Третьяковка-3, или Оценочные суждения

Я написал о том, что причины увольнения Ирины Лебедевой с поста Гендиректора Государственной Третьяковской Галереи не совсем прозрачны, мягко говоря.

Господин Самодуров согласился с этим тезисом, но высказал некоторые оценочные суждения (с фактами, приведенными мною, он не спорил, поскольку они очевидны).

Основной упрек Лебедевой им сделан в том роде, что она не особенно поддерживала и продвигала постсоветское, постмодернистское, нонконформистское искусство.

И, в частности, не поддерживала куратора этого направления в Третьяковке Ерофеева, как и отдельные работы, например, Максима Кантора или провинциальной группы «Синие носы».

Странно все это воспринимать в контексте того, что сам господин Самодуров, будучи директором небольшого музея, пострадал именно из-за того, что позволил несколько выставок, которые адептам православия (не священнослужителям, а исключительно мирянам) показались оскорбляющими их религиозные чувства. Как известно, дело дошло до мучительного, гнусного и тягостного по впечатлению судебного разбирательства, которое все же, кажется, закончилось обвинительным приговором. Так что, господин Самодуров лично пострадал за то, что попытался представить публике новые художественные высказывания на религиозные и не только темы.

Эта ситуация показательна и тем, что обозначает позицию власти, Минкульта РФ в тех случаях, когда затрагиваются пограничные темы. И тут дело не в смелости, а в ответственности.

Полностью принимаю позицию Лебедевой, которая сняла из коллекции произведений искусства фотографию целующихся милиционеров.

И потому, что в моем понимании это не искусства, а эпатаж. Искусство многомерно, оно позволяет снова и снова открыть через увиденное на холсте или на экране что-то, понятное зрителю, понимаемое зрителем через какое-то время, непонимаемое до конца, но все же оставляющее след в душе.

Фото целующихся милиционеров – сюжет одноразовый, как и изделие №2. Здесь нет ни художественности, ни мастерства, только тезис, жест, скандал и рациональный вызов. Не более того.

И то, что данная вещь, как и карикатуры на украинских политиков сняты были с экспозиции, закономерно.

Третьяковская галерея – институция как государственная , так и имеющая, так сказать, свой тренд. Как явление государственное, оно обязано находиться в определенных художественных рамках, как явление историческое оно обязано быть интересным широкому зрителю.

Кстати, если тоже самое постановочное фото с неполиткорректным содержанием было выставлено, например, в Доме фотографии у Ольги Свибловой или в Айдан-галерее, то это было бы хотя бы закономерно, поскольку в тех помещениях порой показывают произведения радикального рода. И они там уместны и естественны.

То, что не выставили картину религиозного содержания в исполнении Максима Кантора – тоже закономерно.

Максим Кантор – блистательный мастер живописи. При том, что в его картинах есть элемент негатива, озлобленности, и, прежде всего, эпатажа.

Иногда то и другое в его работах зашкаливает. И потому, некоторые его вещи для Третьяковки могут быть неудобоваримыми.

Здесь ведь дело не во вкусах и привязанностях самой Ирины Лебедевой, как хочет показать Самодуров, а в том, что своей должностью она однозначно была поставлена в жесткие рамки, в которых пыталась что-то делать (например, отдав часть большого зала авангардистским работам Бориса Мессерера).

Кажется, именно при ней и именно в Третьяковке экспонировался большой цикл Виноградова и Дубосарского, известных мастеров нового искусства. И потому, что они по-своему передали впечатление от знаковых картин, которые находятся в Третьяковке.

Может быть, ошибаюсь, но именно в Третьяковке была выставка Эрика Булатова.

С другой стороны, увольнение куратора Ерофеева закономерно, поскольку он слишком активно стал культивировать то, что является все же искусством маргинальным.

Нонконформизм, ведь, тоже разный.

Одно дело картины Оскара Рабина, Лианозовской группы, Вейсберга, и совсем другое – соцарт Меламида и его бывшего партнера по искусству. Даже работы классика нонконформизма советского происхождения – Ильи Кабакова совместно с его женой Эмилией – вещи, как говорится, на любителя. Поэтому, если не путаю, они выставлялись в зале «Гараж» Дарьи Жуковой. Да, они, такие выставки посещались, но при наличии хорошей и проплаченной, вероятно, в достаточной степени рекламой, и при том, что художественное впечатление от них не всегда совпадало с ожиданием. То есть, бывает, что что-то надо обязательно посмотреть, чтобы быть в курсе, что не означает, будто увиденное обязательно останется в памяти в качестве впечатляющего произведения искусства.

Да и известные живописные работы – портреты Брежнева, Путина, воссозданные из фотографий поклеточно, увеличенные до больших работ, наверное, специфическое искусство, но не настоящая живопись по своему существу, как представляется с точки зрения обычного зрителя. Не прорыв, во всяком случае, не то, что композицией и красками открывает в изображаемом что-то новое, будучи во всех смыслах гиперболизированной копией оригинала.

Исходя из сказанного, повторяю, что Ирина Лебедева в меру возможного проводила линию художественного воспитания и образования, показывала то, что можно было показать в рамках тех границ, которые допускало государство в лице Минкульта РФ.

Поэтому обвинять ее в том, что она не поддерживала кого-то или что-то, означает мыслить утопически, в отрыве от российской, от постсоветской действительности, от понимания того, как к культуре здесь относятся и чего ждут от персоны такого масштаба, как Гендиректор Государственной Третьяковской Галереи.

Надеяться на то, что госпожа Трегулова будет в смысле выставочной политики более свободной, чем ее предшественница на ее теперешнем посту, это не просто выдавать желаемое за действительное, а вводить читающих статью Самодурова в сознательное заблуждение.

И потому, что государство строго следить за всем, что касается культуры. И потому, что некоторая часть зрителей по любому поводу обращается к власти, если им что-то не нравится или кажется(!) не таким, как им хочется.

Можно только удивляться, как со всем справлялась энергичная, по-своему смелая и последовательная в своих действиях женщина на посту руководителя ГТГ – Ирина Лебедева.

Представляется, что та, что сменила ее на данном посту, по определению будет покладистей и спокойнее в проявлении своих привязанностей, в своей выставочной политике.

С удовольствием признаю свою неправоту, если моя позиция окажется ошибочной. Если окажется.

Илья Абель