«Умного система убивает, сумасшедшему всё сойдет с рук»

К 90-летию со дня рождения Савелия Крамарова.

Его лицо и одно только имя невольно вызывали улыбку у советского кинозрителя. Он был общепризнанной звездой многих комедийных фильмов. Но мало кто знал о душевном разладе между навязанным ему амплуа придурка и потребностью реализовать себя в совершенно иной ипостаси. Богатая творческая биография артиста пребывала в глубоком противоречии с трагичностью его жизненного пути.

Сынок «врага народа»

13 октября 1934 г. в благополучной семье московского юриста Виктора Савельевича Крамарова, родом из Черкасс, и Бенедикты (Баси) Соломоновны, урожденной Волчек, из Харькова, родился сын. Его назвали Савелием в память о дедушке Шейлике. Отец работал в прокуратуре, окончил юридический факультет Киевского института народного хозяйства, написал научную работу о суде шариата в Чечне. После окончания аспирантуры был принят в коллегию адвокатов, стал юрисконсультом на фаянсовом заводе. В 1937-м его назначили защитником одного из обвиняемых на судебном процессе над троцкистами, но он приводил смягчающие обстоятельства для своего клиента и потому был арестован НКВД по обвинению «в антисоветской агитации». Под пытками подписал признательные показания и был осужден на восемь лет исправительно-трудовых лагерей. Сперва сидел в верховьях Колымы, затем был направлен на поселение в Бийск, где служил юрисконсультом. В 1949-м «за участие в меньшевистско-эсеровской организации» выслан в Туруханск, работал там дворником и в 1951-м покончил с собой. А спустя пять лет был полностью реабилитирован.

Семья Виктора Крамарова осталась без средств к существованию. Басин брат Леопольд Волчек устроил ее копировщицей в проектный институт, где работал сам. Она отправляла мужу посылки и однажды с сыном навестила его на Алтае. Во время встречи отец рассказал Савику, что еврейская вера поддерживала его в тюрьме. Но в отделе кадров от матери потребовали развестись с «каторжником», и она вынуждена была пойти на это под угрозой увольнения. Вместе с сыном и дочерью Татьяной ютилась в коммуналке. Во время войны они эвакуировались на Урал и в 1944-м вернулись в Москву. Савик заболел туберкулезом, врач-еврей лечил его, а чтобы сестра не заразилась, ее отправили во Львов к дяде Абе, родному брату отца. При оформлении паспорта Савелия матери удалось записать его русским, поскольку фамилия, имя и отчество сына не были типично еврейскими. А вскоре она скончалась от стенокардии, и в 17 лет юноша остался круглым сиротой.

Родителей изначально тревожило врожденное утолщение века над правым глазом малыша, но врачи тогда не брались устранить этот дефект. Савелий остался косоглазым, и это существенно повлияло на его судьбу. Безотцовщина усугубила ранимость мальчика, которого постоянно травили сверстники: косой, рыжий, да еще еврей. Он бросался с кулаками на обидчиков, во дворе за ним закрепилась слава хулигана, в школе – клоуна. Учился Сава на «тройки», но отцу писал о школьных успехах и о том, что дома всё хорошо. После смерти матери вынужден был сдавать полкомнаты приезжим. Его опекал дядя Леопольд Соломонович Волчек, известный архитектор. Изредка он обедал у родственников, экономил на одежде, в кино его пропускала соседка-контролер, а в театр он попадал по фальшивой контрамарке. С увлечением смотрел советские и зарубежные фильмы, восторгался игрой корифеев сцены. А однажды случайно снялся в эпизоде на улице, изобразив испуг. Режиссер был доволен: «У вас отличная фактура!»

Школу Савелий окончил в 1952-м и пытался пойти по стопам отца – сделать карьеру юриста, но обнаружил, что для сына врага народа дверь закрыта. А более всего он мечтал поступить в театральный институт, но и туда его не приняли по причине внешности.

