевидно, что через некоторое время начинается его роман с Рашелью Сапир, перипетии и коллизии которого отражаются в его стихах…
С винничанкой Рашелью Хаим Радбиль был знаком с детства: родители их были прихожанами Немировской синагоги, а сыновья Сапира и Радбиль-младший закончили Винницкое реальное училище.
Рашель. Середина 1910-х годов. Из архива Павла Коваленко
В альбоме Радбиля есть фото, подписанное так: “Дорогой Рашели в память золотой осени 1913 года. Ра.”
…За круглым тем столом доныне
Сидим без жеста и без слова.
Кто расколдует нас? Кто вырвет
Из рук беспамятства немого?
Ещё из глаз слеза сбегает
И привкус на губах солёный.
А ты ни слова не промолвишь –
Ты виноград жуёшь зелёный.
А в сердце – муки. И надо ехать…
В архиве Радбиля бережно хранится его дар Рашели: блокнот в тисненом кожаном переплете со стихами, посвященными возлюбленной. На обложке, в верхнем углу – буквы Р и С (Рашели Сапир).
Подарок Радбиля ко дню рождения Рашели. Из архива Павла Коваленко.
Есть что-то необычайно притягательное в старых фотографиях. Что манит нас: прикосновение к тайне, неуловимый аромат эпохи, шум времени? На первой странице блокнота шоколадного цвета на фоне изящного букета – признание в любви: “Обычай древний я разрушу, послав, как дар – лишь мозг и душу. День рождения. 24.11.15”.
Хаим Радбиль. 1913 год. Из архива Павла Коваленко.
Золотая осень 1913 года, последняя предвоенная осень. Рашель в лучшей поре, она увлечена. Радбиль, молодой успешный адвокат, в элегантном пиджаке с неброским, необычной расцветки галстуком. Он влюблен. На сохранившемся фото Рашели тех лет на девушке изысканный вечерний туалет, на плечи ее наброшены меха; в глазах – застывшая грусть…
3 июля 1915-го в возрасте шестидесяти двух лет умирает от инсульта Леон Сапир; финансовые дела семьи расстроены. Последние годы дела Леона шли не блестяще: Сапира подозревали в финансовых нарушениях, имя его упоминалось в сенатских слушаниях. Все это так или иначе сказалось на благосостоянии семьи.
Старший сын Леона Яков, успев при жизни отца получить диплом инженера Берлинского университета и вернуться в Россию, женится на Людмиле Эпштейн и открывает в Москве инженерно-строительную контору. Проживает Яков с семейством в центре города в доходном доме в Гусятниковом переулке, принадлежащем его тестю Максиму Осиповичу Эпштейну. Согласно семейному преданию, жена Максима Эпштейна Феодосия происходила из рода именитого маскила Абрама Дов-Бера Левенсона; и Максим Осипович и его супруга числились зарегистрированными лютеранами. Оба были большими поклонниками русской оперы и своих детей назвали в честь героев ”Руслана и Людмилы”, ”Бориса Годунова” и ”Евгения Онегина”: Людмилой, Борисом и Евгением.
Как и апартаменты остальных жильцов, квартира Якова занимала весь этаж; там же располагалась контора. Адвокат М.О. Эпштейн владел в Москве еще одним доходным домом и был членом Московского отделения Российского Технического общества и правления торгового дома ”Г.Волкъ и К”. Реклама бизнеса поставщика военной амуниции Герша Шабшевича Волка выглядела весьма презентабельно:
Приехав в Винницу на похороны отца, Яков Сапир отказался от своей доли наследства в пользу малолетнего сына Мишеля. Младший брат Якова Иосиф не успел закончить обучение в Политехникуме в Карлсруе, поскольку началась Первая мировая война, поэтому, вернувшись в Россию, он продолжил учебу в Московском Коммерческом институте, который оставил в феврале 1917 года за ”невзнос” платы за обучение.
Обложка студенческого дела Леона Сапира и его фото с печатью Московского Коммерческого Института.
В годы учебы Иосиф проживал в Мыльниковом переулке 7, неподалеку от старшего брата. Возможно, Яков даже снял для него эту квартиру, поскольку в московской адресной книге она записана на его имя. В студенческом деле Иосифа сохранился его паспорт и другие документы, в том числе зачетные ведомости за два последних семестра, но на этом все записи обрываются. Что могло случиться с молодым человеком в Москве зимой семнадцатого года? Неизвестно, и, похоже, некому дать ответ.
После смерти отца Рашель обращается в винницкий Сиротский суд с просьбой назначить себе опекуна, и представляет ее интересы в суде помощник присяжного поверенного Ефим Радбиль. В материалах дела об опекунстве над несовершеннолетней (?) Рашелью есть упоминание о ее метрике, которой никто не видел. Согласно этому документу, Рашель родилась в 1897 году, но на самом деле это не так: по данным переписи 1897 года подлинный год ее рождения –1888-ой! В заявлении о назначении опекуна Рашель упоминает о том, что окончила юридический факультет. С какой целью ей, совершеннолетней, понадобился опекун, до сих пор остается загадкой.
