УРОКИ ФРАНЦУЗСКОГО

Автор Адаса Фальк

Протест протесту рознь, но в чем-то друг, товарищ и брат. В любом протесте, хотят того их организаторы или нет, в какой-то момент буйная толпа начнет жить самостоятельной жизнью, предъявляя свои права и требования. Грамотный лидер этот момент не упустит, а возглавит. Неграмотный побежит спасаться к законной власти, если, конечно, ее еще не свергли. А если свергли, — за границу, не исключено, что в женском платье. Или в балаклаве — кому как повезет…

Но есть и третий вариант протеста — разумный. Когда общество, в корне разошедшееся во взглядах на жизнь с правительством, резонно вспоминает, что оно — его, общества, избранник. И, раз уж такое избрали, так надо не “геть” кричать, а выйти напомнить избраннику, что во второй раз могут и не избрать.

По утверждениям организаторов демонстрации (данные всегда завышены), 500 тысяч и, по утверждениям полиции (всегда занижены), 80 тысяч протестующих собрались достаточно внятно заявить правительству Франции: народ не согласен с тем, что правительство рушит его, народа, ценности. Нельзя не согласиться — да, рушит. Потому что уравнивать в правах семью и однополый союз — это шаг, заменяющий семью, настоящую семью, чем-то не приносящим обществу ни прока, ни пользы. Потому что любое общество кровно заинтересовано в появлении новых членов, новых работников, если хотите, а однополые пары ничего такого обществу дать не могут. При этом Франция, собственно, ничего против самих однополых не имеет, запретить их никто не требовал. Но семья не имеет никакого отношения к однополому союзу, а потому нет никаких причин для получения участниками такого союза налоговых и прочих льгот, которыми во Франции пользуется семья. Традиционная семья помогает в меру сил государству, а государство в меру сил помогает традиционной семье. Именно это французское общество и пыталось донести до собственного правительства.

С другой стороны, нельзя не признать, что это самое общество склонно порой не особенно вчитываться в предвыборные программы. Потому что в своих речах социалист Олланд как раз озвучивал намерение уравнять в правах и привилегиях однополых с традиционными семьями. Но он и снижение налогов обещал, а оно вон как вышло — налоги выросли и продолжают расти. То есть мало что качество жизни снижается, а ее стоимость неуклонно растет, так еще лишние расходы на этих, которые однополые. То есть понятно, что интересы у общества вполне шкурные, но что поделаешь, если народный гнев на таком интересе базируется. Это вполне объяснимо: идейные метания — дело интеллигенции, народу они не нужны и классово чужды. Хотя гонимый на демонстрации думами о собственном брюхе и хлебе насущном французский народ, тем не менее, очень даже прав в исторической перспективе. Потому что общество, лишенное в будущем тех, кто будет работать на содержание завтрашних пенсионеров, не то чтобы обречено, но его пенсионеры обречены точно. Когда Олланд в предвыборных речах обрисовывал всеобщую равноправную и счастливую даль туманную, французы не сильно рассуждали и тихо млели от общей благости картины. А вот когда из их кармана социалист-избранник начал резво выкачивать деньги на обеспечение этого равноправия (известно ведь, что равноправие — вещь ой дорогая), вышли на демонстрации. В принципе, нельзя не признать, что в Украине было ровно то же самое — бачили очи, что выбирали, зато потом спохватились.