Родные советовали ему поступил в Московский лесотехнический институт на факультет озеленения. Их решающим аргументом стало: «Лесной воздух полезен для твоих легких». Смерть Сталина не вызвала в нем горя, лишь тревогу: «Что с нами дальше будет?». Учеба в вузе тяготила Крамарова, и уже на втором курсе он поступил в театральную студию «Первый шаг» при Центральном доме работников искусств, где занимались также М. Кристалинская, А. Аксельрод, И. Рутберг, М. Розовский. На сцене Савелий выступал с номером «Передвижение рояля»: актер неуклюже брался то за одну, то за другую ножку, в муках искажал лицо, в изнеможении падал, отдыхал, взобравшись на рояль. Параллельно с учебой Крамаров разгружал вагоны с овощами. По окончании института в 1958-м ему пришлось работать по специальности, к которой душа не лежала.

Экранный шут

Крамаров решил посвятить себя киноискусству и разослал свои фото на разные киностудии страны. На одно из писем он дождался ответа из ВГИКа и вскоре дебютировал в короткометражке «Ребята с нашего двора» (1959) в эпизодической роли хулигана Васьки Ржавого. На Одесской студии сыграл солдата Петькина в картине «Им было девятнадцать» (1960). Тогда же на Ялтинской киностудии снялся в одной из главных ролей – Васьки Коноплянистого в мелодраме «Прощайте, голуби», а еще через год – на Мосфильме в роли Вовки Пименова в драме «Друг мой, Колька!», причем в двух последних – снова в амплуа хулигана. В образе «Пимена» он получил долгожданное признание и впоследствии называл ее одной из лучших и любимых в своей творческой карьере.

На неподражаемого комика с выразительной мимикой посыпался дождь предложений. Только 1962-м Савелий снялся в трех фильмах: «Бей, барабан» – поэт Мусью, бывший беспризорник; «Ход конем» – стиляга Колька Лопатин; «Без страха и упрека» – Светик Савелов (Сова), а 1965-м – даже в шести. В боевике «Чрезвычайное поручение» он анархист, в музкомедии «Трембита» – сапер Петро. Ошеломительный успех обрушился на артиста после выхода «Неуловимых мстителей» (1966), хотя там он появился мельком в роли трусливого белогвардейца Илюхи Верехова. Зато его реплика про мертвых с косами вдоль дороги мгновенно превратилась в крылатую фразу. И в продолжении «Новые приключения неуловимых» (1968) он блеснул в качестве того же Илюхи-конвоира. В Театре миниатюр инсценировал рассказ В. Шукшина «Ванька, ты как здесь?», который вошел в спектакль «Скрытой камерой».

1970-е гг. стали для актера самыми плодотворными. Именно тогда появилась на свет комедия «Джентльмены удачи», в которой Крамаров сыграл знаковую роль Косого – сообщника рецидивиста Доцента. После этого Савелий стал настоящей кинозвездой и был завален заманчивыми приглашениями. Он участвовал в экранизациях романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев», сыграв у Л. Гайдая одноглазого председателя шахматного клуба в Васюках, а у М. Захарова – слесаря-интеллигента Полесова. В другой комедии Гайдая – «Иван Васильевич меняет профессию» – он дьяк Феофан, в третьей – «Не может быть!» – эксцентричный ловелас Серега. В минисериале «Большая перемена» Крамаров – скаредный жених Петя Тимохин, в «Афоне» Г. Данелии – тракторист Егоза, в «Этой веселой планете» – инопланетянин, в «Новых приключениях капитана Врунгеля» – гангстер Свирепый Гарри.

В 1972-м самый популярный экранный шут поступил в ГИТИС на актерский факультет, но после его окончания так и не устроился ни в один из театров; да он и не испытывал особого влечения к сцене. А в 1974-м Савелий Крамаров стал заслуженным артистом РСФСР и заплакал, вспоминая родителей, поруганное детство и все полученные обиды. На вопрос о планах на будущее он с присущим ему юмором ответил: «Буду копить на народного». Своеобразная внешность и помогала, и мешала ему. Стоило появиться на экране косоглазой физиономии с широкой ухмылкой – и зритель хохотал. От навязчивой комедийной маски актер страдал, за гротескной манерой исполнения таились грусть и чувство ущемленной гордости.

