Табу на книги во имя «демократии»

Германия на пути к политической цензуре.

Photo copyright: Canva.com

Принятый в ФРГ Закон о продвижении демократии делает это возможным: произведения, которые государство считает вредными, практически недоступны в библиотеках. Это не только препятствует демократическому формированию свободных мнений, но и еще больше сужает пространство для дебатов. Мы уже давно находимся в серой зоне предварительной цензуры.

«Библиотеки способствуют базовому обеспечению информацией всех граждан, предоставляя им беспристрастный и проверенный на качество спектр СМИ и информации, и таким образом вносят незаменимый вклад в формирование мнений, в функционирование демократического сообщества и в формирование политической воли».

Так говорится в опубликованном 22 апреля 2022 г. заявлении Германской библиотечной ассоциации (dbv) под звучным заголовком «Библиотеки как средоточие живой демократии». Конечно, dbv старается особо подчеркнуть участие библиотек в продвижении демократии путем обеспечения «базового снабжения информацией», «продвижения образовательных процессов» и обозначить их как «средоточие свободы информации». То, что это не просто набор громких слов, с помощью которых библиотеки пытаются набрать очки у приверженцев актуального тренда, ясно из того, что эти перлы обозначают вполне конкретную позицию в отношении планируемого «светофорной» коалицией «Закона о продвижении демократии». Поэтому от них нельзя отмахиваться как от обычной пустой конъюнктурной болтовни ассоциаций и их функционеров, а нужно воспринимать их всерьез как политический акт. А это значит, что следует выяснить контекст этого заявления и намерения в этом контексте, чтобы знать, какие реальные последствия оно будет иметь.

Для осознания контекста давайте начнем с планируемого «Закона о продвижении демократии», проект которого федеральное правительство с большим самовосхвалением приняло 14 декабря 2022 г. и направило на утверждение парламентом. В наше время партийной демократии, когда партийные бюрократы регулярно указывают депутатам на их место, любые сомнения в том, что законопроект вскоре станет законом, неуместны. Поэтому нет необходимости размышлять на тему, будет ли реализован этот план. Вопрос лишь в том, как.

Так как же правительство, которое считает себя демократически избранным в «самой лучшей Германии всех времен», хочет продвигать демократию в этой стране? Согласно законопроекту, это выглядит следующим образом. Xотя Германия и является сегодня космополитической страной и имеет сильную и защищенную демократию, которая гарантирует каждому жителю страны жизнь в условиях достоинства, свободы, равенства и верховенства закона, эта модель «все чаще оказывается под давлением», а потому необходимо что-то делать. Конкретно – сделать сильную и защищенную демократию еще более сильной и защищенной. А именно: путем укрепления «живого, демократического гражданского общества».

«Гражданское общество» готовит почву

То, что до сих пор было не более чем банальностью, в конце первой страницы правительственного законопроекта превращается в объемный каскад угроз. Hачинается oн – что неудивительно – с замечания о том, что «особенно правоэкстремистские преступные и насильственные действия продолжают расти». Это стало мантрой наших партий и их сотрудников, считающих себя ответственными за государство, не только во времена «светофорной» коалиции, но при нынешнем федеральном министре внутренних дел она уже давно из мантры возведена в статус ортодоксального столпа веры, соответствие которого реальности у многих уже давно вызывает сомнения.

После этого вступления следует объемный каскад всего, что является человеконенавистническим и антидемократическим и с чем, следовательно, необходимо бороться, а именно – «расизм, антисемитизм, антицыганизм, исламо- и мусульманофобия, ненависть к представителям сексуальных меньшинств, женоненавистничество, сексизм, инвалидофобия и все формы экстремизма, такие как правый экстремизм, исламистский экстремизм, левый экстремизм, а также ненависть в Сети, дезинформация и отрицание науки и делегитимация государства, направленная против Основного закона», плюс «распространение идеологии заговора» и, наконец, «подстрекательство в Интернете».

В своем законопроекте федеральное правительство выражает намерение бороться с этим пестрым букетом опасностей путем финансирования «проектов», направленных на «продвижение демократии, формирование многообразия, предотвращение экстремизма и политическое образование». В конкретной реализации это, конечно, означает продвижение «гражданского общества», то есть всех тех ассоциаций и организаций, которые еще не ведут открытой и прямой партийной и правительственной работы, но, тем не менее, финансово зависят от партий и правительства и (пользуясь выражением создателя Давосского экономического форума Клауса Шваба) пенетрируют социальную среду таким образом, что каждый налоговый евро, вложенный в эту среду, превращается в электоральный голос в пользу пенетрирующих ее правящих партий.

