Илья Абель | Театральная реформа в Москве

Уход из жизни Олега Табакова, бывшего директора и худрука МХТ имени Чехова привел не только к заведомым переменам в театре, которым он несколько десятилетий руководил. Теперь худруком МХТ назначен Женовач, а Театра-студии Табакова – Машков.

В течение короткого времени в театральной жизни столицы произошли два события, формально – рутинные, но, как представляется, имеющие самое прямое отношение к реформе столичных и не только театров. Имеется в виду назначение Перегудова главным режиссером РАМТа (Российского академического молодежного театра, бывшего – Центрального детского), а также утверждение на должность и.о. Директора и худрука театра «Практика» Брусникина, артиста, театрального и телевизионного режиссера.

Стоит напомнить, что первая попытка реформы театров Москвы началась при бывшем руководителе Департамента культуры города при нынешнем мэре столицы. Тогда худруком театра имени Ермоловой назначили Меньшикова, а театра Гоголя преобразовали в Гоголь-центр, худрук которого с прошлого года находится под домашним арестом.

Предполагалось, что изменение руководства, а значит и политики городских театров, будет продолжено, но оно замерло почти на пять лет. И вот теперь в этом направлении возникли некоторые подвижки, которые могут или нет иметь дальние последствия.

Что мы имеем на сегодняшний день? Вопрос сугубо риторический, поскольку львиная доля московских театров возглавляется худруками, известными, именитыми и популярными артистами. Итак: Соломин (Малый театр), Калягин (Et cetera), Ширвиндт (Театр сатиры), Розовский (У Никитских ворот), Доронина (МХАТ имени Горького), Волчек (Современник), Захаров (Ленком), Бородин (РАМТ), Яновская (МТЮЗ). Это если брать самых-самых.

Теперь – как бы более молодое поколение: Губенко (Содружество актеров Таганки) Туминас (Вахтангова), Юхананов (Электротеатр Станиславский), Миронов (Наций), Райхельгауз (Школа современной пьесы), Меньшиков (Ермоловой), Каменькович (Мастерская Петра Фоменко), Писарев (Пушкина), Карбаускис (Маяковского), Голомазов (Театр на Малой Бронной), Грымов (Модерн), Левитин (Эрмитаж).

Можно привести и другие имена, но суть от перечисления мало изменится. Однозначно, на виду, на миру – художественные руководители театров.

Есть некоторые исключения. Если говорит о том, что на слуху у зрителей и критиков – их всего три. Так, Апексимова руководит Театром драмы и комедии на Таганке (Старое здание), в театре имени Моссовета все решает режиссерская коллегия (Еремин, Юрский, Кончаловский), а в Школе драматического искусства – руководители лабораторий (Крымов, Яцко, Огарев).

Теперь о роли художественного руководителя. Сергей Женовач ставил все спектакли, которые в афише Студии театрального искусства, которая теперь стала филиалом МХТ. Марк Розовский – постановщик того, что в репертуаре театра «У Никитских ворот», как Захаров – автор почти всех спектаклей Ленкома. Подобная ситуация в театре Вахтангова, но не совсем так однозначно. Как и в театре имени Маяковского. Связано и с тем, что у этих театров несколько сцен, и с тем, что несколько десятков спектаклей, идущих в один месяц у них один режиссер физически поставить не может.

В МТЮЗе что-то ставила сама Яновская, что-то ее муж – Кама Гинкас, что-то приглашенные режиссеры. (Достаточно вспомнить, как в советское время не только Любимов ставил спектакли на Таганке, например, а в театре на Малой Бронной главным режиссером был Дунаев, а зрители ходили в основном на спектакли Анатолия Эфроса.)

То есть, теперь худрук стал тем, кем и должен быть – человеком, определяющим художественную линию руководимого им театра. И практически все перечисленные выше корифеи российской сцены именно так и делают. И по возрасту – за 80, и по другим причинам на постоянной основе выступать в качестве еще и действующего режиссера могут немногие, практически – единицы.

Вспомним, что Олег Табаков ничего не ставил, но на протяжении многих лет мог успешно и талантливо организовывать театральный процесс, как никто другой с такой степенью разнообразия и успешности.

