Тиман

Пошли, мы, значит, за грибами… Впрочем «пошли», это, наверное, громко сказано… Чтобы пойти и набрать грибов, надо было взять два-три ведра, выйти за окраину поселка, что занимало ровно пять минут и пройти по руслу ручейка… Минут через 20-30 можно было смело идти обратно  с полными ведрами…

Геологический посёлок Тиман вольно раскинулся посреди тайги… Место много, блочные дома, балки, похожие на бараки, бараки, керносклады на отшибе, за ручьем, вечно жужжащая лесопилка, мехмастерские с разбросанными вокруг десятками тонн металлолома, раскуроченных корпусов тракторов, вездеходов, ГАЗов и МАЗов, блоками цилиндров дизелей, буровых труб и прочей железной всячины. Вдалеке торчала пара буровых вышек.

Домик радиста, геологическое управление поселка, лаборатории… Пекарня, столовая, магазин. Летное поле на окраине…  А вокруг – просто тайга и болота. Четласский Камень, Тиманский кряж, междуречье рек Ворыквы и Мезени, часа полтора лета на вертаке от Ухты.

А вокруг по тайге – буровые, заброшенные геологические поселки, забытые керносклады, заросшие молодой березкой профиля, засыпанные канавы и шурфы… То есть та геология, какой она была в конце 70 – середине 80-х годов ХХ века… И сонмы комаров и мошки, а в жару и оводы… Грибы, ягода и рыба…

Вообщем вернувшись, мы начали чистить грибы, и их постепенно их жарить. Огромная сковородка была уже готова, и наполнена скворчащими, хрустящими и хорошо прожаренные грибочками… С луком, естественно… Между прочим, дефицит, из Москвы с собой мешок везли.

И тут… Впрочем, об этом чуть позже….

Надо бы вкратце рассказать, чем мы там занимались. Хотя «мы занимались» – это я уж слишком важничаю. Всего-то два рабочих крохотного отряда от одного из институтов Академии наук, один студент бывший, в очередной раз выгнанный, второй студент-вечерник, лаборант того же института. Лето, полевой сезон…

И что же мы, двадцатидвухлетние здоровые парни делали в тиманской тайге, на Тиманском же Кряже, в геологическом посёлке Тиман? Всё просто – бокситы… Бокситы и бокситы, будь они неладны… Поселок и был поставлен, и буровые были разбросаны вокруг, и профиля прорублены в вековой тайге именно для разведки и последующей добычи этого важного алюминиевого сырья, глинозема. Именно для поиска этого самого боксита и бурились сотни километров скважин, валили многовековую тайгу, рассекая ее просеками, и разъезжали непроходимые топи могучими «Кировцами», да и те периодически вязли в этих болотах.

А над тайгой жужжали винты вертолетов, развозя буровые трубы, дизеля, продукты, буровые бригады, буровых мастеров и геологов к труднодоступным и дальним участкам и точкам… И все теснее сжималось кольцо месторождения, все точнее становился контур на картах, все ближе и ближе теснились друг к другу точки буровых, нанесённые тонко отточенным карандашом главного геолога, совсем молодого парня.

И всё яснее становилось всем, от геолога до буровика, от тракториста до подсобного рабочего, что через несколько лет они отсюда уйдут, и будет здесь огромный красный карьер, и проложат здесь дороги… И может только, как возле аэропорта Ухты, поставят на постамент как память, но не вертолётик МИ-2, а могучий «Кировец» или просто работягу ГАЗ-66 или вездеход. И кто-то, случайно попав в эти края, может и вспомнит, что здесь, давным-давно, всего-то несколько лет назад, была непроходимая тайга, болота, реки и ручьи, грибы и ягоды, и крупный хариус безумно хватал на любую красную тряпочку.

