Тайна Pussy Riot: каша из топора

Панк-молебен Pussy Riot, из-за которого сломано столько копий и отсижено столько месяцев в СИЗО №6, так и остался неразгаданной тайной. Между тем он прост, как сказка. Вернее, как топор из сказки про хитрого солдата – с его помощью солдат раскрутил жадную хозяйку на крупу, масло, соль. Так вот, дело не в «панк-топоре». Основное блюдо – это каша, которая вокруг него заварилась из-за личной обиды первого лица. С каждым днём она становится всё гуще, всё калорийней. Еще чуть-чуть поварится, и мало уже не покажется никому…

Вот, скажем, внезапное «Письмо двухсот» в поддержку Надежды, Марии и Екатерины. Перед этой неожиданностью меркнут и всплеск протестной активности в декабре и майский-оккупайский ренессанс. Там хоть какие-то предпосылки были. Тут – «огромная равнина, по которой носится лихой человек». Четыре месяца VIP-персоны от этой скользкой темы старались держаться подальше. И вдруг выступили единым фронтом. Почему?

После 90-х и особенно нулевых слово «интеллигенция» как-то само собой вышло из употребления. Монополию на моральное лидерство в обществе захватила Церковь. В последние годы нас учат жить исключительно люди в рясах. В свою очередь, люди творчества облегченно вздохнули и стали интенсивно потреблять. За этим прозаическим занятием их застало нынешнее «окончательное торжество православия над здравым смыслом». Тут-то и выяснилось, что порох в интеллигентских пороховницах всё еще сух, и навыки самоорганизации не утрачены.

Хотя крепились они до последнего! Уж больно удобен был «статус кво», избавлявший их от повинности «жить не по лжи». До чего ж не хотелось им сталкиваться своими высокими лбами с лбами толоконными. Редкие частные выступления нынешних подписантов содержали лишь сдержанную критику «хулиганок» и робкую надежду на инквизиторское милосердие. Собственно, и «Письмо двухсот» – документ крайне сдержанный, с акцентом на юридической стороне дела и государственных интересах. Выходить на тропу войны с Церковью подписанты явно не торопятся. Тем более, с государством, щедрость которого подкупает.

Между тем, государство, похоже, их уже испугалось. Только так можно объяснить резкое сокращение сроков ознакомления с материалами дела. Уже 4 июля (в среду) Таганский суд назначит дату первого слушания. Защита не успеет толком подготовиться. Судить будут быстро и сердито. Приговор, понятное дело, обвинительный. Срок, скорее всего, не условный. По крайней мере, защита в таком исходе дела не сомневается.

В итоге, перед каждым из подписантов уже завтра остро встаёт вопрос о серьёзности его намерений. Многие еще не растратили запал. Если в среду хотя бы часть из них появится на Таганке, может начаться стихийный процесс, который невозможно будет ни остановить, ни замедлить…

Давайте вспомним, как знаменитые нонконформисты 70-80 гг. прошлого века стали тем, кем мы их знаем? Не сразу. Поначалу они были преуспевающими, вполне лояльными партии и правительству людьми. В герои никто не лез. Академик Сахаров не чаял домашнего ареста и принудительного кормления. Профессор Синявский писал под псевдонимом «Абрам Терц» не для того, чтобы угодить в мордовские лагеря. Знаменитый драматург и сценарист Александр Галич был потрясен, когда за язвительные песенки под гитару его исключили сразу из двух творческих Союзов. Возможно, высокий статус на старте притупляет инстинкт самосохранения, стимулирует чувство собственного достоинства и здоровое упрямство. А ведь всем вышеперечисленным «иконам» было, что терять. И не одна из них не пожалела о сделке: материальное благополучие в обмен на моральный капитал.

Подобный кульбит в исполнении нынешних обласканных властью «звезд-подписантов» как-то не укладывается в голове. Между тем, первый шаг в этом направлении они уже сделали. А когда сделают второй, могут уже не остановиться.

Дело в том, что у этой истории есть странная особенность. Человек думает, что делает благородное дело – защищает молодых мам от произвола. Но проходит немного времени и всё переворачивается с ног на голову. Благодетель превращается в облагодетельствованного. В его жизни, образе мыслей, мировоззрении происходят необратимые перемены. И ему уже совершенно неважно, что, на самом деле, повлиять ни на что невозможно, что исход предрешен. Более того, преображающая сила этого дела – прямое следствие его безнадёжности. «За наше безнадёжное дело!» – любимый тост Владимира Буковского. Тоже «хулигана», кстати.

Сейчас, на старте, личные особенности подписантов не играют никакой роли. Они могут быть богатыми и не очень, узнаваемыми и малоизвестными, доверенными лицами Владимира Путина или завсегдатаями Болотной площади и проспекта Сахарова. Они могут верить в оскорблённые чувства и подозревать обвиняемых в чем-то плохом. Всё это неважно. Значение имеет только одно – будут ли подписанты подтверждать свои подписи дальнейшими действиями или с чувством выполненного долга вернутся к своим повседневным делам.

В среду мы увидим пропорцию: сколько среди подписантов первых, сколько вторых. И если пропорция окажется хотя бы «один к десяти», всё начнёт меняться. Нет, не в безнадёжном «деле Pussy Riot» – вокруг него, во всей окружающей его каше.

Что же касается топора, то он, как известно, несъедобен. Но без него мы бы так и остались голодными.

Владимир Голышев
polit.ru