«Демократия в действии» оказывается неформальной цензурой

И здесь в игру вступают библиотеки. Поскольку они испытывают финансовый голод и страдают от каждого раунда экономии в государственном секторе, от замораживания или сокращения расходов, Закон о продвижении демократии ныне является для них лучшим шансом остановить или даже обратить вспять ползучее сокращение средств и персонала. Все, что им нужно сделать, это сыграть в игру, затеянную правительством, и написать в своем заявлении о Законе о развитии демократии то, что они на самом деле в нем написали: «dbv однозначно приветствует принятие Закона о продвижении демократии… Адекватное финансирование проектов, а также большая надежность планирования за счет ориентированного на потребности, долгосрочного и независимого от возраста финансирования являются важными элементами продвижения демократии. Для того чтобы библиотеки могли в полной мере выполнять свою роль „средоточия живой демократии“, помимо финансирования проектов необходимы долгосрочные финансовые, кадровые и инфраструктурные инвестиции в работу библиотек».

Все это неудивительно и происходит в соответствии с веками известным правилом, согласно которому нельзя кусать руку, которая кормит, и разумно поступает тот, кто превращается для своего хозяина в домашнего пуделя. Когда хозяин командует «демократию», вы послушно приносите ему в зубах то, что он хочет.

В этом не было бы ничего плохого, если бы палка, принесенная в зубах, на самом деле была бы демократией. Однако в данном случае все обстоит иначе, с точностью до наоборот. «Живая демократия», которую нам предлагают в библиотеках и которую можно разделить на «обеспечение базового снабжения информацией» и «продвижение образовательных процессов», при ближайшем рассмотрении оказывается неформальной цензурой.

Искоренить все, отмеченное как форма «экстремизма»

Ее приводным ремнем является внушенное правительством и с готовностью принятое библиотеками понимание (политического) образования как профилактики «экстремизма», который дефинирован таким образом, что включает не только все, что содержит критику нынешних политических акторов, но и все, что несовместимо с предпочитаемым в настоящее время политическим направлением и культурой. То есть, как мы знаем, все, что так или иначе является «правым».

Однако такое понимание образования равносильно цензуре, поскольку оно активно борется со всем, что идентифицируется им как расизм, антисемитизм, антицыганизм, исламо- и мусульманофобию, ненависть к сексуальным меньшинствам, женоненавистничество, сексизм, ненависть к инвалидам, правый экстремизм, исламистский экстремизм, левый экстремизм, ненависть в Сети, дезинформация и отрицание науки, а также может быть интерпретировано как «делегитимация государства, направленная против Основного закона». В библиотеках эта «борьба за демократию» проявляется таким образом, что они начинают удалять из своих фондов книги, которые могут быть заподозрены в перечисленных выше интеллектуальных «грехах».

Логика, по которой это происходит, очень проста. Если, как говорится в заявлении Германской библиотечной ассоциации, задача библиотек – предоставлять «беспристрастный и проверенный на качество спектр СМИ и информации», который «профессионально отобран», то, с точки зрения образования как противодействия экстремизму, все, что можно отнести к утвержденному правительством списку экстремизма и делегитимации, должно быть удалено из библиотек или, еще лучше, вообще не допускаться в них. Ведь в этих изданиях нет ничего качественного, хотя бы из-за темы.

Верноподданничество как критерий качества

Если присмотреться, отныне профессионализм библиотекаря не заключается больше в предоставлении книг и журналов, которые охватывают максимально широкий научный и идеологический спектр, с тем чтобы способствовать максимально широким общественным дебатам на различные темы. Скорее, профессионализм библиотекаря сейчас заключается в продвижении «истинного» образования, избавляя ищущих образования от того, что якобы не имеет качества, потому что оно терпимо к «экстремизму».

Такая логика библиотечного дела не только объясняет, почему университетская библиотека Фрайбурга вот уже полтора года может практиковать цензуру, совершенно не оспариваемую Германской библиотечной ассоциацией, «гражданским обществом» и властями. Она также объясняет множество мелких мер, предпринимаемых множеством отдельных библиотекарей, которые в порыве упреждающего послушания и в основном благодаря твердым лево-«зеленым» настроениям заботятся о том, чтобы избавить посещающих библиотеки граждан от книг, которые не соответствуют критерию «качества», поскольку находятся под подозрением в «экстремизме» и «делегитимации». Таким образом, перед нами парадокс «цензуры, способствующей демократии», которая отражается в повседневной жизни библиотек как неформальная предварительная цензура.