Огромные керносклады геологического посёлка Тиман были забиты метровыми ящиками с керном, и именно описанием этого керна, и одновременно отбором проб на всякую разную аналитику, нам с напарником в посёлке и приходилось заниматься постоянно, регулярно и почти каждый день. Скучнее себе занятия придумать сложно, особенно когда не было ветра, моросил дождь, и под этим мелко моросящим дождем безумно кусала всякая кровососущая тварь… Лучше всего, когда было холодно, пасмурно, дул, пусть и холодный, ветер, отгоняющий комаров и гнус. А иногда, иногда, было даже солнце и можно даже было немного позагорать, если бы не двух-трехсантиметровые пауты, оводы, с гулом реактивного самолета набрасывающиеся на все теплокровное и ходящее… А иногда шел снег, и ели покрывались толстым слоем пушистого и мягкого снежка, а поселковые собаки, радостно повизгивая, валялись в снегу, оттирая всю ту грязь, что скопилась на их пыльных шкурах.

Периодически нас забрасывали и на дальние буровые, где мы также смотрели ящики керна, ходили по колено в грязи и топи по старым профилям, разбирая и опять же описывая уже разбросанные и разбитые ящики с керном, иногда зачищали стенки старых канав… Но это было хоть какое-то разнообразие, и мы были всегда рады, когда удавалось вырваться из посёлка.

Итак, скворчащая сковородка с грибами была готова и можно было приступать к трапезе… Но тут…

Вот именно тут-то и вбежал как очумелый начальник и заорал: «Ребята, у нас 15 минут на сборы, нас ждет вездеход, срочно едем на Дальний Поселок!!!».

Надо сказать, что дождаться какого-либо двигательного средства, чтобы попасть в нужную точку, всегда было непросто… То в вертолете мест не было, то погода нелетная (что часто бывало), то тракторист запил (несмотря на сухой закон), то вездеход сломался… А пешком по разъезженной колее и болотам (и обратно) идти по 20-30 километров в одну сторону, да ещё с грузом, смею вас заверить, удовольствие не из самых привлекательных даже если тебе 22 года и в тебе ещё масса силы и энергии. А поездку на «Дальний Поселок», до которого всего-то около 40 километров, мы ждали уже вторую неделю.

В общем, ложки прошли мимо ртов… За пять минут мы срочно собрали рюкзаки, одновременно поедая грибы на ходу. Спальники, запасные вещи (особенно шерстяные носки), сапоги, продукты… Был такой неписанный закон – едешь на неделю, значит собирайся на две… Понеслись в пекарню выпросить хлеба, в магазин – купить чай… Недоеденную часть грибов упихнули в помятую кастрюлю, и кое-как упаковали в полиэтилен, решив доесть по дороге.

Ровно через 20 минут мы сидели в металлическом брюхе вездехода, где была только печка-буржуйка и наши вещи… Мы уселись на спальники, поставили-приготовили кастрюлю и ложки.

Вездеход взревел, выпустил два шлейфа черного дыма и молодой веселый вездеходчик, лихо развернув вездеход на почти 180 градусов (мы в кузове совершили аналогичный пируэт, пытаясь уцепиться за скобы и придерживая кастрюлю с грибами), вышел на «дорогу», бывший профиль, разъезженный гусеницами тракторов и вездеходов.

Вездеход, разбрызгивая волны грязи, и подминая под себя молодые березки, бодро пёр по болоту, и нас так швыряло по кузову, что идея доесть грибы просто не могла осуществиться. Да и железная будка кузова была наполнена чадом от где-то протекающего и горевшего масла, а на поворотах нас окатывал шлейф выхлопных газов через открытую заднюю дверь. Так что и съеденные грибы стали как бы уже и проситься обратно. Пришлось нам выбраться на открытый передний люк, и хотя там и окатывало грязью, да и сидеть на железе было трудновато и жестко, но можно было нормально дышать, и что немало важно – смотреть.

Смотреть, впрочем, было особо не на что, только что на тайгу, проплывающие ели, обвешанные длинными бородами лишайников, березки, осинки да на брызги грязи. Иногда  профиль пробегал ошарашенный заяц, а по «обочинам» краснели шляпки огромных подосиновиков… Вездеходчик пару раз резко тормозил, да так, что мы чуть не летели под гусеницы, выпрыгивал, срезал грибы. Но, увы, эти грибы-гиганты, со шляпкой размером с крышку кастрюли, обычно оказывались червивыми.

