У нас в Вест-Роксбери

Мне кажется, я все уже знаю о своём районе…

Все так же безутешно плачет волынка в церкви Св. Терезы, родные и близкие прощаются с очередным полицейским чином. В Irish social club школьники развешиваются гирлянды, готовятся отметить чей-то день рождения. Во дворике реформистской синагоги, под плакатом BLM, воспитательница выгуливает светло-курчавую малышню. Напротив церкви Паркера по воскресеньям собираются представители ЛГБТ: “Stop genocide! Free Palestine!” Среди протестующих я различаю каменные лица брутальных арабских мужчин: наверняка это вдохновители, умеющие стимулировать и корректировать политическую активность масс. Что ж, я привычно врубаю на всю громкость гимн «Атиква». У старушки с характерным профилем от неожиданности дёргается бровь.

Я еду дальше, в кофейню. Здесь я когда-то, развалясь на мягком диване, написал поэму «Зерцалин в Америке» и книгу «Тетракатрены». Обстановка в 10-е годы была гораздо интимней, теперь в кафе воцарилась холодная предупредительность, фарфоровые зубы и чашки выстукивают морзянку в полной гармонии. Каждый день я знакомлюсь с каким-нибудь занятным персонажем. Например, во вторник мы разговорились с одной немолодой, моих лет, дамой. Она журналист по профессии, наполовину ирландка, наполовину итальянка. Комбинация у нас часто встречающаяся: ведь в какой-то момент две мафии решили, что мочить друг друга куда менее приятно нежели заключать в объятья…

«Ты еврей из России? Жил в Израиле? – переспрашивает она. – Любопытно. Сейчас, когда Трамп разрушает нашу страну, это касается решительно всех! Мой жених тоже еврей, но он родился в США. Ты практикуешь иудаизм?» – «В последние годы не очень-то», – развожу я руками. «Мои соседи недавно переехали сюда из Тель-Авива, они говорят, что Биби разрушает Израиль! Правда же, ты осуждаешь действия ЦАХАЛА?..» – с надеждой в голосе продолжает она. – «Видишь ли, не все думают как твой жених, я не считаю своим долгом выглядеть святее папы римского. Биби не разрушает страну, а наоборот, ее спасает от уничтожения. Что же касается твоих соседей, это вообще негодяи: ну, хорошо, сбежали от ракет – но зачем же гадить родине напоследок… А ты кого хотела бы видеть в Белом доме: неужто эту пьяную идиотку Харрис?..» Моя собеседница озадачена. «Мне симпатичен Берни Сандерс», – неуверенно отвечает она после паузы. «Этот подонок и предатель?! Который призывает лишить Израиль военной помощи, тогда как его народ отчаянно борется за выживание?!» И я иду в атаку. Я объясняю ей, что католики тотально виноваты перед евреями. Гнусные буллы, запрещающие для евреев почти все профессии, гетто, погромы, Инквизиция, Холокост. Сегодня европейцы снова ведут себя как свиньи, подмахивая исламофашизму. И это кончится для них самих страшной трагедией, джихадисты устроят им кровавую баню! «Я понимаю, это не твоя вина. Просто твой жених галутный еврей, и ты судишь о Биби с его слов. Кроме того, ты наверняка всю жизнь связана с местными изданиями, которые известны своей левацкой антисемитской позицией».

Она встаёт, задумчиво улыбаясь, надо отдать должное ее выдержке. «То есть, ты оправдываешь решительно все действия Израиля?» – «Не все, – успокаиваю я ее. – Например, я бы начал процесс депортации предателей и провокаторов из левого лагеря». Встретимся ли мы ещё раз? Поговорим ли по душам? Б-г весть.

А вчера, в среду, попался мне чернокожий инженер-механик. Высоченный и крепко сбитый. 65 лет, уже пенсионер. Разложил перед собой листы какой-то рукописи. Сочинитель, стало быть. «Я ненавижу этот мир», – сообщаю ему доверительно. Он усмехается: «Ну, при Трампе это неудивительно!» Рассказываю ему свою историю, он с пониманием кивает. Проникся ко мне явно: что такое дискриминация, нам обоим хорошо известно. «А за что ты так не любишь Трампа?» – интересуюсь. «Моя двоюродная сестра живет в Замбии и лишилась гранта, после того как он закрыл агентство БАПОР». – «Она в Лусаке живет?» – «В Лусаке», – для него это приятный сюрприз (просто я зачем-то заучивал все столицы из атласа в раннем детстве). «А что ты пишешь?» – «О! Я задумал исторический роман. Повествование от лица беглого раба, он переселяется из Эфеса в Рим и становится ближайшим сподвижником апостола Павла…» Эфес, Павел, беглый раб, Лусака, грант, Трамп. Такая вот логическая цепочка. Я заговариваю о прозе. Рекомендую ему эссе Поля Валери о гениальности. Цитирую Верлена, Достоевского и зачем-то Ролана Барта. Чем больше я говорю, тем отчётливей на его лице благодать. «Но у меня пока нет литературного агента», – жалуется он. «Это дело поправимое!» – улыбаюсь я. Хочется как-то ободрить дебютанта, в нашу страшную эпоху трампизма и бибизма кто-то же должен поддерживать огонь на алтаре культуры?

Григорий Марговский