Конечно, этот феномен можно заметить только тогда, когда некто по какой-то причине захочет поближе познакомиться со специальной литературой, которую подозревают в «низком качестве», и вдруг обнаружит, что она отсутствует в библиотеках. Не всегда и не везде, но все чаще. Давайте рассмотрим конкретный пример.

Разворошенное научное «осиное гнездо»

В 2017 г. американский политолог Брюс Гиллей опубликовал в журнале The Third World Quarterly эссе под названием «The case for colonialism», в котором речь шла о колониализме и его новой оценке. «Колониализм, – аргументировал он, подтверждая это историческими примерами и сравнениями, – стал термином с односторонним негативным оттенком, при этом игнорируется тот факт, что колониализм во многих случаях привел к всплеску гуманности, не в последнюю очередь в отношении работорговли, которую колониальные режимы не поощряли, а прекратили. Не говоря уже о том, что в истории можно найти множество ярких примеров, когда колонизированные вовсе не отвергали правление колониальных государств, а приветствовали его».

И, наконец, по мнению Гиллея, необходимо задаться вопросом о фактическом содержании термина, который используется совершенно бессвязно, именно поэтому «колониализмом» могут быть наречены совершенно разные вещи. В то время как одни ученые считают типичным грехом колониализма то, что он произвольно проводил новые общественные границы, другая группа ученых убеждены, что колониализм, который не проводил таких произвольных границ, был виновен в поощрении трайбалистских структур.

Не нужно быть специалистом по колониализму, чтобы понять, что своим эссе Гиллей разворошил осиное гнездо в научных кругах. И «осы» быстро отплатили ему: после того как была разыграна карта «академических стандартов» (то есть автора обвинили в их нарушении) и редакторы журнала подали в отставку, а некоторым редакторам даже угрожали насилием, журнал отозвал статью «по согласованию с автором эссе». Затем она была повторно опубликована в журнале «Академические вопросы» с предисловием, объясняющим «тревожные обстоятельства» отзыва первичной публикации.

В университетских библиотеках – ничего «спорного»

Таким образом, Брюс Гиллей был отмечен как «спорный автор». В контексте, который здесь важен, это означает, что его оттеснили на обочину, где, согласно проекту «Закона о продвижении демократии», находится все, с чем нужно бороться любой ценой. А поскольку библиотеки считают все, что входит в «боевой список» министра внутренних дел по продвижению демократии, идентичным некачественным или дезинформационным изданиям, это, как правило, оборачивается отказом от приобретения книг, попадающих в данную категорию.

Поэтому неудивительно, что книга Гиллея «Защита немецкого колониализма», которая успешно выдержала четыре издания и в 2021 г. была также опубликована на немецком языке, влачит в университетских библиотеках этой страны крайне жалкое существование. В Баварии она имеется только в университетских библиотеках Вюрцбурга и Бамберга и в Баварской государственной библиотеке в Мюнхене. В библиотеке Университета им. Людвига Максимилиана в Мюнхене ее нет, как и в университетских библиотеках Пассау, Регенсбурга, Байройта и Эрлангена. В Баден-Вюртемберге еe можно найти в Вюртембергской государственной библиотеке в Штутгарте и в университетских библиотеках Тюбингена и Гейдельберга, но не в Мангейме, Карлсруэ, Фрайбурге, Ульме, Констанце и даже не в Баденской государственной библиотеке. В Гессене она имеется только в библиотеке Марбургского университета, но не во Франкфурте, Гиссене, Дармштадте и Касселе. В Северном Рейне – Вестфалии вы найдете эту книгу в университетской библиотеке Мюнстера, но не Бонна, Кельна, Дюссельдорфа, Дортмунда, Эссена, Ахена, Бохума, Билефельда, Хагена, Зигена, Падерборна и Вупперталя. В Рейнланд-Пфальце книга доступна только в университетской библиотеке Ландау, но не в Майнце, Кобленце и Трире. В библиотечном регионе Берлин-Бранденбург онa представленa только в четырех или пяти специальных библиотеках, общедоступные университетские библиотеки полностью ее игнорируют. То же относится к университетской библиотеке в Саарбрюккене.

Противоположность демократическому формированию мнения

Конечно, возразят мне, мы не имеем здесь делa с открытой цензурой, которая на основании формальных законов изгоняет тех или иных авторов, произведения или темы с полок государственных библиотек. Но, возражу я, мы уже давно находимся в серой зоне предварительной цензуры, где смесь ментальных установок и навязчивых идей политкорректности вместе с подобострастной верностью, демонстрируемой сотрудниками библиотек по карьерным соображениям «наверх», в сторону политики, обеспечивают сужение пространства для дебатов до желаемого коридора.