Ехали мы так примерно с полчаса, как вдруг вездеход закрутился на одном месте, нас чуть не сбросило, а вездеходчик разразился витиеватой руганью и выпрыгнул в грязь.

Мы спрыгнули вслед за ним, и оказались почти по колено в болоте… За вездеходом широкой змеёй, лежали траки гусеницы.

– Вот так, москвичи, опять шплинт вырвало… Сейчас вбивать будем, – сказал вездеходчик, добавив несколько непечатных и длинных фраз по поводу начальника рембазы, рук механиков и начальства вообще.

Вездеходчик извлек откуда-то из недр кабины здоровенную кувалду, пару каких-то железок, и мы, зацепив тяжеленные траки гусеницы, стали тащить их к вездеходу. Как стало ясно чуть позже, для водителя этого дизельного монстра это была обычная работа, и он за несколько минут поставил траки на место, вбил кувалдой шплинт, дав постучать и нам, чем мы потом страшно гордились, «что принимали самое непосредственное участие в ремонте вездехода», и буквально минут через 15 поехали дальше.

Однако минут через двадцать шплинт выбило заново… В общем, пока мы доехали до места, ещё раза четыре останавливались, ныряли в грязь, ощупью искали выпавший шплинт, тащили траки и так далее… Скоро нас было сложно отличить по цвету от болота, а изъяснялись мы, «интеллигенты из Москвы», исключительно нецензурно, чем вызвали безмерное уважение вездеходчика.

«Дальний Посёлок» был когда-то таким же геологическим посёлком, как и Тиман, но это было лет 15-20 назад и теперь от него остался только огромный двухэтажный керносклад с бывшей лабораторией, от которой осталась замечательная печка для сушки проб с витиеватой ступенчатой конструкцией, небольшая комнатка с нарами, да разбросанные везде обломки керна, мешочки с пробами и доски от керновых ящиков… Так что дрова нам готовить не пришлось, вполне хватало ящиков из-под керна. Один угол барака просел, и там делать было явно нечего, так что работы нам явно уменьшилось.

Мы быстро развели костерок, разогрели чайник, вскрыли пару банок тушенки и наконец, доели грибы. Попили мы чаю, и весёлый вездеходчик, с грохотом, дымом и лязгом покинул нас, пообещав забрать, как и было оговорено в управлении, через неделю.

По шаткой лестнице мы забросили вещи на второй этаж, раскочегарили печку, разобрали вещи и под руководством начальника уныло пошли смотреть на ящики с керном.

Начальник по номерам выбирал нужный профиль, мы вытаскивали ящики и выкладывали их у керносклада. Ящики часто были уже разбитые, перекошенные, уложенные кое-как, и мы провозились до глубокого вечера, безумно устали, ободрали, несмотря на брезентовые рукавицы, все руки в кровь, но обеспечили начальнику работу, по крайней мере, на весь следующий день. Он учёный – ему видней, а мы на следующее утро решили пойти на рыбалку, благо до речки Ворыквы было километра полтора.

О том, что надо будет нам еще и отобрать в отмеченном месте пробы из ящиков, а потом запихивать их обратно, часто на высоту метра три, мы и не думали.

Рядом с бараком-керноскладом высились холмики – полностью заросшие березками развалины бараков и домов. Кое-где ржавели в молодом березняке корпуса тракторов и вездеходов, и даже корпус вертолета, полностью проросший ольхой и берёзкой… Да и всего-то прошло 15 лет, а как природа быстро берет своё…

За грибами было идти лень, поэтому мы быстро сварили кастрюльку вермишели с тушенкой, попили чаю, покурили, завалились в спальники, и, несмотря на неумолчный комариный звон, уснули мёртвым сном.

Утром, нас, как это часто бывало, разбудил дождь. Крыша протекала, пришлось вставать, и чтобы окончательно не промочить спальные мешки, нашли местечко посуше, и там уж и уложили все вещи, укрыв их полиэтиленом.

Обычный утренний чай, а потом мы взяли найденное ржавое, но ещё годное ведро, приделали ручку из проволоки, взяли ракетницу, и, немного издевательски пожелав начальнику хорошей работы, ушли на Ворыкву, надеясь вернуться к обеду со свежим хариусом.

