Утренний «Ёрдок»

Звонок был мерзкий. Спросонок я встрепенулся, открыл глаза и напряженно прислушался. Автоответчик в гостиной визгливо и невнятно затараторил по-английски незнакомым женским голосом. Из спальни я ничего, кроме жизнерадостной интонации, разобрать не мог. Затем автоответчик отключился.

Телемаркетинг? Часы показывали: «8:15» — для рекламного звонка рановато.

Следующая прибежавшая мысль была так нехороша, что я, даже не додумав, попробовал от неё увернуться… Но она всё-таки пробралась ко мне: несколько раз за последний месяц скорая помощь забирала моего пожилого отца с сердечными приступами, так что это опять могли звонить из больницы… Нужно встать, спуститься вниз и обязательно прослушать запись.

Я перевернулся на бок, старательно готовясь сползти с кровати. Вчера, вернее, уже сегодня, я слишком поздно лег спать, засидевшись над очередной писаниной. Нужно это прекращать и укладываться пораньше…

Пораньше. Прекращать. Спать. Поздно. Поз…

Второй звонок был еще противнее первого. Оказывается, повернувшись на бок, я задремал, и уже прошло пятнадцать минут. Теперь я сразу же схватил трубку второго аппарата, стоящего на широкой спинке кровати над моей головой.

Голос был тот же — молоденькой девчонки-секретарши, скорее всего, недавно окончившей школу. И понятнее то, что она говорила, не стало. Я уловил отозвавшееся холодной жутью слово: «клиника». Потом еще лучше — «операция». Далее тараторка бодро сообщила мне, что все идет хорошо, но доктор попросил узнать, не хочу ли я сделать дополнительно… название процедуры было мне совершенно незнакомо… мол, это будет стоить всего 75 долларов и сколько-то там центов…

«Что за бред?» — подумал я, с трудом примеряя всё, что она болтает, к вероятности очередного попадания моего отца на операционный стол. Не может быть, чтобы уже во время операции мне звонила какая-то малахольная медсестра и таким способом требовала дополнительную оплату за какую-то процедуру! Да и какая, даже самая простая операция в Америке может стоить пациенту столь ничтожную сумму? Было бы значительно правдоподобнее, если бы она назвала семь с половиной… или 75 тысяч… Нет, всё равно — бред! Такие вопросы по телефону никто задавать, конечно, не будет.

— Кто пациент? — еле-еле выдавил я.

— Ёрдок, — уверенно заявила она, с ударением на втором слоге.

— Что? Кто? — мой английский и так не самый надежный слуга на свете, а тут — со сна и с перепугу — видимо, вообще не собирался мне помогать, — я… я не понимаю…

— Ёрдок! Ёрдок!.. Вы что, не понимаете? — удивилась она.

— По-моему, вы не туда попали, — пробормотал я, чтобы хоть что-то сказать, пока мои сонные мозги лихорадочно продолжали перебирать возможные и невозможные варианты разгадки.

Она абсолютно точно назвала номер моего телефона.

— Да, — очумело подтвердил я, — правильно, но… по-моему, вы всё равно не туда попали…

— Не туда? А как же… — и она снова настойчиво произнесла это: — ёрдок?

Я опять пытался перевести эту чушь, со страхом прикидывая, не говорит ли она всё-таки о моем отце (dad, папа)? Да нет, вроде… И на имя его не похоже…

— Вы не туда попали, — только и смог повторить я.

Девица протрещала: «Sorry!» и положила трубку.

И только тогда, когда я, совсем проснувшись, спускался по лестнице в гостиную, мне неожиданно стало понятно, о чём шла речь. А прослушанная на автоответчике запись разъяснила подробности и окончательно меня успокоила:

«Здравствуйте!» — говорила моя новая знакомая на этой записи. — «Вам звонят из ветеринарной клиники. Джинкси сейчас лежит на операционном столе. Всё идет нормально. Но доктор хочет узнать у вас, не желаете ли вы сделать дополнительно… (название предлагаемой процедуры я так и не распознал). Это будет стоить… Перезвоните нам как можно скорее…»

В торопливых устах бестолковой помощницы ветеринара, неправильно записавшей телефонный номер хозяина пациента, загадочный «ёрдок» означал: your dog, ваша собака…

Джинкси, прости меня за невольное участие в твоей судьбе! Возможно, из-за меня тебе так и не отрезали (или не пришили) что-то очень важное за 75 долларов и сколько-то там центов…

Чикаго, 2011