В 1916 году Радбиль успешно проводит в Одесской судебной палате дело немца Мариуса Шора, что не проходит незамеченным столичным альманахом ”Русская старина”, посвятившим этой истории репортаж следующего содержания:
Популярность молодого адвоката растет: в октябре 1917 года будучи присяжным поверенным, гласный винницкой Думы Радбиль принимает участие в работе Учредительного съезда представителей Всероссийского Союза городов в Москве, а в ноябре того же года он подписывает в Виннице резолюцию по Третьему Универсалу. Украина идет семимильными шагами к обретению независимости, и Радбиля избирают депутатом Центральной Рады по еврейскому списку. В семнадцатом году он разводится с Дорой Левковой и женится на Рашели Сапир.
Семья по-прежнему живет в Виннице, хотя время от времени Ефим Вениаминович бывает по депутатским делам в Киеве.
Тем временем, спасаясь после октябрьского переворота от большевиков, бегут из Москвы в Одессу Яков Сапир с женой Людмилой и крошкой Мишелем; оттуда они через некоторое время вместе с Розой Сапир уезжают в Варшаву. В солнечную Италию из Одессы морским путем отправляются родители Людмилы Феодосия и Максим и ее братья Борис и Евгений. Пройдет время, и в середине тридцатых сестра Якова Амалия с радостью примет в Париже варшавского племянника Мишеля, а через два года во Францию переберется и его овдовевшая мать. Когда в начале семидесятых в Россию соберется сын Мишеля юный Жак Сапир, Амалия напомнит ему, что в Ленинграде его ждет тетушка по имени Рашель, но Жак уже не застанет ее в живых…
***
Будучи гласным Винницкой Думы, Радбиль курирует культуру (в частности театр) и через некоторое время становится заместителем председателя Думы Слуцкого; Радбиль и Слуцкий, опытные юристы, пытаются помочь жителям Винницы, защищая их от грабежа и произвола властей. В 1920 году правительство УНР предлагает адвокату Радбилю портфель товарища министра юстиции, но он не принимает предложения. Несмотря на все превратности судьбы, Радбиль счастлив; с ним любимая жена, друзья и единомышленники. Он много пишет, издает газету, публикует памфлет ”Думские эскизы”.
Атмосфера, царящая на заседаниях Думы, тонко подмечена Радбилем в одном из его очерков: ”Последнее время я сделал привычку: собираясь на заседание нашей городской Думы, я беру с собой книжку «Праздные мысли лентяя» К. Джерома… На заседания наша публика является разодетая в пух и прах… Эти люди спят до 12 часов, потом пьют кофе со сливками, несмотря на страшную дороговизну, затем обедают, после чего опять спят, и наконец, напившись чаю с сухарями, отправляются на заседание, как на некое зрелище. …Вы думаете, что их интересует то, что происходит на «заседаниях»? Все эти вопросы городского хозяйства? Школьные, финансовые, культурные, просвещения? Им даровые зрелища нужны, спектакли, бесплатные представления… Вот почему я совершенно серьёзно предлагаю установить сбор с «посетителей» заседаний в размере 50 копеек для устройства бесплатной читальной библиотеки на Иерусалимке и в Старом городе”.
При советской власти Ефим Радбиль имеет адвокатскую практику в Виннице, и годы НЭПа кажутся едва ли не самыми благополучными в его жизни. Благодаря директору музея истории Винницы Александру Федоришену мы знаем, что в 1925 году Ефим Радбиль проживал в центре города по адресу улица Козицкого,13. Сохранилось несколько фотографий, запечатлевших то относительно беззаботное для Радбилей время. Вот лучшие из них:
На фото слева направо: Хаим Радбиль, Луиза Слуцкая, Рашель Радбиль и, предположительно, Израиль Слуцкий. Из архива Павла Коваленко.
Хаим и Рашель. ”Счастливые часов не наблюдают”. Середина двадцатых годов. Из архива Павла Коваленко.
В нашем семейном альбоме осталось фото, подписанное Радбилю на идиш моим дедом в подарок к Новому, 5686 Году по еврейскому календарю (1926 по григорианскому), где есть и такие строки:
Дорогой Хаим Дов Радбиль,
К Новому году желаем мы
Вам хорошей записи и печати,
того же желаем мы Вашим
детям. Привет каждому
в отдельности.
Нохум Вайсман.
Были ли у Радбиля дети, о которых мы не знаем? Увы, об этом уже не у кого спросить. Как бы то ни было, благодаря дарственной на фото нам известно полное имя адресата – Хаим Дов. Родители Ефима Вениаминовича умирают в конце двадцатых, и в 1931-ом году они с Рашелью переезжает в Ленинград, где осенью тридцать третьего у них рождается долгожданное дитя, названное в честь матери Радбиля Эллой.
Эллочка Радбиль. Фото из aрхива Александра Швальбаума.