Чтобы увидеть это более отчетливо, достаточно провести простую проверку. Если верить утверждению библиотек, что они видят свою роль в том, чтобы способствовать демократическому формированию мнения, то книга Гиллея, которая вместе с его более ранним эссе вызвала широкую дискуссию среди ученых и заинтересованных неспециалистов, должна быть доступна в как можно большем количестве библиотек. Но это, как было сказано, не так. Напротив, книга, опубликованная в 2021 г. лево-«зеленым» и «пробудившимся» билефельдским издательством Transcript-Verlag «Queer Practices of Reproduction. Как лесбийские и гомосексуальные пары формируют семью, родство и гендер» (автор именует себя Сарoй Шарлоттoй Дионисиус), доступна в несоизмеримо большем количестве библиотек, а именно – в печатном виде в университетских библиотеках Вюрцбурга, Мюнхена, Эрлангена, Бохума, Билефельда, Мюнстера, Хагена, Берлина (в двух библиотеках), Франкфуртa-на-Одере, Фрайбурга, Геттингена, Галле, Гамбурга, Гейдельберга, Карлсруэ, Лейпцига, Любека, Мангейма, Ольденбурга, Ростока, Штутгарта, Веймара. Кроме того, она доступна в виде электронной книги в вышеупомянутых и почти вo всех прочих университетских библиотеках Германии.

Итак, констатируем: книги, которые соответствуют «духу времени», с большой вероятностью можно найти во всех академических библиотеках Германии, независимо от академического качества. С другой стороны, книги, разрушающие устоявшиеся стереотипы мышления и пользующиеся большим успехом на книжном рынке именно потому, что они инициируют общественную дискуссию, которую многие не хотят вести, в финансируемых за счет налогов государственных академических библиотеках Германии трогают только щипцами и предпочитают вообще не покупать. В этих условиях говорить о «живой демократии» в библиотеках и их «незаменимом вкладе в формирование мнений» бессмысленно. Вместо того мы наблюдаем меры, способствующие интеллектуальному сохранению господствующей в настоящее время научной ортодоксии и изгнанию всего, что ей не соответствует, в ад «недостоверных» знаний и «некачественных источников».

Уве ЙОХУМ, «Еврейская панорама»

Автор изучал германистику и политологию в Гейдельберге и получил докторскую степень в Дюссельдорфском университете. С 1988 г. он работает академическим библиотекарем, имеет многочисленные публикации по истории библиотек и СМИ.

* Автора могут обвинить в преувеличении и неоправданном нагнетании напряженности. Между тем Германия – не единственный пример современной цензуры. И если от сравнения с российской диктатурой, где библиотекам вновь официально «спускают» списки книг, подлежащих изъятию (изъятые книги предписывается «сдать в макулатуру» – то есть либо переработать, либо по известному рецепту Адольфа Алоизовича попросту сжечь на полигоне), еще можно было бы отмахнуться, то что делать с практикой запретов последних лет, зафиксированной во вроде бы вовсе не «людоедских» странах?

Так, в США, по данным Ассоциаций библиотек Америки, только с января по август 2022 г. зафиксирована 681 попытка запрета или изъятия книг из библиотечных фондов по всей стране; число наименований, которые попытались запретить, превышает 1600. Правозащитная организация PEN America насчитала более 2500 инициатив по изъятию отдельных книг из школ и библиотек. В основном в списки попадают книги с ЛГБТ-контентом, а также книги, героями которых стали цветные американцы. В основном запретительные инициативы исходят от активистских групп, однако иногда цензурой занимаются непосредственно чиновники. Правда, на федеральном уровне инициативы радикальных активистов по запрету книг не поддерживаются, и американцы в целом настроены против цензуры. Тем не менее давление на библиотечную отрасль не спадает, библиотекари вынуждены увольняться из-за онлайн-угроз и акций протеста.

В Канаде в 2019 г. администрация католических школ провинции Онтарио выступила с инициативой уничтожить книги, в которых «очернялись» коренные народы Канады. В костры «очищающего пламени» (это официальное название мероприятий по уничтожению книг) отправили 5000 книг из школьных библиотек, всего 165 наименований. Запрет его инициаторы обосновывали тем, что книги «продвигают стереотипы о коренных народах и сами по себе являются опасными», а саму практику сожжения книг они сочли «безобидной». В то время как авторы сожженных книг предупреждали о возвращении времен католической цензуры, власти Онтарио фактически отстранились от обсуждения проблемы, назвав список наименований в школьных библиотеках делом самих школ.