Крамарова по праву считали «королем смешных эпизодов» в советской киноиндустрии: в главных ролях он выступал крайне редко, в серьезных – никогда. В СССР актер снялся в 64 фильмах, но ему предлагали играть маргинальных личностей. Хотя в жизни он не был похож на своих героев: слыл интеллигентом, был дисциплинирован, не курил, не пил, одет всегда был с иголочки. А доставались ему роли хулиганов, разгильдяев, балбесов – людей «с низкой социальной ответственностью».

Крамаров с сарказмом признался: «В кино я играю в основном жуликов, алкашей и придурков. Наверное, поэтому меня везде принимают, как родного». Действительно, он снимался в основном в ролях сатирических персонажей, но удивительно обаятельных, как будто недалеких, но обладающих неким внутренним достоинством. Его талант превращал обычные фразы из киносценариев в фольклор. Он нередко сам придумывал выражения, которые становились расхожими: «Во деревня, а! Ну ты даешь!», «Кто ж его посадит? Он же памятник!»; «Икра заморская, баклажанная!»; «Работа, она это… дураков любит»; «Лошадью ходи, век воли не видать!»; «Автомашину куплю с магнитофоном, пошью костюм с отливом, и в Ялту».

Финал в эмиграции

Кстати, для популярного киноактера сделали исключение, разрешив ему приобрести белый «Фольксваген» из резервов дипкорпуса. Но выйти за рамки очерченного круга ролей он всё же не мог. С годами Крамаров начал размышлять о смысле жизни и о вере. Любимец публики вынужден был скрывать свое еврейство. Он вел сомнительный для того времени образ жизни: серьезно увлекся сыроедением, вегетарианством и йогой в кружке, которым заинтересовался КГБ. Более того, в конце 1970-х стал регулярно посещать синагогу, отказывался сниматься и давать концерты в субботу. И в довершение ко всему его дядя решил уехать в Израиль. Крамаров превратился в подозрительного субъекта с порочащими связями. Его репутация в глазах советских властей была окончательно подорвана, а в те годы это означало конец карьеры. Ему всё реже предлагали новые роли и, наконец, совсем перестали их давать под тем предлогом, что он «оглупляет образ советского человека и клевещет на наше общество».

Савелий всё чаще размышлял о переезде в другую страну. Он пытался подать документы на эмиграцию в Израиль, аргументируя тем, что там у него единственный родной человек, но ему отказали, поскольку в этом случае все картины, в которых он снялся, были бы положены на полку. Начальство не пустило Крамарова на Олимпийские игры в ФРГ. Его телефон начали прослушивать. И тогда, чтобы привлечь внимание к своему положению, Крамаров создал «Театр отказников». На квартирах его участников давались концерты, где звучала молитва мечтающих уехать. Гэбисты узнавали место очередного выступления и фиксировали на пленку всех заходящих в подъезд. Чиновник из Госкино предложил Савелию сделку: звание народного артиста в обмен на отказ от выезда, но тот отказался. Он стал персоной нон грата.

Крамаров решился на беспрецедентный шаг: в 1981 г. вместе с юмористом Александром Левенбуком он написал письмо президенту США Рональду Рейгану, озаглавив его «Как артист артисту»: «Я не умираю с голоду, но не одним хлебом жив человек. И хотя питаемся мы по-разному, но оба любим творчество и не можем жить без него. Поэтому помогите мне обрести в Вашей великой стране возможность работать по специальности». Письмо он перебросил через забор в американское посольство, «Голос Америки» трижды передавал его в эфир. 31 октября 1981 г. Савелий Крамаров покинул родину-мачеху, назвав себя «узником собственного успеха». В Вене его встретил импресарио Виктор Шульман, организовавший гастроли артиста в Европе, Америке, Австралии, Израиле, Японии. После отъезда из СССР его почетные звания аннулировали, фамилию вымарали из печати и титров.