Потому и примечательно, что при худруке Бородине, который, наверное, является образцом идеального руководителя театра, идут и его постановки, и постановки других режиссеров.

К слову, тут интересно и настоящее, и будущее Сергея Женовача. Так, известный театральный критик Полина Богданова в книге «Режиссеры-шестидесятники», вышедшей почти десять лет назад, пишет, вспоминая переход Ефремова из «Современника» во МХАТ имени Чехова, о том, что ему и хотелось руководить главным театром страны, и его деятельность во главе этого театра оказалась для него сложной из-за отсутствия той степени свободы, к которой он привык в «Современнике».

Так, Женовач, несомненно, один из лучших режиссеров России, и каждая премьера в его театра становится событием сезона. Выступая на представлении труппе, он сказал, что доведет до конца проекты, начатые при Табакове. И перечислил их – постановки, которые осуществляет не он лично, а другие. Известно, что труппа МХТ из-за наличия в ней известных актеров и специфических традиций очень сложна для режиссера, тем более – художественного руководителя. Удастся ли Женовачу добиться той самоотдачи, которая характерна для труппы его театра – вопрос открытый. Ответ на него, скорее всего, станет ясен уже в следующем театральном сезоне. Но однозначно можно сказать, что ему на новом поприще будет крайне непросто.

В этом смысле кажется гораздо проще Дмитрию Брусникину одногодке Женовача, также родившемуся в Потсдаме, который пока в одном лице (по его словам – кандидатура директора театра еще не утверждена) гораздо проще. Во-первых, потому, что выпускники его Мастерской из Школы-студии МХАТ стали несколько лет назад резидентами театра «Практика», где наряду с артистами двух других мастерских, а также приглашенных актеров, выступают со своими спектаклями на постоянной основе. Дмитрий Брусникин – человек популярный. Чего стоят два сезона русского варианта фильма «Ищейка», снятого на материале американского одноименного сериала, другие телесериалы криминального содержания.

После смерти Табакова казалось, что именно Брусникин по праву мог бы возглавить МХАТ, будучи по образованию, убеждению, актерству и режиссуре – мхатовцем. Но выбран был другой вариант, на мой взгляд, лучший, если говорить о его художественной составляющей, но более конфликтный, если иметь в виду атмосферу за кулисами театра.

Как бы там ни было, даже уйдя из жизни, Олег Табаков в лице последователей начатых им театральных перемен продолжил дело, которым занимался более полувека. Вопрос только в том, насколько изменения, пока точечные и почти номинальные по большому счету, которые стали происходить в конце очередного сезона в столице, будут иметь последствия и какие? В том числе, и в том смысле, как они могут отразиться на переменах в театральной жизни России, которые давно назрели и постепенно дают о себе знать, пока без видимых конфликтов (вспомним раздел МХАТа имени Чехова или неприятие Туминаса в театре Вахтангова частью труппы). Очевидно, что они регламентируются руководителями столичного Департамента культуры и Министерства культуры. И внешне выглядят почти гладко. (Достаточно вспомнить, что приход Меньшикова в театр Ермоловой вроде бы инициирован был письмом Андреева к столичным  чиновникам от культуры. Но вряд ли можно представлять всерьез, чтобы одного письма было достаточно, чтобы назначили именно Меньшикова, а не кого-то другого. Кроме того, известно, что Табаков не раз говорил, что думает о преемнике, имея в виду, скорее всего, кого-то из руководимого им театра, а назначили того, кто сделал свой театр образцовым и лучшим в городе и стране.)

Так что, повторим, пока реформа театрального дела идет в Москве тихо, без скандалов (!), вроде бы достойно и прилично. Во всяком случае, так кажется при первом приближении. Очень может быть, что она будет продолжена с началом следующего театрального сезона. Как, в каком направлении, с какими персоналиями и последствиями – можно только гадать. Но то, что второй этап ее начался, кажется, уже очевидно непредвзятому взгляду на то, что идет в Москве неторопливо и пока – оправданно с любой точки зрения.

Илья Абель