Как водится при классическом народном протесте, во Франции ли, в Украине ли или даже у нас в Израиле, он начался с яркой и нестандартной выходки одного-двух зачинщиков и мгновенно оброс сочувствующими, припомнившими правительству все до кучи. Но дальше протесты пошли каждый своим путем, в меру сил национальных и культурных темпераментов. Израиль все больше налегал на концерты сочувствующих цедек хеврати и нуждающихся в пиаре эстрадных звезд. Украина уверенно следует классике “бессмысленного и беспощадного” бунта. Франция же умудрилась протестовать вполне достойно. Олланда демонстранты ругают страшно, склоняя на все лады. Президент, что называется, нашел время и умудрился обмишулиться в личной жизни. В принципе, французы большого греха ни для себя, ни для своих политиков в этом не видят и даже где-то гордятся, если их политик явит таким приятным образом свои человеческие черты. Миттерану легко простили многолетнюю измену жене, Саркози — развод и новый брак. Но Олланд, во-первых, действительно заигрался в многократные свободные отношения, во-вторых, выбрал для амурных игр не лучшее для страны время. А ведь история злополучной Марии-Антуанетты должна была бы подсказать мсье президенту, что когда в экономике катастрофа, французы припоминают своим правителям и промахи на почве морали. Олланду “вспомнили всё” — трещащую по швам экономику, растущие налоги, разоряющиеся от неграмотной социальной политики предприятия, бегство капитала, наплыв мигрантов, внешнюю войну (в Мали), промахи министерства образования, пренебрежение традиционной культурой, ну и его персональную мораль до кучи. Но французское “Démission!” (“В отставку!”) прозвучало куда культурнее украинского “Геть!”

И вовсе не потому, что французский язык такой благозвучный. Скорее потому, что пара сотен тысяч французов (остановимся на этой цифре) спокойно прошла по Парижу, соблюдая приличия, чистоту и, в основном, порядок. При этом они были достаточно злы на Олланда за все происходящее в стране и решительно требовали его отставки. Но когда группа праворадикальных отморозков весело присоединилась к протесту вместе с дымовыми шашками, петардами и стычками с полицией, демонстранты не стали отбивать их у полиции. Которая не стояла и смотрела, а занялась своей рутинной работой — разгоном бузотеров и задержанием наиболее буйных. Хотя, подозреваю, французы догадывались, что радикалы в данный момент вроде как их поддерживают. Но, видимо, они также догадались, что радикалы одновременно преследуют какие-то свои цели, и цели эти не пойдут на пользу стабильности и процветанию французского общества. А конечная цель вышедших на протест — не раскачивать систему, а, наоборот, помочь ей выправиться и выстоять. То есть французы понимают, что за пару прошедших со времени их революции веков они выстроили удачное общество, которое надо беречь не только потому, что оно неплохо обеспечивает каждого француза, но и потому, что оно выстроено руками самих французов. Они помнят: крушить легко и быстро, отстраивать долго и хлопотно. И за них никто ничего не построит.

Видимо, именно это понимание и есть мерило уровня цивилизованности общества. Есть оно — уровень высок. Ну а когда нет — то нет. Поскольку протесты совпали по времени, у киевлян и западэнцев есть прекрасный шанс присмотреться к Европе, что называется, он-лайн: а как там протестуют. И поучиться. Как первый шаг на пути в Европу.

Израильтянам тоже есть к чему присмотреться в Европе. Что греха таить, Израиль порой не меньше Украины стремится стать Европой. Отчего бы нам не присмотреться к французскому возмущению попытками правительства разрушить институт традиционной семьи? А то у нас так рьяно взялись следовать европейской моде на всё однополое, что дошло до абсурда: депутат кнессета страны, где все остальные проблемы, видимо, решены, на полном серьезе требует от президента не встречаться с известным российским тележурналистом. Из-за того, что тот не любит геев. Так не любит, что в запальчивости предложил, буде гей погибнет, зарыть его сердце в землю. Cильно сказано, однако ж не сильнее, чем когда арабские лидеры крупного и мелкого масштаба говорят о необходимости сбросить всех евреев в море. Депутат Горовиц хоть раз на эти заявления прореагировал? Нет. А почему? Потому что у него достало ума отличить пустые угрозы и не отвлекаться на них. Что же случилось на этот раз? Не хватило ума? Вряд ли. Скорее, не хватило вкуса не бежать за Европой впереди паровоза.

Иными словами, подражая кому-либо, давайте начинать с подражания в чем-то дельном. Это не так сложно — в Европе много хорошего. Украина может поучиться у Европы достойному проведению народного протеста. Израиль — защите семьи, которая у нас сегодня нуждается в таковой. Президенту Олланду тоже можно посоветовать поучиться — у французской истории. Все-таки Мария-Антуанетта, откровенно пренебрегая народными требованиями, что ни говори, сильно пострадала.

«Новости недели» – «Континент»