Поначалу дела Крамарова в Нью-Йорке шли неважно. Он познакомился с хасидом, который посоветовал ему послать факс Любавичскому pебе с просьбой о благословении, и тот посоветовал Савелию в поисках работы переехать в Сан-Франциско. В Голливуде профессиональная карьера актера сложилась удачно: он снимался в больших проектах, не бедствовал и стал членом Гильдии киноактеров США. Памятуя об оценке советскими кинокритиками своего экранного образа, Крамаров сказал: «Я хочу играть, а не идиотничать». Американские хирурги излечили его от косоглазия – последнего внешнего препятствия серьезным ролям. Сначала он снимался в рекламе, затем в художественном кино играл персонажей второго плана. Через год после переезда впервые выступил в роли кагэбиста Бориса в комедии «Москва на Гудзоне». В финале тот появлялся на экране за лотком с хот-догами, что позволило в России говорить, будто Крамаров в Америке торгует сосисками. По иронии судьбы, в Штатах ему часто предлагали роли представителей ведомств, искалечивших его жизнь: работник охранной фирмы Олаф в детективном фильме «Вооружен и опасен», Юрий в «Двойном агентстве», сотрудник советского посольства Мазурский в картине «Красная жара». Но были в репертуаре Савелия и «нормальные» образы: доктор Владимир Руденко, советский космонавт («Космическая одиссея 2010»); водитель такси («Каскадеры»); дворецкий Иван («Возвращение Моргана Стюарта»); владелец машины («Танго и Кэш»); русский матрос-телефонист («Любовная история»). Вскоре его утвердили на главную роль без кинопробы, чего удостаивались лишь самые известные актеры Голливуда, но сыграть ее ему не было суждено…

Крамаров купил дом в лесу недалеко от океана, начал завоевывать авторитет у зрителей и коллег. В 1992 г., после распада Советского Союза, он приехал на родину в качестве почетного гостя фестиваля «Кинотавр». В Москве навестил друзей, на Арбате был встречен восторженной толпой. На телевидении дал интервью на фоне американского флага, рассказывал, что играет эмигрантов, говорящих по-английски с акцентом. Режиссер и актер М. Кокшенов предложил Савелию главную роль – дрессировщика в комедии «Русский бизнес», Г. Данелия – три эпизода в картине «Настя». А в США вторая жена Марина, моложе его на 20 лет, подарила актеру дочь, которую он нарек Басей в честь ее бабушки, но вскоре супруги разошлись. Не страдающий от отсутствия женского внимания, Савелий, тем не менее, мечтал встретить «умную интеллигентную подругу» и нашел ее в Наталье, которая заботилась о нем до последних дней его жизни.

Несмотря на здоровый образ жизни, спорт и лечебный голод, в январе 1995-го у актера был обнаружен рак сигмовидной кишки. Его прооперировали, назначили интенсивный курс химиотерапии. Последовал эндокардит, обширный тромбоз, охвативший мозг, а после двух инсультов он лежал в госпитале слепой и парализованный. Сказать ничего не мог, но всё понимал. Друг, актер Олег Видов, по очереди с Натальей часами читали сотни посланий поклонников любимому артисту. 6 июня 1995 г. Савелий Викторович Крамаров скончался на 61-м году жизни. Он похоронен вблизи Сан-Франциско на еврейском мемориальном кладбище «Холмы Вечности». По макету скульптора Михаила Шемякина ему поставлен памятник, представляющий собой гримерный столик, на котором лежат слепки его масок, кисти для макияжа и раскрытая книга, куда занесены названия любимых фильмов. Слева занавес, справа портрет – на нем запечатлено улыбчивое лицо актера.

О покойном тепло сказал его раввин Йозеф Лангер: «Он был искренне верующим человеком, смиренным и добрым». А Видов отметил: «Крамаров, пожалуй, самая любимая фигура в Советском Союзе. Он был нашим парнем… Постоянно играемая им версия стандартного персонажа – „безумного Ивана“ – обеспечивала видимость защиты в тоталитарном обществе. Когда ты умный, система тебя убивает, когда ты сумасшедший, тебе всё сойдет с рук».

Давид ШИМАНОВСКИЙ, «Еврейская панорама»