Довольно скоро Радбили ощущают на себе внимание правоохранительных органов, особенно в ходе компании по изъятию золота, так называемой ”Золотой лихорадки”. Анна Рапопорт в ”Преамбуле” подтверждает, что Ефима Вениаминовича арестовывали несколько раз, и лишь много лет спустя он рассказал жене и друзьям о перенесенных в застенках ГПУ издевательствах. Что пережила Рашель за все эти годы, представить невозможно, ведь Радбиля не только арестовывали, он при этом терял и работу; из двух трестов, где Ефим Вениаминович состоял консультантом с 1931 года, его быстро уволили. В личном деле Радбиля сохранились его заявление в Ленинградскую коллегию адвокатов, датированное июлем 1937-го, с просьбой назначить на любую работу, при каком-либо коллективе города Ленинграда. Помимо этого, ближайшие родственники Рашели проживали за границей: мама в Варшаве, а сестра Амалия в Париже. Каким-то образом Амалии и ее семье удалось пережить Холокост, но чаша сия не миновала их престарелую мать, которая осталась в Польше и погибла. Быть может, Амалии Крейс помог ”комендант Д’Артуа”? Именно под таким псевдонимом работал ее племянник – один из лидеров Сопротивления в Приморских Альпах Мишель Сапир.
В России в местах не столь отдаленных в те времена находились опальные кузены Рашели, сыновья младшего брата ее покойного отца – докторa медицины, титулярного советника и кавалера ордена Святой Aнны, Давида Исаевича Сапира, доживавшего свой век в Могилеве. Доктор Виталий Сапир был членом РСДРП, меньшевиком, за что при советской власти с 1921 года по 1956 годами находился в тюрьмах, ссылках и лагерях: география мест его заточения простиралась от Соликамска и Чердыни до Нарыма и Каргопольлага. В 1937 году Виталий Давидович был арестован и приговорен к восьми годам ИТЛ, и срок начал отбывать в Беломоро-Балтийском исправительно-трудовом лагере. Последнюю ссылку с 1952 года Виталий Сапир отбывал в Коми АССР, в Сыктывкаре, где работал заведующим отделением в местном тубдиспансере.
Его брат Исай Сапир, профессор психиатрии, практиковал после окончания института в Москве в клинике 1-го Московского Мединститута у таких видных неврологов, как Россолини и Сепп, а в 1925 году специализировался в Берлине в Институте Оскара Фогта. В середине тридцатых Исай Сапир был руководителем группы вопросов психологии Института философии в Москве. После разгрома института его исключили из партии, а в 1940 году он был осужден к пяти годам ссылки, которую отбывал в Якутске, где с 1950 года служил профессором неврологии в Красноярской медицинской академии.
Рашель Радбиль, тридцатые годы. Ленинград. Фото из архива Павла Коваленко.
Когда началась война, Радбиль и его семья находились в блокадном Ленинграде, откуда зимой 1942 года их эвакуировали в Ташкент. Там Ефиму Вениаминовичу удалось найти работу по специальности, благодаря чему семья не голодала. Рашель в эвакуации тяжело болела, но выздоровела, и в 1944 году они вернулись в Ленинград. О житье-бытье в Ташкенте рассказывают стихи Радбиля, написанные им для дочери Эллочки и собранные в подарочный альбом с превосходными иллюстрациями. В небольших по объему зарисовках Радбиль со свойственным ему мягким юмором описывает реалии быта беженцев.
Одна из страниц альбома, подаренного Элле Радбиль к дню рождения родителями. Из архива Павла Коваленко.
После изгнания из Коллегии адвокатов в 1948 году и увольнения с работы, Ефим Вениаминович тяжело заболел. Последние годы жизни он подрабатывал мелкими консультациями, тосковал по любимой профессии, и болезненно переживал все, происходившее в те годы в стране. Умирал Радбиль в дни, когда в Москве шел XX съезд КПСС. Говорить он уже не мог, но все воспринимал и понимал… В семейном архиве остался рисунок, выполненный художником Петруновичем, где изображен Е.В. Радбиль за два года до кончины, зимой 1954-го.
Портрет Е.В.Радбиля (1888–1956) работы П.В. Петруновича. Из коллекции Павла Коваленко.
В конце пятидесятых, в период оттепели, возобновилась переписка Рашели и Амалии, но увидеться сестрам так и не привелось. Рашель Радбиль скончалась в 1970 году, а в декабре 1971-го ушла в мир иной Мари Амели Крейс. Потомки Якова Сапира и его сестры Амалии проживают во Франции, Рашели – в Санкт-Петербурге; и все же, когда я думаю об узком круге родных и друзей Радбиля, мне вспоминаются не блистательные Петербург или Париж, не дворец, построенный маркграфом Карлом Вильгельмом в Карлсруэ, а дом в Москве на Чистых прудах, который и по сей день охраняет верный каменный рыцарь.
Эта рассылка с самыми интересными материалами с нашего сайта. Она приходит к вам на e-mail каждый день по утрам.