По вполне протоптанной тропе, мы бодренько, опережая комаров, черной тучей летевшей за нами, топали к реке, по дороге собрали с полведра вполне приличных грибов, так что обед и ужин был, но мы все-таки надеялись на уху из свежего хариуса.

Речка Ворыква была весёлой, журчливой и мелкой, под корягами и возле камней мелькали яркие плавнички хариусовой мелочи, но это разве рыба! Нам были нужны экземпляры побольше.

Размотали лески и срезав пару стволов орешника, мы в пять минут  соорудили две удочки. На один крючок была натянута красная трубочка, к другому привязан кусочек красной тряпочки.

Замах, и стайка хариусят, размером с палец стала трепать наживку… Но это на наша добыча, мелочь, пусть растет, пусть ещё поплавает.

Мы перешли на другое место… Вроде и рыбы-то не видно, забросили удочки, и тут, из-под коряги вылетели несколько приличных, побольше ладони хариусов. Поймав пару десятков рыбин, и решив, что на сегодня хватит, мы решили в последний, «ну в самый последний раз», забросить снасть. И тут у меня удилище едва не вылетело из рук! Чуть не оборвав леску, и едва не сломав хилое орешниковое удилище, я с трудом выволок на берег здоровенного, больше чем с локоть длиной хариуса, разевавшего огромный рот и грозно топорщившего огромный яркий спинной плавник.

Ну всё, на это раз уже точно хватит! Мы полюбовались эти красавцем, сфотографировались с ним и …отпустили восвояси. Большая рыба – она, в общем-то, невкусная, пусть плавает себе, буде попадется ещё – точно съедим, а сейчас нам вполне улова хватало. Мы развели костерок, выпотрошили и пожарили на палочках пару небольших рыбин, и с удовольствием, безо всякой соли и приправ съели, покурили, попили водички из реки и решили, что пора бы уже идти обратно… Полдня прошло, а надо было ещё и грибы варить, и уху делать, да и начальник небось заждался, волнуется… Отпустил двух оболдуев на рыбалку, а они, не дай Бог, медведя притащат…

Попутно собрали ещё с полведра грибов, и шли, размышляя, что нам со всем этим «богатством» делать. Ну, и уху мы, конечно, сварим, но рыба ещё останется, можно будет и пожарить, и утром, время не тратя, на завтрак поесть холодную, а грибы можно и посушить на печке.

Начальник явно заработался и нас даже не заметил, но бодрые крики и размахивания куканом с рыбой и ведром с грибами, всё же отвлекли его от «науки».

– Ну, ребята, молодцы, улов-то какой!

– Да разве ж это улов, мы такого хариуса отпустили, нести тяжело было, потом на фото покажем!

– Ладно, мóлодцы,  у меня еще работы на час, давайте-ка обед готовьте!

Через час «меню» было таково: уха из хариуса, хариус жареный, суп грибной и чай из брусники, княженки и разных листьев.

Время было уже к вечеру, наелись мы до отвала, и настроение было хорошее, и дождя не было, и дул холодный ветер, отгоняя всякую таёжную гнусь. И мы долго сидели, курили, пили чай и трепались у костра.

Наутро на завтрак был холодный жареный хариус и чай, а потом работа, и ещё раз работа, и отбор проб, и маркировка, и перетаскивание ящиков, и так до вечера.

…За неделю мы ещё пару раз сходили на рыбалку, ловили хариуса сколько душе угодно, но половину отпускали, собирали и сушили грибы, в общем, наелись грибами и рыбой до отвала…

В день отъезда мы целый день ждали вездехода, который всё-таки пришёл к вечеру. И мы долго, перебивая друг друга, рассказывали вездеходчику, как ловили рыбу, какой был здоровенный хариус и как здорово он клевал.

– Да, здесь вам, ребята, не Москва, – ухмыльнувшись, сказал тот, и, помолчав, добавил, –  жаль только, что скоро всего этого не будет…

И ведь он оказался прав, теперь там, говорят, одни карьеры да отвалы, да комбинат, и дорогу железную провели… И нет там больше ни грибов, ни рыбы…