Тихие проводы

А все-таки и не так давно мне рассказывали историю о том, как в другой стране отнеслись к российскому ветерану, которая в наших пенатах кажется почти киношной по неправдоподобности.

В аэропорту Кипра приземлился самолет, летевший из Израиля в Россию. Одного из пассажиров, пожилого мужчину, после прохождения металлических рамок попросили пройти для дополнительного досмотра. Когда же узнали, что оборудование среагировало на осколок, оставшийся у него после войны, что он ветеран и орденоносец, то как-то и очень быстро сообщили руководству страны. И через небольшое время для одного участника войны прямо перед аэропортом устроили импровизированный военный парад с участием чуть ли ни президента Кипра.

Поскольку не был лично свидетелем описанного события, могу поручиться только за достоверность того, что слышал от рассказчика. Но все же кажется, что происшедшее могло походить на правду.

И потому возникает риторический вопрос: почему, несмотря на все политические и иные кризисы, к нашим ветеранам войны, которые живут по стечению обстоятельств за пределами Отечества своего, относятся уважительно, по сути, намного лучше и достойнее, чем здесь и сейчас при всех красивых словах, которые говорятся с высоких трибун и торжественно звучат в телеэфире.

Понятно, когда речь идет об Израиле, где пиетет перед героизмом есть одновременно и патриотизм.

Очевидно, что нечто похожее есть и в Великобритании, Франции.

Но вот Германия, народ который пережил страшную трагедию поражения в Мировой войне, создает участникам войны, победителям из бывших республик СССР, условия проживания и обеспечения комфортнее, чем бы они имели, оставшись там, откуда отправились в европейскую эмиграцию, сделав таким свой выбор.

Лично для меня он странен и неправилен при всем уважении к политкорректности. Но я не имею права осуждать кого-то за него ни при каких обстоятельствах.

С детства помню раздирающую душу, тягостную мелодию небольшого оркестра, музыканты которого играли похоронный марш. Остались перед глазами и машины с открытым кузовом, на бортах которых были прикреплены красно-черные полосы. А посередине — установленные простые, одинаковые для всех ушедших из жизни гробы.

Конечно, нет проблем заказать оркестр для последнего прощания с близким человеком. Или домину с подушкой и матрасом. Да и везут теперь усопших мощные микроавтобусы зарубежных фирм.

Короче говоря, дали же вам почти сорок тысяч рублей от государства на все про все. Хотите, тратьте их на похороны (хотя на самые обычные надо примерно в пять раз больше), хотите на оркестр или автобус престижной марки, или на памятник.

Хочу, чтобы меня правильно поняли. Уход близкого человека всегда есть трагедия. И здесь не требуется ни особой помпы, ни демонстративного почитания умершего. Только то, что заслужено и должно быть нормой.

Когда государство выделяет некоторую финансовую помощь, скажем так, максимальную, когда речь идет об участнике войны, то тем самым показывается, что проводы покойного — частное дело его родственников. А не города, не страны, что мне представляется не совсем верным.

Булат Окуджава написал и по этому поводу тоже замечательные строчки: «Мы все войны шальные дети, и генерал, и рядовой».

Не в том дело, чтобы рядового хоронили с теми же громкими почестями, как генерала. А в том, чтобы и рядового, и офицера провожали в последний путь как солдата. Просто, честно и как должно.

Это необходимо в конце концов не ушедшим из жизни последним солдатам прошедшей войны. А нам самим. Тем, кто остается жить.

Через несколько дней после похорон отца мы помянули его с моим школьным другом так, как положено. Налили стакан водки, накрыли его куском черного хлеба, сказали положенные в таких случаях слова.

И не было ни обиды ни на кого, ни чего-то еще.

Конечно, правильно было бы, если наши ветераны войны жили еще долго и счастливо, как и положено им по всем статьям. И уходили из жизни умиротворенно и без горечи, как это сейчас нередко бывает. Потому, что их жизнь и прощание с ними, на мой личный и субъективный взгляд, истинно государственное дело. Только по-честному и до конца. До последнего их дыхания.

Илья Абель