Тоталитарный импринтинг нового русского человека

В свое время, а это было не так уж давно, великий драматург Александр Моисеевич Володин писал: «Сталин был человеком номер один. Не потому ли он любил определять людей номер один в различных областях жизни? Сто пятьдесят миллионов знали, что тракторист номер один – Паша Ангелина, диктор номер один – Левитан. Шахтер номер один – Стаханов. Сборщица хлопка номер один – Мамлакат. Образец коммунистической морали – Павлик Морозов. Машинист – Кривонос, композитор Дунаевский, летчик – Чкалов, режиссер – Станиславский.».

Теперь прогрессисты пытаются доказать, что порода людей изменилась, что с возникновением суверенного рынка мировоззрение пост-гомосоветикуса заметно обогатилось. Надо думать, за счет доступной соевой колбасы, порнографии, безнаказанного насилия и низкопроцентных кредитов.

Черта с два! Точнее, один.

Деньги очень косвенно влияют на мировоззрение, сформированное многократным соприкосновением казенного табурета с головой инакомыслящего. А инакомыслящими до изобретения табурета на Руси Великой были все.

Табурет. Невозможно представить, сколько сделал этот незамысловатый предмет (плавно перешедший с балансов тайных приказов на балансы Лубянки) для выпрямления извилин и формирования этой самой «загадочной русской души».

И теперь если не сто сорок миллионов человек, то сто миллионов, ничтоже сумняшеся, заполнят без запинок замысловато-незамысловатый кроссворд:

Доктор – Рошаль
Певица – Пугачева
Юморист – Петросян
Режиссер – Михалков
Отец – Охлобыстин
Национальное достояние – Газпром
Человек номер один – Путин.

Вот и все. Все клетки заполнены. ЕГЭ сдал. ЕГЭ принял. Кругом! Шагом марш! Срок годности неограничен.

– Кто, если не он? – вопрошает нерадивый, бездушный, бесчувственный иностранец.

На что сразу получает асимметричный ответ:

– Если не он, то кто?
И действительно. Все вышеперечисленные, кроме, пожалуй, Рошаля, уверены в своей богоизбранности.

Тоталитарная система двоична: ты либо «единица», либо «ноль», другого не дано. «Орел» и «решка», «пан или пропал», либо ты – либо тебя. Шаг влево, шаг вправо – и ага… Какая восхитительная легкость, какая изумительная простота!

И ладно бы так размышляла живущая на нефтяную «ренту» предпенсионная и пенсионная телеаудитория, зомбированная рекламой прокладок. Но так же мыслят «продвинутые» коммерсанты, маститые политики, общественные деятели несуществующего общества!

В стране абсолютно все структурируется вертикально. «Я – начальник, ты – дурак» – эта тюремно-казарменная идеологема является не только лозунгом тюрьмы и казармы, она пропитала собою всё: от администрации президента до детского садика. Федеральные и муниципальные учреждения, огромные госкорпорации и крохотные цеха, театры большие и малые, большие и малые партии, и оппозиционные, и… как бы это сказать… В общем, все поголовно сконструированы одинаковым образом: на одну человеческую «единицу» с неприкосновенным пожизненным статусом нанизано энное количество человеконулей. Единообразие, субординация, единогласность, стабильность, застой.

Тоталитарное сознание. Все мы – и «слуги», и «господа» – его рабы. Не потому ли с каждым годом хуже и с музыкой, и с юмором, с образованием, наукой, медициной и культурой? Тем более – с политикой и экономикой.

Двоичная система удерживает нас в средневековом забытьи, не пускает в настоящее, препятствует переменам, увеличивает изоляцию от внешнего мира.

В двоичной системе координат активная часть общества (известные социологам пять процентов) состоит из индивидуумов, каждый из которых считает свою точку зрения единственно верной, свою жизнь единственно ценной и видит себя в роли лидера, то есть «единицы», и более никого. Поэтому активная часть общества не может найти общего языка. Редкие случаи объединения характеризуются жесткой внутрисистемной борьбой за первенство (желательно, пожизненное), сопровождаются скандалами, ссорами, склоками, а заканчиваются развалом, иногда вместе с позором.

Потому и не возникает гражданского общества.

Другая часть населения – агрессивно-пассивное большинство («ноль» совокупный), не приемлет появления новых (других) «единиц». На агрессивно-пассивными в разные моменты их жизни заклятьем наложен импринтинг: в момент полового созревания услышали Пугачеву – вдохновились ею на всю жизнь, в момент первого включения телевизора увидели Путина – на всю жизнь получили образ национального лидера. И теперь любое другое лицо или даже другое выражение лица признанных «первых» лиц – это не просто нарушение привычек, это нарушение спокойствие, стабильность и уклада, фактически ментальная смерть…

Потенциальные «первые» вызывают у большинства как минимум насмешки и неприязнь, как максимум – ненависть и агрессию…

По этой причине на посту президента не прижился Медведев, по этой причине в России в ближайшее время не будет второй Пугачевой, второго национального достояния, но самое главное, по этой причине у России не появится будущего.

При живом «первом номере» сознание нового русского человека отказывается воспринимать новых лиц. Не происходит фиксации. Картинка покидает сознание и подсознание в момент выключения телевизора.

Трагедия это или комедия, удача или беда, но чтобы запечатлеть новую, отличную от нуля «единицу», новому русскому человеку требуется как минимум ментальное перерождение…

Виталий Щигельский